Целительная сила любви - Страница 4

Ольга усмехнулась, не веря в подобный исход. А вдруг они смогут поладить и будут работать вместе?.. Пожалуй, именно такую картину рисовал себе Иван Федорович, составляя завещание.

Она даже не могла выкупить у него вторую половину наследства! Потому что это было все, что у нее когда-либо имелось. У кого просить денег на выкуп аптекарского огорода? Отец спился и умер в казачьих Лемешах, там же похоронена и мама.

Кухарка Акулина приняла усмешку на свой счет и, ответно улыбнувшись, проворно отправилась к погребу. Ее ожидали хлопоты, которые она просто обожала!

— Ольга Григорьевна! После больницы-то приоденьтесь! — на ходу крикнула она.

Ольга машинально кивнула. Вернувшись в свои покои и запершись там, она снова принялась за расчеты, связанные с аптекарским огородом. Да, в неспокойное время скончался ее благодетель Истопин. В свои двадцать два года Ольга оказалась слишком уязвима для чиновников Аптекарского указа.

Если раньше имя Ивана Федоровича прикрывало собой, даже «нелегальные» заказы, то сейчас принимать вельмож, хоть и под покровом ночи, — дело крайне опасное. А уж если задуматься о том, что арифметически сводить концы с концами для Ольги всегда было крайне скучным делом, то перспектива проступала невеселая.

Производя машинальные расчеты, она поглядывала на массивную папку в бюро, где покоился заказ, о котором она боялась даже думать. Но почему все так некстати?! Почему она не может оставить всех и задуматься о деле, которое имеет значение для всей ее жизни, причем в буквальном физическом значении… Не выполнив этот заказ, она имеет все шансы быть отравленной, например ядом собственного производства. Размышляя об этом, Ольга искренне надеялась, что преувеличивает.

Но даже если все не так уж и страшно, то нет повода терять бдительность. Как ни крути, но прошлое никогда не оставляло ее, заставляя испытывать новые и новые страхи.

Шушуканье ребятишек, собиравшихся под деревьями, чтобы наблюдать праздничный прием, отвлекло Ольгу от мрачных и тревожных мыслей. До ужина оставалось не так много времени, и она крикнула сенной девушке, чтобы шла ее одевать.

Обычно на полные утренние туалеты Ольга тратила не более часа. Тщательно умывалась, водой, принесенной ей в кувшине, отирала тело винным уксусом и надевала тонкую рубаху из белой, тонко выделанной ткани. После того как Дуня или Авдотья затягивали ее тело в тугой корсет, она надевала сверху бесформенный балахон и одну из своих черных широких юбок, в таком виде девушка отправлялась в больницу, к соседям или в лавку.

Сейчас времени оставалось не больше, а случай требовал несколько иного облачения. Все остальные одежды она приказала убрать, как только скончался Иван Федорович. Теперь Ольга занервничала и захотела вернуть хоть что-то из опального гардероба. Надо заметить, что, хоть последние годы приемы и были достаточно редки здесь, гардероб Ольги Истопин пополнял исправно. Ей шили лучшие портнихи, которых специально вызывали из Москвы, так как сама уехать из лавки девушка отказывалась категорически…

Сегодня же, задумавшись не более чем на минуту, Ольга решительно бросилась к шкафу и извлекла оттуда платье, которое раньше считала слишком скромным, а сейчас вполне подходило для траура. Пошитое из темно-синей шерсти на французский манер, оно могло бы показаться чуточку старомодным, но очень шло ей. Боясь показаться слишком нарядной, Ольга заметалась по горнице и совсем уже пала духом, если бы не старания Дуни. Она быстро успокоила барыню и без лишней суеты ее одела.

Провожая Ольгу из покоев, Дуня улыбалась как-то особенно хитро и вообще была полна каких-то приятных перемен, которые читались на ее полном, красивом лице. Дуня обожала интриги, хотя понятия не имела об этом слове. И что-то говорило ей о том, что сегодняшний день в барском доме будет очень интересным. Посмотрев вслед Ольге Григорьевне, Дуня отметила, что смена траура очень пошла ей, хотя, на ее-то опытный взгляд, барыня была слишком худосочна, и платья бы ей стоило носить на ватном, а то и меховом подбое. Даже летом! Подумав об этом, Дуня громко рассмеялась и пошла прихорашиваться.

В зале, в которой подавали «особый» ужин, царила суматоха. Чисто вымытые крестьянские дети, из самых послушных, таскали все для столов, которые накрывались с размахом, несмотря на то, что собирались всего четыре персоны. Помимо господ и Расточного, прибыл управляющий с фабрики, который тоже находился в курсе всех дел Ивана Федоровича, — его секретарь Василий Кузьмич Тюрин. Больше никого и не было.

Тем не менее Акулина не смела посрамить русский хлебосольный стол, и проворные ребятишки все таскали и таскали из кухни новые блюда. Баранина с грибами и кислым молоком, поросенок жареный, фаршированный, несколько разновидностей печеного хлеба с мятой и тмином, пироги с маком и с яйцами, тонкие и толстые блины, телячьи уши, крошенные с чесноком, и караси с грибами. В отдельных сосудах несли взвары, клюквенный кисель и мед, которые собирались выставить последними, а также любимый всеми квас.

Мужчины уже давно прибыли и сидели в отдельной комнате, за картами. Нынче в моде были фаро и квинтич, но провинциалы не столь азартны и про светскую моду не слыхали, поэтому дружелюбно играли в неразорительный ломбер и кадрилию. Метелин не любил это занятие и втайне считал крайне бестолковым, но, понимая неопределенность своего положения, предпочитал со старожилами находиться в приветливых отношениях.

Все ожидали Ольгу Григорьевну. Отбросив фамильярности, Тюрин называл ее просто Ольгой и с каждой новой фразой о ней сильно оживлялся. Александр прикинул его возраст и отнес его годам к двадцати пяти, что, по его представлениям, делало этого молодого человека слишком жалким вариантом ухажера. Самой-то «матушке», по воспоминаниям Александра, было гораздо больше.

Сам того не замечая, Алекс постоянно возвращался мыслями к встрече с непонятной женщиной, все его попытки увидеть ее снова в течение этого суматошного и, кажется, бесконечного дня не увенчались успехом. Ему показали поля и конюшни, кухни, амбары и погреба, но нигде он не находил и следа загадочной женщины… Как там сказал управляющий? «Дочери» хозяина? Дескать, образ жизни дядя вел богобоязненный? Да уж, не очень-то похоже. Не часто богобоязненные помещики заводят себе «дочек» сомнительного происхождения. С другой стороны, еще реже они этих «дочек» официально регистрируют в подобном качестве. Ладно. Осталось подождать недолго, и «дочку» можно будет рассмотреть во всей красе. Причем до официального оглашения завещания сама Ольга могла об этом и не знать. Кто его знает, этого управляющего, что он ей говорил! С одной стороны, он изображал ей всякое почтение, с другой — явно смущался и многое недоговаривал. Возможно, Ольга о завещании знает не много, хотя, судя по всему, обездоленной себя не чувствует. Впрочем, что толку строить догадки, кто знает, какие гарантии предоставил ей умерший помещик? Может, выдал много денег наличными, или подарил бочонок драгоценностей, или сосватал за кого-нибудь из знати. И что ей тогда до завещаний всех этих? Пустые формальности, право. *

Ольга появилась в зале в самый разгар разговоров о себе и прервала поток мыслей Метелина. Едва переступив порог, она приковала к себе внимание мужчин, смутилась от этого и покраснела.

Тюрин сразу же бросился приветствовать ее, Расточный округлил глаза от восхищения, а Александр, просто завороженно принялся ее рассматривать. Да уж… Посмотреть, надо сказать, было на что…

— Здравствуйте, господа! — поприветствовала всех Ольга Григорьевна. Она явно желала поскорее пройти к столу, но приличия требовали задержаться. На ее лице отразились дружелюбие и гостеприимство.

— Александр Николаевич Метелин, — второй раз за день представился Алекс. — Племянник Ивана Федоровича Истопина.

Он чуть не добавил «вашего батюшки». Язвить Метелина тянуло не случайно. При виде красивых девушек он часто смущался, несмотря на отнюдь не юный возраст. И в двадцать, и в тридцать, и несколькими годами позже откровенная красота вызывала в нем нервозность и отменную язвительность.