Царство льда - Страница 24

В конце весны последовала череда званых ужинов и собраний, которые Делонгам казались очень долгими проводами. Делонг считал себя новичком в сфере арктических исследований, но в последние недели в Лондоне к нему относились как к крайне важной персоне. Он посетил Королевское географическое общество и встретился со множеством британских ученых и путешественников. Ветераны-полярники засыпали его просьбами присоединиться к экспедиции. Родственник величайшего английского арктического мученика сэра Джона Франклина устроил праздник в честь предстоящего плавания Делонга, во время которого Делонг пообещал при случае попробовать разузнать о судьбе давно пропавшего путешественника и его огромной экспедиции (от которой не было вестей уже тридцать три года). Сэр Аллен Янг тоже пригласил к себе Делонга и пожертвовал «Пандоре» существенную часть своей арктической библиотеки и карт.

Об экспедиции так много говорили, что даже маленькая Сильвия почувствовала приближение чего-то важного, хоть и не понимала, в чем именно дело.

«Куда папа собирается?» – в какой-то момент спросила она.

«На Северный полюс», – ответила Эмма, но Сильвия лишь пожала плечами, решив, что это шутка. Разве папа мог отправиться в какое-нибудь сказочное место вроде центра Земли или поверхности Луны?

Лондонская «Таймс» обратила внимание на активность возле Темзы. «На верфях Уолкера переоснащают «Пандору», – объявила газета, – и можно сказать, что это совершенно новое судно. Вскоре она будет готова к выходу в море».

Делонг и Беннетт решили, что продолжить работы над «Пандорой» стоит в Гавре, где она простоит в доках еще месяц, будет официально переименована и занесена в американский реестр. Беннетт вернулся в Париж и принялся искать для судна новое имя, не обремененное зловещей мифической историей. Он полагал, что не сможет без зазрения совести отправить целую команду моряков в Арктику на корабле, названном в честь греческой истории о ящике, содержащем все беды и несчастья мира.

Делонг решил сам привести «Пандору» из Англии во Францию, а затем вокруг Южной Америки в Сан-Франциско, где на верфях американского флота закончат ее приготовления к плаванию. Эмма и Сильвия отправятся в Калифорнию вместе с ним и небольшой командой на борту «Пандоры». В середине следующего лета наконец начнется экспедиция, «Пандора» отправится к Берингову проливу и Северному полюсу.

Прекрасным солнечным утром в конце июня «Пандора» отошла от пристани в центре Лондона, куда ненадолго заходила за провиантом, и отправилась вниз по Темзе. Вестминстерское аббатство и собор Святого Павла быстро скрылись за горизонтом. В приподнятом настроении Джордж и Эмма отправились в город ее юности, город их встречи и город их свадьбы – французский Гавр.

Стояла чудесная погода, и Джеймс Гордон Беннетт ходил по своему кораблю, изучая все его линии. «Пандора» была не такой юркой, быстрой и крупной, как несколько других его яхт, и вовсе не такой красивой. Но она казалась ему весьма «крепкой» и уже доказала свою надежность в нескольких ледовых одиссеях. Работа над ней была еще не окончена. И все же Беннетт, полагавший, что может заметить все недостатки в ходе поверхностной инспекции, не сомневался, что его новое приобретение уже почти готово к путешествию на север. Можно только гадать, что он увидел в этой крепкой яхте, но одно ему было ясно: ее плавание станет сенсацией.

Было 4 июля 1878 года. «Пандора» стояла на пристани возле мола в Гавре, точно там же, где стоял шлюп «Шенандоа» в тот вечер, когда Джордж и Эмма Делонг поженились у него на борту. «Пандора» доживала свой последний день – после обеда ей должны были официально присвоить новое имя.

Беннетт решил назвать ее «Жаннеттой» в честь своей сестры. Он купил все места в следующем из Парижа поезде и привез на церемонию обычный набор великосветских скитальцев и спортсменов, а также несколько репортеров «Геральд» для освещения событий. Его сестра Жаннетта тоже приехала в Гавр, а сопровождал ее – насколько это позволяли викторианские протоколы ухаживаний – ее поклонник Айзек Белл, богатый нью-йоркский торговец хлопком и инвестиционный магнат.

Однако самым знаменитым гостем мероприятия стал Генри Стэнли, американец валлийского происхождения, который, будучи корреспондентом «Геральд», пробирался по африканским джунглям в поисках Давида Ливингстона и стал еще известнее после публикации книги «Как я нашел Ливингстона» об этих приключениях.

Все встретились за обедом в прибрежном отеле и казино «Фраскати». На этом роскошном курорте в северной части Нормандии нежились богатые парижане, стремившиеся сбежать от летней городской жары. На пляже бриз колыхал полосатые парусиновые навесы купальных кабин. Крепкие культуристы в пляжных трико окунались в холодные воды Атлантики, пока дети строили песчаные замки, а женщины в пышных шароварах дремали под зонтиками (купаться на публике в те годы для слабого пола считалось непристойным).

В приемном зале «Фраскати» Беннетт сидел за одним концом длинного банкетного стола, а Делонг – за другим. Издатель слушал один тост за другим и внимал всем поздравлениям, оценивающе взирая на публику. Алкоголь постепенно давал о себе знать: аккуратно подстриженные усы Беннетта подрагивали, а на губах играла озорная улыбка.

Но он ничего не делал и ничего не говорил. Казалось, он наблюдает за праздником издалека. Как ни странно, в больших компаниях Беннетт терялся и не любил оказываться в центре внимания, даже когда заслуживал этого по праву. Он напоминал безразличного часовщика, который предпочитает запускать механизм в действие, а затем сидеть в стороне и наблюдать за результатами своего труда.

Делонг и Стэнли сидели рядом и «за обедом ни на минуту не прерывали разговора», как вспоминала Эмма. Делонг весьма отличался от эпатажного, самовлюбленного и несколько безрассудного путешественника, однако у них со Стэнли все же было много общего и им было, о чем поговорить. Полюса земли и сердце Африки – так называемые полярные и тропические пояса – оставались великими географическими загадками, и смелые исследования обоих путешественников спонсировал один и тот же любопытный покровитель.

У Стэнли было то, чего отчаянно желал Делонг: он добился славы, которая приходит после значительного достижения, дополненного литературным успехом. Делонг очень хотел написать книгу о своей арктической одиссее. Но Стэнли полушутя заявил, что экспедицию, в конце концов, опишет он. Именно новостей о таком приключении и жаждал снова Беннетт, стремясь повторить выход Стэнли на бис.

«Видите ли, Делонг, – сказал Стэнли, – я собираюсь написать второй том книги «Как я нашел Ливингстона». Он будет называться «Как я нашел Делонга»!»

После обеда все гости отправились в порт, где стояла «Пандора». Был теплый, подернутый дымкой день. На Сильвии была надета соломенная шляпка, на завязках которой от руки было написано «Жаннетта». Девочка бегала по пристани, ела абрикосы и невинно играла в тех же местах, где выросла ее мать. Пока гости собирались на берегу, Жаннетта Беннетт ненадолго отошла в сторону вместе с Айзеком Беллом. «Влюбленные, – заметила Эмма, – были очень увлечены друг другом», – и вернулась к началу церемонии.

Морским богам переименование «Пандоры» могло показаться неоднозначным. Ее мифологическое имя и так было достаточно тяжелым, а среди моряков к тому же господствовало суеверие, что менять название корабля ни при каких условиях нельзя. Одни утверждали, что это оскорбляет душу судна, а другие просто считали это ненужным испытанием судьбы.

Но Гордон Беннетт привык не считаться с обычаями. У него самого было достаточно морских суеверий, странных капризов и причуд, но этот к ним не относился: Беннетт хотел назвать корабль на собственное усмотрение.

Честно говоря, имя «Жаннетта» вряд ли подходило для арктического ледокола, но такова была мода того времени. Корабли (даже обреченные на суровую службу) называли в честь жен, матерей, племянниц и тетушек – словно бы имя любимой женщины, какой бы легкомысленной, глупой или величественной она ни была, могло смягчить все будущие невзгоды.