Целого Мира Мало (СИ) - Страница 14

— Я увольняюсь. — не с того ни с сего заявляет Маша. — Завтра ищи себе новую няню, раз не можешь заткнуть рот этой идиотке.

Ого. Это серьезно. Машка не шутит. Я прищуриваю глаза, оценивающе разглядывая ее. Плевать я на нее хотел, но за день сложно найти замену. Кто вечером заберет ребенка, если я задержусь? Кто его накормит, уложит спать?

— Что случилось? — устало спрашиваю я, пытаясь придумать, чтобы такое сказать, чтобы отсрочить увольнение.

— Я тебе полчаса пытаюсь донести, что эта драная кошка мне сегодня всю плешь проела.

Я смотрю на ее волосы. Плеши нет, но, если и есть, то Маша успела ее зачесать.

— Сначала эта сучка читала мне нотации по поводу воспитания детей в общем. Потом стала втирать мне, что я должна любить Кирилла, как родного, что он ранимый несчастный ребенок. Ну, я ей и сказала, что моя работа, как и ее, заключается в том, что мы отрабатываем свои бабки, облизывая спиногрызов богатеньких отпрысков, и что любовь в расценки не входит. Блин, продавщицы же не обязаны любить покупателей, как и проститутки — клиентов, и никто этого даже не спрашивает. Я ей так и сказала. А эта пигалица выпялила на меня свои зеньки, у чуть со смеху не померла, думала, она в обморок грохнется. Ты представляешь, она не хотела мне отдавать мне ребенка, заявила, что мое место на панели. Прикинь? А с виду мышь мышью. Знаю я этих тихоней. Строят, блин, из себя сестер милосердия. Хорошо, что заведующая во время появилась. Она быстро поставила на место эту выскочку. Я надеюсь, что ее уволят. Но, клянусь, я ей вмажу, если она мне еще хоть слово скажет. Нашлась, бля, благородная. Она, значит, вся такая беленькая, а я срань господня. Хренушки. Я просто не дура….

Машка продолжала говорить и материться, а я расслабился. Она не уволится. Особенно теперь, когда выговорилась. Но мне почему-то было очень противно. Меня коробил вид няни Кирилла, ее слова вызывали тошноту. В них была доля правды. Машка просто не знала другой правды, как и я. В этом мы с ней были очень похожи. Неужели я произвожу такое же отвратительное впечатление на людей, сделанных иначе, людей, у которых еще не пропита совесть и есть душа и чувства? И что сделало меня не похожим на них? И что может сделать их такими же, как я? Я знаю, что эти мысли не доведут меня до добра. Пора идти спать. Я встаю, показываю ей на дверь.

— Я все понял, а теперь тебе пора. До завтра.

— А пошел ты. — фыркнула она, закидываю дешевую сумку на плечо. — До завтра. — на пороге, обернулась она. — И, если ее не уволят, ты точно меня больше не увидишь.

И слава Богу, подумал я, глядя, как закрывается за няней входная дверь. Пошла ты сама. Завтра же дам объявление в газету. Найду нормальную няньку. Старую, праведную и в очках. Хватит с меня этих дешевок. А теперь в душ.

— Дина, ты понимаешь, что ситуация выходит из-под контроля? — спросила Виктория, откидываясь на спинку своего кресла. Она вызвала Динару за час до начала ее работы, и решила устроить ей головомойку. Девушка очередной раз отметила про себя, как великолепно выглядит ее начальница, что даже в гневе она не теряет достоинства и красоты.

— Вышло не очень красиво, но вы же видели девицу, которая пришла за Кирюшей. — виновато пряча глаза, сказала Дина.

— Она была пьяна, или причиняла ему насилие?

— Нет. — понуро качнула головой Измайлова.

— Тогда в чем дело? Мария его няня, ее нанял отец ребенка, и его она устраивает.

— Но он выбирал ее не для ребенка. — скептически заметила Дана.

— Это не твое дело. — строго отрезала Виктория. — Я знаю, что тебе нравится Кирилл, и ты не одобряешь его родителя, но твоя работа состоит не в вынесении личных мнений. Ты не только превысила свои полномочия, ты совершила непоправимую ошибку. Оскорбила женщину, которая, в отличии от тебя, не совершила никаких оплошностей, и ты заставила ребенка почувствовать себя больше, чем воспитанником, он воспринимает тебя, как друга, а, что будет, когда он тебя потеряет? А это произойдет, рано или поздно. Понимаешь?

— Да. — снова кивнула Динара. Виктория внезапно смягчилась.

— Я знаю, что тебе кажется, что вас что-то объединяет. Ты тоже потеряла мать, но ты взрослая женщина, а он ребенок. Он верит тебе. И ты сделаешь ему только хуже, если позволишь полюбить тебя. Кирилл живет в другой среде, и ему самому придется учиться приспосабливаться. И он должен быть готов, не внушай ему ненужных надежд.

— Почему? Чтобы он стал таким же, как его отец? Может быть, ему тоже не дали этих самых надежд, не любили его и теперь он не знает, как любить своего сына.

— Это не его сын. — холодно отозвалась Морозова, разглядывая свои фигурки. — И, как ты понимаешь, ему трудно смириться с тем, что на него легли обязательства по воспитанию ребенка, которого его усопшая жена нагуляла.

— Но он его усыновил. Его никто не заставлял этого делать. — оспорила Дина. — Ее ничуть не удивили слова Виктории. Она давно догадывалась, что Кирюша не родной ребенок Влада Орлова. И это только обостряло ее тревогу за малыша.

— Влад ничего не делает просто так. — сказала Виктория, иронично улыбаясь. — Он бы отказался от него, если бы мог. Но я еще раз повторюсь, семья Орловых не имеет к тебе никакого отношения. Ты воспитатель и должна помнить об этом. Не заставляй меня принимать меры. Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Ты — чистый открытый человек, но в жизни тебе придется не сладко, если ты не примешь условия игры.

— А, если я не хочу играть? — Дина смело взглянула в красивое невозмутимое лицо. — Ребенка нужно любить, чтобы он вырос достойным членом общества. И это все, что я пыталась объяснить его няне.

— Говорить надо не с ней. Пойми, Динара, ты ничего не изменишь для Кирилла. Просто смирись. Или смени работу, если для тебя это так сложно.

— Это предупреждение?

— Нет. Совет. Я не уволю тебя. Ты сама это сделаешь, если не остановишься.

— Виктория, он совсем один. Неужели вам не жаль его?

— Жаль. А кто пожалеет тебя? А меня? На нас всех не хватит таких наивных дурочек, как ты. И ты не можешь осчастливить весь мир. Одиноких детей миллионы, и мы все живем, зная об этом. — Вика мягко улыбнулась. — Подумай хорошенько. Ты еще молода, импульсивна, это просто порыв, но он пройдет, а ребенок будет ждать и верить в то, что обещают ему твои глаза и руки.

«Что же мне делать?», — с отчаяньем думала Динара, покидая кабинет заведующей. Виктория была права во многом, но девушка уже не могла противиться тем чувствам, которые разбудил в ней маленький несчастный мальчик Кирюша. И ей не будет покоя, если она бросит его наедине со своим горем. Всю оставшуюся неделю Динара пыталась придумать верный выход из положения, но в голову не приходило ни одной идеи, которая могла бы помочь ей и Кириллу. Она продолжала окружать малыша любовью и заботой, но больше не связывалась с его вульгарной нянькой, хотя та и старалась вывести ее из себя. Дина едва дождалась выходных. То, что всю следующую неделю, ей предстоит по утрам встречаться с ледяным красавцем Орловым отнюдь не радовало ее, но он, по крайней мере, вел себя более достойно и сдержанно, хотя Дина и догадывалось, что за этим скрывается полнейшее равнодушие ко всему и к ней в частности. Но она не желала внимания для себя, ей просто хотелось, что бы Кирюшу любили. Поразмыслив хорошенько еще раз, Динара решила оставить все как есть. По-крайней мере, пока не придумает что-то еще.

Но в пятницу утром, двумя неделями позже, иллюзия стабильности улетучилась, как дым. Лариса сообщила накануне, что вечером Кирилла забрал отец, а потом еще битый час расписывала внешние достоинства Влада Орлова самым замечтательным голосом. И утром Кирилла привели гораздо позже обычного. Влад выглядел как-то иначе. Взволнованный, даже нервный, сказал, что заберет ребенка после трех. Сам. Это удивило и немного озадачило девушку. Ничего странного. Может, у них планы. Или еще что-то, но ответ Влада на ее вырвавшийся случайно вопрос, уничтожил Динару.