Цельное чувство - Страница 18
Изменить размер шрифта:
VII
Посв. В. М. Рудневой
Не связанный в жизни ничем,
Живу я так скучно:
Равно благосклонный ко всем,
Ко всем равнодушный!
Иду отделен от людей
Дорогой особой:
Мне чужды они со своей
Любовью и злобой.
С одним я народом скорблю
(С ним связан я кровью);
Другой безнадежно люблю
Ненужной любовью.
И медленно вянет душа
И чахнет искусство.
И трудно мне жить, не спеша,
Без цельного чувства.
VIII
В летние ночи плохо спится,
Темно и смутно мне в постели,
Я жду, чтоб утром птицы, птицы
В саду запели, засвистели.
Как лодку ветерок попутный,
Меня повлекши, заструится
Сон, и я буду слышать смутно,
Как нежно-остро свищут птицы.
IX
Мало творческой боли,
Мало было труда,
Мало страсти и воли
И на «нет» и на «да».
И теперь, вспоминая
Лет бесцветную нить,
Проклинаю и знаю:
Надо всё изменить.
Нужны новые силы
И в добре и во зле,
Но унылый, бескрылый
Дух мой никнет к земле.
Ищет твердой опоры,
Ищет темной норы,
Ищет мрака, в который
Заползти до поры.
Чтобы жить, чтобы плакать,
Чтоб иметь свой ночлег
И в осеннюю слякоть,
И в слепительный снег.
И молиться, не веря,
И о чем-то просить,
Душу робкого зверя
Пожалеть, полечить…
X
Выше пышных курений, курений заката,
В высоте еле зримой, неисследимой
Еле зримые, нежные дымы!
Я едва вспоминаю о том, что когда-то
Вы мною были любимы…
XI
Хрустальная музыка чеховских слов,
Словно с родины зов, словно дальний зов.
Я хотел бы вернуться, о, Боже мой,
Я хотел бы еще вернуться домой!
И увидеть московский монастырь,
Где схоронен он… и поля… и ширь…
XII
Как исследил сердца людские
Ты, нежный, тихий человек,
Всепроникавшим взором Вия,
Не подымая грустных век?
XIII
О, неуимчивое сердце,
Стучишь-стучишь, стучишь-стучишь
В грудь, в глухо запертую дверцу!
Но отзвучишь… Но замолчишь…
XIV
Далёко, одна на кладбище, лежишь ты,
и я на кладбище том не был.
Далёко, одна… Над могилой синеет неяркое, русское небо.
Далёко! И если судьба не захочет, я там никогда и не буду,
И что-то мне шепчет, что я там не буду,
и, может быть, в жизни тебя позабуду.
Есть странная, страшная сила, забвенье – та сила.
Я знаю: быть может, и ты меня тоже забыла.
Ведь если надрежем мы дерево, новые соки его заживляют,
кора зарастает бесследно.
Что было бы с бедной душою без силы целебной,
без силы победной!
Но мнится мне, ты пред концом, с другими,
с друзьями, с родными,
Средь слез расставания вспомнила старое,
старое, полузабытое имя,
Шепнула его и вздохнула с любовью,
иль горечью, или прощеньем,
Наверно, с прощеньем, мой грех невелик был,
наверно с прощеньем.
Мой грех невелик был: я только любил и не лгал пред тобою.
Быть может, так было и нужно, и так суждено мне судьбою —
Тебя разбудить от дремоты, когда же, проснувшись,
с еще полусонной улыбкой
На мир и меня ты взглянула, – уйти, отвернуться
и горькой признать всё ошибкой.
Но мной пробужденная к жизни, ты в жизни осталась,
Забыла, что было, творила, любила, смеялась
И шла без меня такою уверенной твердой походкой,
Как будто и не было той, которую я покидал
заплаканной, бедной сироткой.
Но что же твой образ душе как упрек и как бремя?
О, тяжесть ошибок, которых уже не искупит ни время,
Ни горечь рыданий, ни страстность молитв, которых не смоет
Вся вечность, что будет, и миг отошедший
тяжелыми волнами скроет.
Вся вечность! Такое простое и всё ж невозможное слово
«навеки»:
Над темной могилой струятся всё более темные
и полноводные реки.
Ужели навеки? И вот, когда и меня унесут эти воды,
Не будет свиданья, не будет бессмертья, не будет свободы.
XV
Сердце гонит усталую кровь,
Ширясь чутко и верно.
И сжимается вновь
Мерно, мерно.
Мерно, мерно… Покамест иглой
Старой боли
Тихий кто-то его, тихо злой
Не уколет!
XVI
Посв. Р. И. Гавронской
Как дымно дышат дали,
Как бел победно снег…
Мы так с тобой страдали,
Был судеб беден бег,
Мы долго напрасно ждали
Таких целительных нег!
И вот дождались ныне
Неведомых чудес.
О, дым молочно-синий
Безбережных небес!
Бесследно в снежной пустыне,
Как дым, наш бред исчез.