Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля - Страница 14

Всем еще памятны те времена, когда люди подвергались репрессиям за «переверзевщину» или «вейсманизм-морганизм», когда те или иные взгляды, высказанные в литературных, научных, философских сочинениях, безоговорочно квалифицировались как антисоветские политические маски, которые следует сорвать. И в интересах советской законности и советской общественности – проявить особенное, быть может, даже подчеркнутое внимание к тому, чтобы всякая возможность подобных прецедентов была исключена из нашей жизни навсегда.

Я не знакома с литераторами, находящимися под следствием, не читала их сочинений (за исключением публиковавшихся в советской печати статей А.Синявского) и, разумеется, не берусь судить о характере и степени их вины. Но я не могу не выразить решительного несогласия с безответственными и бестактными попытками вмешаться в нормальный ход судебного процесса и психологически дезориентировать тех, кому доверено его вести.

1 февраля 1966 г.

С уважением

И. Роднянская, член Союза писателей СССР

Из статей, опубликованных в советской и иностранной печати, мне стало известно об аресте литераторов А. Синявского и Ю. Даниэля по обвинению в антисоветской пропаганде.

Поскольку, как мне представляется, на процессе по делу Синявского и Даниэля документами, имеющими силу доказательств их вины (ст. 88 и 83 УПК РСФСР), послужат литературные произведения, опубликованные за рубежом под псевдонимами «Абрам Терц» и «Николай Аржак», то, будучи знаком с этими произведениями, я считаю своим правом (ст. 70, часть вторая и третья) и обязанностью (ст. 73 УПК РСФСР) сообщить все, известное мне по данному делу.

Надеюсь, что, согласно ст. 70 часть третья и ст. 292 УПК РСФСР, суд огласит следующее мое показание или предоставит мне возможность огласить его лично.

Тщательное ознакомление с произведениями, изданными под псевдонимами «Абрам Терц» и «Николай Аржак», показывает следующее:

1) что эти произведения являются художественной литературой;

2) что политические мотивы, встречающиеся в этих произведениях, связаны с критикой явлений культа личности и его последствий, что соответствует линии КПСС и всего народа, проводимой с XX съезда партии;

3) что являющееся чистой гипотезой использование указанных произведений (полностью или частично) для антисоветской пропаганды (в виде, например, памфлетов, публицистических статей, радиопередач и т.п.) не может быть поставлено в вину авторам, если они не дали на это разрешения.

По первому вопросу я не могу считать себя более компетентным, чем средний читатель, но я позволю себе обратить внимание суда на то, что ни в официальном органе Союза писателей СССР «Литературной газете» (22.1.1966), ни в статье профессионального литератора Дм. Еремина («Известия», 12.1.1966) при всей резкости критики произведений А. Терца и Н. Аржака их не отлучают от художественной литературы. При этом даже литературовед З. Кедрина, «с трудом пробравшись через, казалось бы, непроходимые пустыни риторики», весьма невысоко оценивает «пропагандистский заряд» этих произведений и с понятной осторожностью отрешается от определения виновности авторов.

Это понятно, если прочитать их произведения глазами людей, желающих истинной славы и процветания нашей страны.

Действие произведений Терца и Аржака происходит в годы, когда во главе партии и правительства стоял Сталин, во главе органов госбезопасности – Берия. Хронологически действие этих произведений приходится также на годы, когда в нашей стране имели место проявления волюнтаризма и субъективизма в области политики, экономики и культуры.

Насколько мне известно, не существует партийных документов, в которых указывалось бы, что явления культа личности перестали встречаться со смертью Сталина и устранением Берии. Наоборот, само заглавие остающегося в силе постановления ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. «О преодолении культа личности и его последствий», материалы октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК и Пленумов ЦК КПСС 1965 г. свидетельствуют о другом. Вряд ли найдется суд, который заподозрит в антисоветской пропаганде тов. Пальмиро Тольятти, который писал, что в СССР «слишком медленно ликвидируются пережитки культа личности» («Правда» от 18 августа 1964 г.).

Против каких явлений культа личности выступали Терц и Аржак? На этот вопрос трудно ответить кратко. Ни один из советских писателей, включая Солженицына, и даже публицистов, включая Эренбурга, не создал такой галереи ярких художественных образов конкретных носителей тех явлений, которые были характерны для культа личности; но ни в одном случае черты культа личности не приписываются всей советской действительности, всему советскому обществу. В каждом случае имеется конкретный носитель этих черт, с убедительной, на мой взгляд, художественной силой осуждаемый Терцем и Аржаком. Это политический демагог Леня Тихомиров («Любимов» Терца), циник и иезуит Глобов (''Суд идет» Терца), который проповедует принцип «цель оправдывает средства» (как видите, это не просто «советский человек», как уверяет З.Кедрина), аморальный в общественных вопросах и в быту Володя Залесский («Человек из МИНАПа» Аржака), проводник волюнтаризма в политике полковник Тарасов («Гололедица» Терца), осведомители и доносчики, кормящиеся вокруг этих людей, трусливые и циничные интеллигенты (адвокат Карпинский, преподаватель истории в «Суд идет» Терца).

Но, как известно, «культ личности не мог изменить и не изменил природы нашего общественного строя» («КПСС в резолюциях». С. 231). В полном соответствии с этим Терц и Аржак показывают лучших представителей советского народа – борцов против культа личности и его проявлений. Это честный юноша Сережа Глобов, возмущенный нарушениями ленинской сельскохозяйственной практики, недоумевающий по поводу теории антинародности восстания Шамиля, его тетка – старая большевичка (''Суд идет» Терца), Анатолий Карцев («Говорит Москва» Аржака) – человек, прошедший всю войну и выступающий против бессмысленных убийств. Тех людей, которых он желал бы уничтожить, он ненавидит не за то, что это «люди, представляющие социалистический строй и осуществляющие государственную политику», а за то, что эти люди сделали со страной.

Этот мотив – ненависть к культу личности во имя подлинных революционных идеалов, цинично эксплуатируемых носителями культа личности, полностью опровергает доказательства вины А. Синявского и Ю. Даниэля. <…>

Разумеется, для антисоветской пропаганды можно использовать все, включая многочисленные материалы, публикуемые в советской печати. Здесь можно вновь сослаться на партийные документы, опубликованные со времен XX съезда. Лучше всего об этом сказано в уже упоминавшемся постановлении ЦК от 30.6.56 г.

«Коммунистическая партия Советского Союза, воспитанная на революционных традициях марксизма-ленинизма, сказала всю правду, как бы ни была она горька. Партия пошла на этот шаг, руководствуясь принципиальными соображениями. Она исходила из того, что если выступление против культа личности Сталина и вызовет некоторые временные трудности, то в перспективе, с точки зрения коренных интересов рабочего класса, это даст огромный положительный результат» («КПСС в резолюциях», изд. 7-е, т. 4, с. 224 – 225).

В соответствии с этим конкретным указанием партии действия А.Синявского и Ю.Даниэля могут быть квалифицированы по ст. 14 УК РСФСР и, следовательно, не могут признаваться преступлениями, ибо ущерб, причиненный культом личности и его последствиями, значительно превышает ущерб, якобы нанесенный публикацией произведений этих авторов за рубежом. <…>

В заключение я хотел бы обратить внимание суда на нарушение правопорядка в связи с публикацией в «Известиях» от 12 января 1966 года статьи «Перевертыши». Дело не только в том, что сама статья может быть квалифицирована по статье 181 УК РСФСР как «искусственное создание доказательств обвинения», т.е. ложный донос. Главное то, что издатель «Известий» – Верховный Совет СССР – осуществляет через Верховный суд СССР контроль над деятельностью всех судебных органов страны («Положение о Верховном суде СССР», ст. 1 и 2). Следовательно, уже до процесса нарушена ст. 16 УПК РСФСР, согласно которой судьи и народные заседатели разрешают уголовные дела в условиях, исключающих постороннее воздействие на них.