Царица Проклятых - Страница 11
Его дочери совсем не хотелось это делать. Она смотрела, как он с трудом справляется с книгой. Он теперь часто повторял, что руки стали его врагами. В девяносто один год он уже едва мог удержать карандаш или перевернуть страницу.
– Папа, – ответила она, – эта женщина, вполне вероятно, уже умерла.
Все, кого он когда-либо знал, умерли. Он пережил своих коллег, он пережил своих сестер и братьев и даже двоих из своих детей. Драма его состояла и в том, что он пережил и близнецов, ибо его книгу давно уже никто не читал. «Легенда о близнецах» никого больше не интересовала.
– И все же позвони ей, – настаивал он, – непременно позвони и скажи, что мне приснились близнецы, что я видел их во сне.
– Почему ты считаешь, что она захочет узнать об этом, папа?
Дочь взяла в руки небольшую записную книжку и стала медленно листать ее. Все эти люди мертвы, давно мертвы… И те, кто участвовал вместе с ее отцом во множестве экспедиций, и издатели, и фотографы, помогавшие ему в работе над книгой. Даже его недруги, те, кто утверждал, что он впустую прожил жизнь, что все его исследования были напрасны и результат их нулевой, даже наиболее непримиримые враги, обвинявшие его в фальсификации рисунков и в том, что он лгал о существовании пещер, – хотя на самом деле он ничего подобного не делал, – все умерли.
Так почему должна по-прежнему быть жива та женщина? Та, которая финансировала его давние экспедиции, – богатая женщина, в течение многих лет посылавшая ему крупные суммы денег.
– Ты должна попросить ее приехать! Объясни ей, что это очень важно, что я должен рассказать ей о том, что видел!
Приехать? Проделать такой длинный путь до Рио-де-Жанейро только потому, что какому-то старику приснился странный сон? – Дочь наконец-то нашла нужную страницу. Вот! Имя и телефон этой женщины! И рядом дата – всего лишь двухгодичной давности.
– Она живет в Бангкоке, папа. – Интересно, сколько же сейчас времени в Бангкоке? Она не имела никакого понятия об этом.
– Она приедет ко мне! Я уверен, что она непременно приедет.
Он опустил веки и откинулся на подушку. Он казался теперь таким маленьким, высохшим и сморщенным! Но когда он вновь открыл глаза, она ощутила на себе привычный отцовский взгляд. Да, несмотря на морщинистую желтую кожу, темные пятна на тыльной стороне исхудавших рук, совершенно лысый череп, перед ней был ее отец!
Теперь он, казалось, прислушивается к звукам доносившейся из ее комнаты музыки, к тихому и мягкому голосу Вампира Лестата. Надо пойти и выключить звук, если музыка мешает ему спать. Она не была поклонницей американского рока, но этот певец ей очень нравился.
– Передай, что мне необходимо с ней поговорить, – словно вдруг очнувшись, произнес отец.
– Хорошо, папа, я сделаю так, как ты хочешь. – Она выключила лампу возле кровати. – А ты спи.
– Ищи ее, пока не найдешь. Скажи ей… близнецы! Я видел близнецов!
Она уже было вышла из комнаты, но он вдруг позвал ее обратно – эти внезапные, больше походившие на стоны крики всегда так пугали ее. В проникавшем из холла свете она могла увидеть, что он указывает на книжные полки у дальней стены.
– Достань ее мне, – попросил он, с усилием приподнимаясь и снова пытаясь сесть.
– Эту книгу, папа?
– Близнецов… рисунки…
Сняв с полки тяжелый старинный фолиант, она вложила его в руки отца. Потом приподняла подушки, помогла ему устроиться поудобнее и снова включила лампу возле кровати.
При мысли о том, каким же он стал теперь легким, у нее защемило сердце, ей было больно смотреть, каких усилий стоит ему попытка надеть очки в серебряной оправе. Он взял в руку карандаш, чтобы, как и всегда прежде, иметь его наготове при чтении и в случае необходимости что-то записать или сделать пометки, но тут же уронил его. Она успела подхватить карандаш на лету и положила обратно на столик.
– Иди и позвони ей! – сказал он.
Она согласно кивнула, но по-прежнему оставалась рядом с ним, чтобы в любой момент прийти ему на помощь. Доносившаяся из ее кабинета музыка стала громче – в ней слышалось больше металла, а голос певца был хриплым. Но отец, казалось, не обращал на эти звуки внимания. Она осторожно раскрыла перед ним книгу в том месте, где на развороте были помещены первые две цветные иллюстрации.
Как явственно помнила она эти рисунки! Прекрасно помнила и то, как, будучи еще маленькой девочкой, долго поднималась вместе с отцом по склону горы Кармел к пещере, а потом он вел ее в темноте по сухому пыльному проходу, чтобы поднять затем повыше фонарик и показать ей цветные рельефные изображения на стене.
– Вот, смотри! Ты видишь эти фигуры? Видишь двух рыжеволосых женщин?
При тусклом свете фонарика ей поначалу трудно было разобрать, что именно изображали эти едва заметные, нацарапанные не слишком умелой рукой линии. Гораздо легче было изучать потом фотографии, великолепно сделанные фотоаппаратом со вспышкой.
Навсегда останется в ее памяти день, когда отец впервые одно за другим показал ей все изображения, представлявшие собой маленькие сценки: близнецы танцуют под тонкими струйками дождя, льющимися из обозначенной неровной линией тучи; близнецы стоят на коленях по обе стороны алтарного камня, на котором лежит тело не то спящего, не то мертвого человека; близнецы захвачены в плен и стоят перед судьями и толпой озлобленных людей; близнецы спасаются бегством. Затем шли изображения, смысл которых из-за повреждений понять было невозможно, и наконец, изображение только одной из сестер – она плачет, и слезы ее, льющиеся из глаз, нарисованы, как и сами глаза, тоненькими черточками.
Все эти изображения были нацарапаны на каменной стене пещеры и раскрашены разными красками: оранжевой – волосы, белой – одежды, зеленой – трава вокруг, а небо над их головами было голубым. С тех пор как в черной глубине пещеры кто-то создал все эти рисунки, прошло шесть тысяч лет.
Примерно такого же возраста были и почти идентичные изображения, обнаруженные в неглубоком скальном гроте высоко на склоне Гуаяна Пиччу – практически в противоположной части света.
Она побывала там с отцом годом позже. Сначала они переправились через реку Урубамба, а потом совершили путешествие вверх по реке, пробираясь через джунгли Перу. И в конце концов она своими глазами увидела тех же двух женщин, нарисованных в удивительно похожей манере, хотя одинаковыми рисунки назвать было нельзя.
Там на гладкой стене были изображены уже знакомые сценки: струящийся с неба дождь, весело танцующие рыжеволосые близнецы. Мрачная сцена у алтаря была дополнена множеством деталей. Тело, лежавшее на камне, несомненно принадлежало женщине, а в руках близнецы держали крошечные, но очень тщательно нарисованные тарелки. За совершавшимся обрядом наблюдали солдаты с поднятыми мечами. Вот близнецы захвачены в плен и плачут. Затем шли сцены вражеского суда и побега. Было там и еще одно едва различимое, но все-таки вполне доступное для понимания изображение: близнецы держат младенца – маленький сверток с глазками-точечками и клочком рыжих волос; затем вновь появляются грозные солдаты, и сестры передают свое сокровище другим людям.
На последнем рисунке вновь только одна сестра. Вокруг нее зеленые заросли непроходимых джунглей, она словно в поисках второй сестры простирает вперед руки, а рыжие волосы приклеены к стене запекшейся кровью.
Она хорошо помнила, в каком возбуждении пребывала в тот момент, как разделяла восторг отца, которому с помощью этих древних рисунков, скрытых в горных пещерах Палестины и Перу, удалось наконец-то разыскать близнецов, пусть и в разных концах света.
Он считал это величайшим, не сравнимым ни с каким другим историческим открытием. А спустя еще год в одном из музеев Берлина была обнаружена ваза с точно такими же рисунками: погребальный камень, коленопреклоненные фигуры перед ним и тарелки в их руках. Откуда взялся этот экспонат, никто не знал, никаких документов не было. Но какое это имело значение? Используя самые надежные научные методы датировки, удалось установить, что время создания этой вазы – 4000 год до нашей эры, а переведенная с древнешумерского языка надпись содержала так много значившие для них слова: «Легенда о близнецах».