Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля - Страница 142

Активное неприятие советской действительности привело подсудимых и к активному неприятию советской литературы. И совершенно не случайно, что одна из антисоветских статей Синявского посвящена «разгрому» социалистического реализма. В связи с этим общественный обвинитель вспоминает статью Б. Рюрикова «Социалистический реализм и его «ниспровергатели», опубликованную еще в начале 1962 года в журнале «Иностранная литература». Автор этой статьи говорит об антисоветской сущности произведений, появившихся за границей за подписью «Абрам Терц». Б. Рюриков полагал, что Терц – это псевдоним какого-то белоэмигранта. Он, естественно, не знал, что Абрам Терц здесь, под боком, в Москве!

– По поручению писательской организации нашей страны, – говорит З. Кедрина, – и, поддерживая требование о наказании Синявского и Даниэля за их уголовные деяния, я стремлюсь защитить нашу землю и нашу литературу от грязных посягательств прислужников антисоветской пропаганды.

Затем слово предоставляется государственному обвинителю, помощнику Генерального прокурора СССР О. П. Темушкину. Он говорит, что ход судебного следствия полностью подтвердил вину подсудимых, подтвердил их враждебное отношение к политике КПСС, к советскому строю. Он считает, что в действиях Синявского и Даниэля установлен прямой умысел – они преследовали цель подрыва Советской власти. Он потребовал приговорить Синявского к семи годам лишения свободы с последующей ссылкой на пять лет, а Даниэля – к пяти годам лишения свободы с последующей ссылкой на три года.

После выступлений защиты предоставляется последнее слово обвиняемым. Подсудимый Даниэль признал себя виновным в том, что переправлял написанное им за границу и тем самым дал идеологическое оружие в руки врагов нашей страны.

Пытаясь опровергать доводы обвинения, Синявский вместе с тем сказал, что его произведения «написаны не с марксистских позиций, а с позиций идеализма».

Суд удаляется в совещательную комнату. Собравшиеся с понятной напряженностью ожидают вынесения приговора. И вот снова звучит:

– Прошу встать! Суд идет!

Зачитывается приговор. Суд считает, что материалами дела и судебным следствием полностью подтвержден антисоветский, клеветнический характер опубликованных за границей произведений Синявского и Даниэля. Наличие прямого умысла обвиняемых в антисоветской пропаганде подтверждается как содержанием перечисленных произведений, так и действиями обвиняемых.

Суд приговорил А. Синявского к 7 годам заключения в исправительно-трудовой колонии строгого режима. Ю.Даниэля – к 5 годам пребывания в такой же колонии.

Этот приговор был встречен всеми собравшимися с единодушным одобрением.

Мы, профессора и преподаватели филологического факультета Московского университета, решили обратиться в редакцию с этим письмом. Мы не можем не выразить публично своего отношения к беспринципной деятельности Андрея Синявского.

Большинство из нас знало Андрея Синявского, когда он был студентом, потом аспирантом, наконец, кандидатом наук, защитившим диссертацию. Синявский не мог считать себя ни обиженным, ни обойденным. Он со студенческих лет привык к заботе и вниманию.

Как и тысячи других, он имел возможность учиться в крупнейшем университете страны, получать государственную стипендию в течение всех студенческих и аспирантских лет. К его услугам были сокровища лучших библиотек столицы. После окончания университета он поступил в аспирантуру. Затем он – сотрудник крупнейшего научно-исследовательского учреждения – Института мировой литературы имени А.М.Горького. Синявский становится членом Союза писателей.

Готовясь получить степень кандидата наук, Синявский в своей диссертации (1952 год) восторженно писал о величии русской литературы, о социалистическом реализме, о гениальности Горького как зачинателя литературы социалистического реализма, о ясности и широте мировоззрения горьковских героев-большевиков. Там же говорится и о том, что Горький развивает лучшие традиции крупнейших представителей реалистической литературы XIX века – Чехова и Л.Толстого (Автореферат диссертации).

В статье, опубликованной позже, в 1960 году, Синявский писал о Горьком: «Своей повседневной практикой Горький утверждал такой тип писателя, для которого работа в социалистическом настоящем и строительство коммунистического будущего были неразрывно связанными с борьбой против капиталистического прошлого». Творчество Горького для Синявского по-прежнему – образец художественной правды и высокого мастерства. «Образ положительного героя, – писал Синявский, – картины новой революционной действительности раскрываются в богатстве и яркости жизненных проявлений. Павел Власов, Степан Кутузов и другие герои-революционеры горьковских произведений – это характеры, развернутые во всей полноте, яркости, многогранности человеческой природы и личности. Социалистический идеал всегда связан у Горького с представлением о богатстве и многообразии жизни, о прекрасном мире, полном света, красок, звуков, движений».

Таким представлялся Синявский.

Но уже тогда, в 1960 году, когда высказывались приведенные мысли, существовал, оказывается, другой Синявский. Он печатался за границей, скрывая от своих соотечественников все то, что писал под псевдонимом «Абрам Терц». А писал и печатал он прямо противоположное тому, что публиковал на Родине.

То, что под пером Андрея Синявского является заслугой Горького, под пером Абрама Терца превращается в преступление. Горький «начал крестовый поход», пишет А. Терц, против того, что было лучшим в реализме XIX века – против образа «лишнего человека». Этот образ дорог Терцу совсем не тем, за что ценили Печорина и Бельтова Герцен и Белинский. Терц видит в них предшественника того психологического типа, который воспели декаденты: человека, разъедаемого безверием, скептицизмом, всеразрушающей иронией. И вот этому, наиболее привлекательному, с точки зрения Терца, герою во всей русской литературе XIX века Горький якобы объявил «крестовый поход», стал изображать его как мещанина, а советские писатели будто бы и совсем превратили его во врага. Этому сложному, внутренне богатому существу Горький, по мысли Терца, якобы противопоставил бесчеловечную схему «положительного героя», безжалостного и прямого, как меч. Терц «забыл», что писал Синявский для советских изданий о красочности, многогранности, яркости, органичности положительных героев Горького. Он «забыл», что именно Горький в литературе XX века поднял знамя человечности, гуманизма, боролся за духовной расцвет личности.

Мы убеждены, что ни один честный ученый, ни один уважающий себя человек не в состоянии нравственно оправдать подобного поведения Синявского-Терца.

Но дело не только в нравственной оценке поведения Синявского, хотя сама по себе она необходима, коль скоро речь идет о принципиальности в деятельности филолога. Дело прежде всего в том, что сочинения Терца полны ненависти к коммунизму, к марксизму и славным свершениям в нашей стране на протяжении всей истории Советского государства.

Рука не поднимается воспроизвести то, что смог написать Терц о коммунизме и марксизме. Вот образец его писаний: «Обезьяна встала на задние лапы и начала триумфальное шествие к коммунизму». И это сказано о величайшем мировом движении, в котором участвовали люди чистого и отважного сердца – от Бабёфа до Ленина, от Фурье до Фучика!

Никто Синявского-Терца не тянет в коммунизм. Но народ, в нелегком труде строящий новое общество, не может равнодушно относиться к тому, как «информируют» о его труде, его целях, его жизни зарубежного читателя отщепенцы вроде Синявского-Терца.

А русский народ… Он тоже оклеветан Терцем. Для академической истории советской литературы Синявский написал раздел о литературе Отечественной войны. В произведениях «Русский характер» А.Толстого, «Русские люди» К.Симонова он отмечал «возросшее в годы войны национальное самосознание русского народа». В рассказе же «В цирке» Терц уверяет зарубежного читателя, что «русскому всегда главное – фокусы и чудеса». И если коммунизм представлен Терцем как идеал вставшей на задние лапы обезьяны, то народ, строящий коммунизм, изображается в повести «Любимов» диким, беспробудно пьяным. Ему все равно, во что верить: в леших, колдунов, в царя или в коммунизм.