Цена жизни – смерть - Страница 5

Сосед обернулся к Грязнову и покачал головой:

— Вячеслав Иванович, по-моему, это вызов здравому смыслу.

— Н-н-н… — уклончиво ответил Грязнов.

Турецкому тоже захотелось высказать свое мнение, но Славка зашептал на ухо:

— По-моему, она заканчивает, сейчас пойдет на место, не прозевай ножки. Обнаружим изъян — пиво с тебя.

— А вот еще статистические данные из Центра временной изоляции для несовершеннолетних преступников, — гнула свое Старухина. — После прохождения курса реабилитации практически все подростки (а точнее, девяносто восемь процентов) заявляют, что никогда не будут больше употреблять наркотики. Однако сдержать обещание и избавиться от пагубной привычки, от этой ужасной болезни удается лишь четырем процентам наркоманов…

Вопреки грязновскому предположению, она говорила еще довольно долго. И бесспорно красиво, но слишком научно-популярно, и Турецкий вернулся к созерцанию.

В конце концов она закончила просвещать аудиторию и покинула трибуну. Турецкий даже привстал, чтобы рассмотреть получше. Но. Но увы. Увы, ранее недоступные для созерцания части тела таковыми и остались — их скрывали просторные шелковые брюки а-ля Марлен Дитрих.

— Пока один-ноль в твою пользу, — зашептал Грязнов, — во всяком случае, они у нее не короткие.

Потом выступал генерал Кривенков, и тоже не поведал ничего выдающегося, а смотреть на него тем более не было никакого интереса. Через полтора часа наконец перешли к вопросам из зала, началась некоторая неразбериха. Турецкий с Грязновым, воспользовавшись непосредственной близостью выхода, немедленно из зала удалились.

— В буфет? — задал Турецкий риторический вопрос.

— Погоди. Надо все-таки выяснить.

Они прождали еще минут двадцать, пока мероприятие не закончилось и народ не повалил из зала. Грязнов перехватил на выходе Старухину и постарался увлечь поближе к окну.

— А, Вячеслав Иванович! Наслышана… — Она не позволила Грязнову взять себя под руку, от чего Турецкий испытал истинное наслаждение. Но к окну подошла.

Он не слышал, о чем они говорят, — изучал ее брюки на просвет. И ни единого изъяна не обнаружил, даже малого намека на изъян. Все, пиво со Славки. Он подал знак, и Грязнов со Старухиной приблизились к нему.

— Позвольте представить, Татьяна Викторовна, лучший в мире следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Сан Борисыч Турецкий.

Она протянула руку и бодро улыбнулась (сам Турецкий последние минуты ощущал, что от инфаркта его может спасти только экстренная доза холодного «Туборга»).

— Я все время на вас смотрела. У вас было такое лицо, словно вы не понимаете, что происходит и как вы здесь оказались.

В буфет они не пошли, народу туда набилось как в лучшие советские времена — всем после томительного брифинга хотелось освежиться. Выбрались на улицу и направились к ближайшему кафе. Уселись за столиком прямо на тротуаре, заказали по баночке «Туборга» (платил, естественно, Грязнов, поскольку проиграл) и орешков — есть в такую жару совершенно не хотелось. Огромный зеленый зонт над головой создавал иллюзию прохлады, но только иллюзию. В тени было, наверное, градусов тридцать. Пиво, даже ледяное изначально, мгновенно нагревалось, потому пить приходилось быстро. В десяти метрах с ревом проносились раскаленные машины, уминая податливый асфальт, на горизонте висело зыбкое горячее марево, пахло бензином, горячей пылью и подгоревшим жиром из расположившегося рядом гриля. Этот последний запах разбудил в Грязнове аппетит.

— Может, цыпленка сжуем?

— Он же горячий, — лениво возразил Турецкий.

— Ну, закажи себе мороженое.

Переливчато и длинно забибикал пейджер, Турецкий по звуку определил, что вроде не его, Грязнов тоже, но оба потянулись к карманам с единственным желанием, чтобы все-таки чужой. Оказалось, не повезло обоим. Биперы сработали одновременно, оттого и вышла такая чудная трель.

— Начальство вызывает, — вздохнул Турецкий.

— Аналогично, — буркнул Грязнов и подозвал официанта: — Пару цыплят сухим пайком заверните.

— Давай вечером ко мне, — предложил Турецкий, — посидим спокойно, моих же нет. И цыплята к тому времени как раз остынут.

— А кондиционер у тебя есть?

— Есть три вентилятора и полный морозильник льда… и еще холодный душ.

— Заметано, — кивнул Грязнов, принимая у официанта объемистый пакет. — Тебя подвезти?

Турецкий взглянул на припаркованную у тротуара раскаленную «Ниву» и отказался:

— Я лучше на метро, там прохладно.

Нужно было все-таки на Славке подъехать, вяло упрекал себя Турецкий, с семиминутным опозданием проникая к Меркулову.

В кабинете заместителя генерального прокурора натужно ревел кондиционер, создавая вполне сносную атмосферу. Константин Дмитриевич и еще какой-то толстый тип сидели за маленьким столиком и потягивали чай со льдом. Красное щекастое лицо посетителя лоснилось от пота, и он поминутно обтирал его огромным клетчатым платком. Пиджак гостя висел на спинке кресла, узел галстука покоился где-то в области живота. Лицо это Турецкий уже определенно где-то видел, — скорее всего, по телевизору. Наверняка какая-нибудь правительственная шишка со своими личными неразрешимыми проблемами, которые никак нельзя доверить обычным ментам не вследствие реальной сложности и глобальности, а просто потому, что чин обязывает пользоваться исключительно услугами следователей по особо важным делам.

Меркулов Турецкому ничего не сказал, только посмотрел на часы, а потом поверх очков на «важняка» со значением. Гость с некоторым трудом вынул себя из кресла и, для проформы подтянув галстук сантиметра на полтора вверх, начал знакомиться:

— Промыслов Валерий Викторович. Наслышан о вас как о высоком профессионале. Рад встрече и возлагаю на ваш профессионализм большие надежды. — Он перевел дух и вытер снова взмокший лоб. — Жарко, не правда ли?

— Лето же, — сдержанно ответил Турецкий.

— Я тут начал было излагать Констанин Дмитричу подробности… — Промыслова прервал звонок мобильника. — Извините. — Он, поморщившись, взялся за трубку: — Слушаю. Да-да. Да слушаю же. Черт, вот вам и японская техника, ничего не слышно. — Он беспомощно посмотрел на трубку, издававшую нечленораздельные хрипы, а потом на Меркулова: — От вас можно позвонить?