Цена соли (ЛП) - Страница 61

Она обратилась по объявлению о найме секретаря-делопроизводителя, в котором говорилось, что требуется небольшой навык машинописи и нужно прийти лично. Казалось, они полагали, что она подойдет, и она потратила все утро на то, что разбиралась с папками. А затем после обеда зашел один из начальников и сказал, что ему нужна девушка, которая знает стенографию. Тереза ее не знала. В школе она научилась печатать на машинке, но не стенографии, поэтому она не подошла.

После обеда она снова просмотрела колонки с объявлениями о приеме на работу. А потом вспомнила надпись на заборе склада пиломатериалов, что располагался недалеко от отеля. «Требуется девушка для работы в главном офисе и на складе. 40$ в неделю». Если им не потребуется стенография, то она сможет претендовать на это место. Было около трех, когда она завернула на продуваемую ветрами улицу, где находился склад пиломатериалов. Она подняла голову и позволила ветру сдуть волосы с лица назад. И вспомнила слова Кэрол: «Мне нравится смотреть, как ты идешь. Когда я смотрю на тебя издалека, мне кажется, что ты шагаешь у меня по ладошке, и в тебе всего пять дюймов роста». В шелесте ветра ей послышался мягкий голос Кэрол, и она сжалась от горечи и страха. Она пошла быстрее, сорвавшись на несколько шагов на бег, как будто могла вырваться из трясины любви, ненависти и обиды, среди которых вдруг заметался ее разум.

Деревянная хибара, стоявшая чуть сбоку во дворе склада, оказалась офисом. Тереза вошла и переговорила с мистером Замбровски — медлительным лысым мужчиной, со слегка провисшей на животе золотой цепочкой от часов. Прежде чем Тереза успела спросить его о стенографии, он сам сообщил, что она ему не нужна. Он сказал, что посмотрит на ее работу сегодня днем и завтра. Двое других девушек пришли по объявлению на следующее утро, и мистер Замбровски записал их имена, но еще до полудня сказал Терезе, что работу она получила.

— Вы не против приходить сюда в восемь утра? — спросил мистер Замбровски.

— Не против.

Сегодня утром она пришла в девять. Но она бы пришла туда и в четыре утра, если бы он ее попросил.

Рабочий день длился с восьми до половины пятого, и ее обязанности заключались в простом учете материала, поставленного с лесопилки и отгруженного согласно заказам, а также в составлении сопроводительных писем. За своим столом в офисе она не часто видела пиленый лес, но его запах витал в воздухе — свежий, словно поверхность белых сосновых досок только-только вышла из-под пилы. А еще Тереза могла слышать, как подпрыгивают и громыхают доски в кузовах грузовиков, когда они останавливались в центре двора. Ей нравилась работа, нравился мистер Замбровски и нравились лесорубы и водители грузовиков, которые приходили в офис, чтобы погреть руки у печки. Один из лесорубов по имени Стив, привлекательный молодой человек с щетиной золотистого цвета, пару раз пригласил ее пообедать с ним в кафетерии недалеко на этой же улице. Он пригласил ее на свидание вечером в субботу, но Тереза еще не хотела проводить целый вечер ни с ним, ни с кем-либо другим. В один из вечеров ей позвонила Эбби.

— Ты в курсе, что мне пришлось дважды звонить в Южную Дакоту, чтобы тебя отыскать? — сказала раздраженно Эбби. — Что ты там делаешь? Когда ты возвращаешься?

Голос Эбби принес с собой Кэрол, так близко, словно она слышала саму Кэрол. Ее горло снова так стиснуло от опустошенности, что какое-то время она ничего не могла ответить.

— Тереза?

— Кэрол с тобой?

— Она в Вермонте. Она болеет, — произнес хриплый голос Эбби, и сейчас в нем не было ни малейшей улыбки. — Она отдыхает.

— Слишком больна, чтобы мне позвонить? Эбби, почему ты мне об этом ничего не сказала? Ей лучше или хуже?

— Лучше. Почему бы тебе не позвонить и не узнать самой.

Тереза сжала трубку телефона. Да, и почему же она не позвонила? Потому что она думала о картине, а не о Кэрол.

— Что с ней такое? Она…

— Замечательный вопрос. Кэрол же написала, что произошло, так ведь?

— Да.

— Ну, и ты ждешь, что она будет скакать вприпрыжку? Или гоняться за тобой по всей Америке? Ты что, думаешь, что это игра в прятки?

Весь тогдашний разговор с Эбби за обедом с силой обрушился на Терезу. С точки зрения Эбби, во всем произошедшем виновата была она одна. И найденное Флоренс письмо было только завершающим промахом.

— Когда ты возвращаешься назад? — спросила Эбби.

— Где-то через десять дней. Если только Кэрол не понадобится машина раньше.

— Не понадобится. И она не вернется домой раньше, чем через десять дней.

— Насчет того письма… которое я написала… — выдавила из себя Тереза, — не знаешь, они нашли его до или после?

— До или после чего?

— После того, как за нами стал следить детектив.

— Они нашли его после этого, — сказала Эбби, вздыхая.

Тереза сжала зубы. Но не имело никакого значения, что о ней думала Эбби, имело значение только то, что думала Кэрол.

— Где она в Вермонте?

— На твоем месте я не стала бы ей звонить.

— Но ты не на моем месте, а я хочу позвонить ей.

— Не надо. Это все, что я могу тебе сказать. Я могу передать ей все, что ты скажешь… это важно. — Повисло ледяное молчание. — Кэрол хочет знать, не нужно ли тебе денег и что там с машиной.

— Мне не нужны никакие деньги. Машина в порядке, — ей нужно было задать еще один вопрос — Что Ринди знает обо всем этом?

— Она знает, что значит слово «развод». И она хотела остаться с Кэрол. Кэрол совсем не легче от этого.

Очень хорошо, очень хорошо, хотела сказать Тереза. Она не будет беспокоить Кэрол звонками, письмами, любыми сообщениями, если только это не будет насчет машины. Ее трясло, когда она положила трубку. И она тут же подняла ее снова.

— Это номер шесть одиннадцать, — сказала она. — Я больше не хочу принимать междугородных звонков… ни одного.

Она посмотрела на принадлежавший Кэрол нож для разрезания конвертов, который лежал на прикроватной тумбочке. Сейчас он олицетворял собой саму Кэрол, человека из плоти и крови, Кэрол с веснушками и щербинкой на уголке одного зуба. Обязана ли она чем-нибудь Кэрол? Кэрол, как человеку? Разве Кэрол не играла с ней, как Ричард и говорил? Она вспомнила слова Кэрол: «Когда у тебя есть муж и ребенок, все немного по-другому». Она нахмурилась, глядя на нож для разрезания конвертов, не понимая, почему это он вдруг превратился именно в нож, почему ей стало безразлично, сохранит ли она его или выкинет.

Два дня спустя пришло письмо от Эбби, в котором находился чек на ее имя на сто пятьдесят долларов, и Эбби написала ей: «Забудь о нем». Эбби сообщала, что говорила с Кэрол, и что Кэрол хотела бы получить от нее весточку, и она прислала адрес Кэрол. Это было довольно прохладное письмо, в отличие от жеста с чеком. Тереза понимала, что Кэрол не имеет к нему отношения.

«Спасибо за чек, — написала Тереза ей в ответ. — Это ужасно мило с твоей стороны, но я им не воспользуюсь, и мне он не нужен. Ты просишь меня написать Кэрол. Не думаю, что могу или должна это сделать».

Однажды вечером, вернувшись с работы, она обнаружила сидящего в вестибюле гостиницы Денни. Она поверить не могла, что это он — вот этот темноглазый молодой человек, с улыбкой поднявшийся со стула и медленно зашагавший к ней. А потом его растрепавшиеся волосы, еще сильнее запутавшиеся из-за поднятого воротника пальто, и ровная широкая улыбка показались такими знакомыми, словно она виделась с ним вчера.

— Привет, Тереза, — сказал он. — Удивлена?

— Ужасно. Я уже поставила на тебе крест. Ни словечка от тебя в течение двух недель.

Она вспомнила, что 28-ое был тем днем, когда, как он сказал, он покинет Нью-Йорк, и это был тот день, когда она приехала в Чикаго.

— А я почти поставил крест на тебе, — сказал Денни, смеясь. — Меня задержали в Нью-Йорке. Думаю, мне повезло, что так получилось, потому что я пытался тебе дозвониться, и твоя хозяйка дала мне твой адрес, — пальцы Денни твердо сжимали ее локоть. Они медленно шли по направлению к лифтам. — Ты чудесно выглядишь, Тереза.