Царская охота (СИ) - Страница 30

Встав, я обернул сюртук. На сегодня мне предстоит еще одно дело.

Казематы вотчины Ушакова давили. Они были сделаны специально с низкими потолками, и давили, не давая выдохнуть. Но было на удивление сухо, довольно чисто и никаких крыс.

— Мяу, — мне навстречу вышел огромный кот и сел прямо на пути моего следования, принявшись умываться. Ну вот и причина, почему крыс нет. Я присел на корточки и протянул руку, чтобы его погладить. В ответ кот демонстративно зашипел и отпрыгнул в сторону.

— Надо же какой надменный, даже не потрогать тебя, — я усмехнулся и поднялся, снова ощутив давящую массу серого потолка, что особенно сильно ощущалось при моем росте.

Камера, в которой сидел Толстой, располагалась посредине довольно длинного коридора, освещенного как в средневековье факелами.

Я остановился напротив и смотрел на него через толстую металлическую решетку. Толстой, заметив, что к нему пришли, поднялся и подошел вплотную к прутьям, схватившись за них.

— Здравствуй, государь, ты наконец решил мою судьбу? — он оскалился, я же задумчиво смотрел на него. По моему приказу его кормили, давали воду, чтобы грязь смыть не реже одного раза в две недели. У него даже матрас, набитый соломой был, прямо Хилтон, мать его. Но Толстой ждал ответа, я же повернулся в сторону и тихо позвал.

— Андрей, Борис, вот видите, я обещал привести вас к вашему брату, чтобы вы увидели, что он жив, — ко мне несмело подошли два мальчика лет восьми-девяти и с любопытством посмотрели на Василия.

— Вася, — мальчики подбежали к решетке, а явно растерянный Толстой присел на корточки и принялся взлохмачивать им волосы, обоим одновременно. — А Васька говорил, что тебя убили, или казнили, потому что ты как тать стал, — наперебой загомонили они. — А нас к государыне взяли, пажами, смотри какой костюм, он новый представляешь?

— Да-да, представляю. Вы за пару месяцев как вымахали, прямо настоящие мужчины.

— А еще, нам поручили шлейф за государыней нести на свадьбе, представляешь? — они так спешили поделиться своими успехами, что я даже плохо понимал, кто из них в этот момент говорит. — А еще нас учат. И Ваську учат, его в Императорскую канцелярию определили и им сам Дмитрий Кузин, личный секретарь государя занимается.

— Андрей, Борис, нам пора, — вперед выступил Митька и протянул руки, чтобы мальчики за них взялись. — Государыне могут понадобиться ваши услуги, и она огорчиться, если вас не дозовется.

— Нам пора, Вася, — Андрей протянул руку и коснулся его щеки. — Ты же скоро выйдешь отсюда?

— Конечно, Андрюша, конечно выйду, — Толстой говорил, сжав зубы.

Я подождал, когда Митька их уведет, и только после того как хлопнула дверь, повернулся к все еще сидящему на корточках Толстому.

— Было нетрудно выяснить, что после того, как ваши старшие отдали Богу душу, ты взвалил на себя заботу о своих малолетних родственниках, — довольно равнодушно сообщил я ему.

— Детей не трожь, со мной делай, что хочешь, только их не трогай…

— Также было нетрудно выяснить, — перебил я его, — что, прежде, чем прийти сдаваться, ты, Василий, отдал все деньги им, чтобы было на что жить. И твое откровенно хамское поведение было направлено на то, чтобы отвести от них мой взор.

— Чего ты хочешь, а? — он продолжал сидеть, глядя на меня снизу-вверх. — Говори, чего хочешь, я все сделаю, ты же знаешь, только детей не трогай, они тут ни при чем.

— Они Толстые, — я равнодушно пожал плечами. — Но, как ты сам увидел, они обласканы и получили привилегии, какие и более знатным семьям не снились. А вот что с ними будет дальше, зависит только от тебя. Я детей не трону, не переживай, я не детоубийца, и дай Бог никогда им не стану. Но я не могу поручиться, что, ежели со мной что случится, и мои близкие заподозрят в этом тебя, то с мальчишками будут продолжать миндальничать. А вообще, держать подле себя детей своих противников — это старинный обычай, почему бы им не воспользоваться?

— В заложниках, — практически выплюнул Василий. — Называй все правильно, держать в заложниках, — я снова пожал плечами.

— Да, можно и так сказать.

— Так что от меня требуется? Обещаю, что буду послушным, — и он хрипло расхохотался с корточек опускаясь на колени. На меня Толстой больше не смотрел. — Раз пошли на такие меры, значит, меня хотят заставить что-то сделать, а с такими гарантиями можно и выпускать, все равно что с веревкой на шее буду ходить.

— Да в общем-то ничего сверх необычного, — я даже не стал отрицать его слова. — На днях в Испанию выезжает небольшая группа людей с особым заданием. Ты поедешь с ними. Не переживай, если с тобой что-то случится, то о твоих братьях, и о родных, и о двоюродных я позабочусь. А старшему даже верну титул, ежели ты впрямь будешь послушным и все выполнишь как надо, — и тут он поднял голову и по его изумленному взгляду я сразу же определил, что он понял. — Да, все верно. Ты должен будешь убить де Лириа. И, Василий, не осрамись, сам понимаешь, что на кону.

Семен Иванович Мордвинов вышел из натопленного помещения Петропавловской крепости на морозный воздух и осмотрелся по сторонам. Ну, вроде бы здесь все налажено. Улучшать, конечно, любое дело можно до бесконечности, вот только сейчас уже не стоит. Лучше другими делами заняться в брошенном на произвол судьбы городе, который он сам так полюбил. А ведь мыслей было много. Он приставил к глазу трубу и посмотрел на берег. Вон там, прямо напротив крепости как раз пустое место стоит, можно склад организовать, и вообще порт большой сделать. На этом даже заработать можно, и он даже составил государю небольшую справку для того чтобы тот ознакомился с его задумкой. Фарватер к Петербургу настолько сложный и запутанный, что вполне можно небольшое судно пускать, чтобы оно проводило гостей в порт, кому осадка позволит сюда подойти. А еще такими же судами можно груз вывозить, заодно крыс не нацепляешь с собой. А морякам все равно на берегу делать нечего. За этим государь приказал смотреть строго — карантинная зона должна быть огорожена, с гостиницей для приезжих. И крысоловы. Государь в письме пригрозил, что, ежели хоть одна крыса с корабля в город проскочит, он всех работников в колодки и в Сибирь сошлет, невзирая на звания и заслуги. И чем ему крысы так сильно не угодили? Вот здесь как раз узкое место на набережной, можно все карантинной зоной перекрыть и крыс этих окаянных ловить проще.

Семен хмыкнул, вспомнив, как какой-то голландец жаловался, что так русский царь казну пополняет, деньги со всех дерет, с тех, кто в изоляции две недели сидеть вынужден. Ну а чего он хотел-то? Что их государь за счет казны кормить и поить должен что ли? О том, что даже те, кто домой из заграницы возвращается должны сидеть и каждый раз давать лоб трогать медикусу, да язык показывать, все уже наслышаны и все равно возмущаются.

— Семен Иванович, — Мордвинов обернулся и, сдвинув брови, посмотрел на подошедшего к нему Алешку Белова, сына тульского мелкого помещика, который сам еще в августе приехал на плохонькой лошаденке, которую тут же и продал, чтобы было на что пересидеть на постоялом дворе до приема в школу. Он его первым в класс гардемарином оформил, проверив сначала на знание грамотности. Это потом уже князья с графьями как коршуны налетели, что и пристроить бы их чад, да некуда, школа не вмещает всех желающих. Они же с кадетами объединились, полностью отдав кадетский корпус Ушакову. А уж Андрей Иванович чудит так чудит. У него и девки учатся, в закрытом корпусе. На Новый год совместную ассамблею для учащихся открыли, так Мордвинов только крякнул тех краль увидев. Особенно у него ум за разум зашел, когда узнал, что нет там ни одной девушки, которая не из крестьянок бы вышла. Но молодежь повеселилась, что уж говорить. Как по секрету ему сказала мадам Роше, которую специально Ушаков лично нанял, у ее девочек была задача на этот праздник — они флирт осваивали. Те, кто в течение недели получали письмецо, али цветы от кавалеров, считались сдавшими урок на отлично, ну а остальным шло порицание и наказ проявлять большее усердие в учебе. Семен все никак понять не мог, а чему вообще в этой странной школе Ушакова отроков и девок учат, к чему их так странно готовят? Но юный гардемарин ждал и Мордвинов обернулся к нему, вопросительно изогнув бровь.