Цена высшему образованию (СИ) - Страница 15

У Розы потекли два ручья по щекам, а глаза смотрели в потолок.

 Что я скажу девушкам, когда вернусь? Прогнал, не понравилась, вытурил, как ненужную вещь. Почему ты не хочешь на мне жениться? Я была бы хорошей женой. У нас дом на окраине Ярославля, я неплохо зарабатываю и тебя пристрою. Наши Ярославские девушки ценят мужиков, которых так мало в городе, ты не думай. Ты такой жены не найдешь, как я. А насчет самбо я наврала, я слабая, как и все бабы и как и все буде нести тяжелую бабью долю на своих плечах.

− Роза, я знаю, что ты хорошая, оставайся, только...

− Что только? Обесчестишь меня и бросишь, так?

− Давай, я тебя оставлю здесь одну.

− Нет, я одна не останусь....в чужом городе, в чужой квартире, на первом этаже.

− Тогда смирись.

− Нет уж, −сказала она, выхватив у меня билет на поезд и спрятав его под подушку. - Луше я уеду. Это мне тоже наука. Поехала за тысячу с лишним километров, чтобы переночевать на железной солдатской койке и вернуться ни с чем. Что я скажу матери и своим подругам?

- Скажи, что разочаровалась.

- Так они и поверят.

- Тогда скажи, что он все хотел получить до загса, а ты категорически отказалась, и решила уехать, пока не поздно.

- Я уезжаю, без какого либо сожаления.

***

Я усадил Розу в вагон, а сам постоял на перроне, глядя, как она, сидя, у окна вытирает глаза белым как снег платком.

"Бедная девочка, как ей горько сейчас! прости меня, дурака. Мы никогда больше не увидимся, и я не буду знать, как сложилась твоя судьба. То, что ты приехала так издалека и поездка оказалась напрасной, виноват не только я. Если б ты была, хоть чуточку похожа на Розу, я бы тебя никуда не отпустил и сам не отходил бы от тебя ни на шаг. Всю жизнь я оберегал бы тебя, как ценный хрупкий сосуд, наполненный эликсиром жизни. Но ты оказалась такой далекой от той Розы, образ которой я создал в своем воображении, прочитав твои письма, что я тебя просто не узнал. Ты так далека от Розы, как земля от солнца и эта дистанция составляет 150 миллионов километров. Да и возможно ли найти вторую Розу? Роз больше нет, и никогда не будет! Ты правильно поступила, что села на поезд и уехала. Эту неудачу пережить можно. Гораздо хуже было бы, если бы ты проявила слабость. Ты просто умница, спасибо тебе".

Поезд тронулся, я помахал ей рукой, не получив на свой жест никакого ответа. Моя воображаемая Роза уехала.

Конечно, в это время в СССР господствовала не только пролетарская неграмотность, но и отсутствовали элементарные средства предупреждения беременности. Власти были заинтересованы в увеличении безотцовщины, они установили ряд льгот для матерей, называемых в народе одноночками. Роза правильно поступила, что уехала.

***

Случилось так, определенное количество лет спустя, мне пришлось побывать в Ярославле, прекрасном небольшом городе России, с удивительно чистыми улицами, утопающими в зелени. И я украдкой любовался красотой высоких, стройных, синеглазых, голубоглазых и кареглазых девушек, которые, несмотря на свою бедность и робкую надежду на замужество, высоко и гордо несли голову, озаряя лицо улыбкой.

Если хотите увидеть северных Афродит, блистающих красотой не только лица, но и фигуры, поезжайте в древний русский город Ярославль. Не пожалеете, ибо вы окончательно уверуете, что самый красивый цветок на земле - женщина.

Много к нам, славянам, претензий, справедливых и несправедливых, - это и лень, и безалаберность, и сварливость, и отсутствие взаимной поддержки, и рабское поклонение ничтожествам, сидящим на троне уродам, но нельзя нам отказать в мудрости, талантливости, в терпении и особенно в красоте. Наши женщины красивы, как Богини. Возможно, они не так хороши и страстны в постели, как француженки, итальянки, или испанки, но они в этом не виноваты. Равноправие, которым так бахвалятся коммуняки, не возвысило, а унизило их: с пресловутым равноправием женщины получили кирку и лопату в руки и стали выполнять непосильную для женского организма мужскую работу.

Я так хотел встретить Розу Грибанову, чтобы принести ей свои извинения, может быть, если она позволит, компенсировать ей затраты на дорогу ко мне в Днепропетровск в стократном размере. И отправился по старому адресу, который у меня чудом сохранился. Ленинский тупик, 7, оказался на самой окраине города, но я быстро добрался туда на такси. Я увидел маленький домик из дерева- кругляка с резными рамами на небольших окнах давно требующих ремонта.

Крыша проломилась, очевидно, под тяжестью снега, еще в прошлом году. Словом домик никак не походил на жилой. Две старухи, соседки, сообщили, что Роза давно здесь уже не живеть. Уехала, однажды, на море отдыхать и больше не воз вернулась домой. Ее старенькая мама дюже переживала, что дочка утопла в море, пока сама не отдала Богу душу. А теперича, тут никто не живеть.

- А вы кто будете? Могет, новости, какие принесли, сообчите нам все, нам дюже интересно, потому, как хорошие были люди. В особенности мать Розы, Марфу Николаевну жалко, царствие ей небесное.

Я ничего не мог сообщить старухам, и быстро сел на то же такси, и умчался в гостиницу.

7

Незаметно подошло время защиты дипломной работы, а это означало конец голодной, но вместе с тем беззаботной студенческой жизни и начало трудовой деятельности. Любой студент советского вуза приобретал не только диплом, но и какую-нибудь болезнь. Я лично получил катар желудка вместе с дипломом, и эта прелесть сопровождала меня всю жизнь.

С дипломом в кармане и университетским значком на груди, я отправился к месту назначения в один из горных районов Закарпатья. С трудом разыскал РОНО, а когда нашел, был просто поражен огромной очередью к заведующему. Здесь были молодые специалисты, такие же, как я, а также те, кто просил перевода в другую школу, поближе к дому и те, кто, разочаровавшись, решил сменить профессию учителя на ученика токаря, слесаря, а то и простого колхозника. Зав РОНО Корытко, похоже, удовлетворял просьбы всех, кто заходил к нему, дабы очередь быстрее подошла к концу.

Я попал на прием только в восемь вечера. За столом сидел усталый человек, мне показалось: у него слипаются глаза, он поддерживал голову ладонями рук, опершись локтями о крышку стола, за которым сидел.

 Ну что у вас там, давайте быстрее, я без обеда сегодня. Много там еще народу в коридоре?  спрашивал он меня усталым безразличным голосом.

 Человек двадцать,  ответил я.  Двоих увели в обморочном состоянии: коридор узенький, народу битком, а воздуху мало, вентиляции никакой, все закупорено, люди не только дышат, но кто-то незаметно может и пар из штанов выпустить, это такое дело, житейское словом.

 А вентиляция, гм, надо записать. Действительно, это своевременно, тем боле, что и я страдаю без воздуха. Так что у вас там, вы, я вижу, молодой специалист. Давайте ваше направление. Ага, литература и язык, гм, все уже везде занято...возьмете историю, немного биологии и химии, это будет неполная ставка, но с нового года вам прибавят.

 Я в химии, как свинья в апельсинах, кроме того, хотел бы поближе к дому, к матери, скажем в Тячевский район, это мой район, недалеко от матери. Мать одна, ей нужна помощь...

 Не рассказывайте, я с удовольствием подпишу вам открепительный талон, поезжайте в Тячев к Кривскому, он вас определит. Я знаю этого толстячка и даже могу ему позвонить.

Корытко подписал открепительный талон, сделал пометку в своих бумагах и, как мне показалось, тут же забыл обо мне. Я вышел из его кабинета, как после приговора суда, только без наручников. Сознание того, что я никому и нигде не нужен, угнетало, будто я, решив получить высшее образование, добровольно отдал свою руку или ногу в качестве экспоната в один из медицинских институтов и теперь, что ни делай, хромать тебе всю жизнь.