Царевна, спецназ и царский указ (СИ) - Страница 45

Дождалась.

Вот только доклад в этот раз уж очень государыне Наине Гавриловне не понравился. Настолько, что вылетело из головы все, кроме тревоги за младшенькую.

— Что значит — на разбойников ходила?! Да ты понимаешь вообще, что…

— Ее высочество охраняли, — богатырь покорно опустил голову. — Виноват.

Если подумать, как раз его-то вины в том и не было — только что он сам рассказал, что не участвовал в том подвиге, да и вовсе на другом задании был.

Но общей вины отряда это нисколько не уменьшало. Царевна, наследница престола, да в конце концов, юная девица — и настоящий бой с лихими головорезами, наводившими страх на несколько сел! Да ведь с ней что угодно случиться могло!

Ясно, что приманкой быть она сама и вызвалась. Кто б сомневался! Так на то она и девица дурная, малолетняя. Своей головы на плечах у нее отродясь не было. Но эти-то, богатыри, взрослые, разумные, так мало того — им стеречь да беречь царевну поручено! Куда смотрели, о чем думали?!

Вскочив, Наина принялась расхаживать туда-сюда по светелке, стиснув зубы и пытаясь обуздать гнев. Все же надобно расспросить подробнее. Коли вестник так спокоен — значит, Алька не пострадала, не ранена, не перепугалась до полусмерти. Но ведь могла, могла же!

Ратмир стоял посреди светелки недвижно, пережидая бурю. И думалось ему в этот миг отчего-то, что, может, и не так уж виновата Алевтина Игнатьевна в своей детской наивности. Попробуй-ка повзрослей да узнай о жизни хоть что-то под крылом властной сестрицы да под опекой заботливых нянек! Впрочем, отношения в августейшей семье — не его, воина, дело. Вот кабы не доглядели за девицей — тут и впрямь, верно, не сносить им всем головы…

Вообще-то Светику поручили сегодня присматривать за царевной, когда она выходит, чтоб вовсе одна по лесу не слонялась. Мало ли что!

Он и присматривал.

Старался только на глаза не попадаться да держаться поодаль — ясно ведь, раз с собой никого не позвала, стало быть, и не хочет ни с кем говорить. А лишний раз внимание братьев привлекать к ней и вовсе не хочется. И без того непонятно, что творится с ними. Вон давеча после праздника Акмаль с Анжеем едва не подрались, а отчего — молчат оба. И Михайла им потом что-то выговаривал.

Кабы рядом с девушкой воин какой чужой возник — да хоть бы и крестьянин! — юный богатырь бы непременно тотчас подле нее оказался. И уж одной царевне с незнакомцами беседы вести бы никак не позволил. Опять же, если бы старуха под складками мантии паче всех чаяний таила какое оружие — непременно бы наметанный глаз заметил.

Кабы присматривать сегодня за царевной выпало кому из старших богатырей — непременно сообразил бы любой из них, что старухи тоже разные случаются. Бывают и поопаснее всяких воинов. И не всегда им оружие требуется.

Вот только сложилось сегодня все как сложилось. Видел младший богатырь Святослав старуху, заговорившую с девушкой. И даже поспешил приблизиться на всякий случай. Да вот не ожидал, не сообразил, что бояться надо — не утаенного оружия…

Лишь когда царевна без звука упала на траву, Светика будто обухом по голове ударило: беда! Не уследил!

С треском ломая ветки, юноша бросился к царевне напролом через кусты подлеска, и, в несколько прыжков добежав, упал рядом с ней на колени.

— Алевтина?! Аля!!!

Попытки потрясти подругу за плечи ничего не дали — голова девушки безвольно мотнулась, а на застывшем лице не дрогнул ни один мускул.

Светик замер, в ужасе всматриваясь в это неподвижное лицо. Прикоснулся к щеке — холодной, как лед. И только теперь понял вдруг ясно и бесповоротно: царевна не дышит.

Осознание произошедшего навалилось могильным камнем. Светик поднял голову, уставившись расширенными глазами на коварную старуху, оказавшуюся уже в нескольких шагах от него.

— Что… — голос не слушался, хрипел и сипел, ломаясь. — Что ты с ней сделала?!

Старуха пожала плечами.

— Ничего непоправимого.

— Что?! Она не дышит!

— Верно, — колдунья невозмутимо кивнула. — Она и не должна дышать. Даже обратимая смерть — все равно смерть. Не дергайся, мальчик. Меня тебе не поймать. Лучше слушай внимательно. Только истинная любовь способна победить смерть. Твоя царевна клялась, что любит королевича Елисея. Если так — он один и может ее спасти. Поцелуй истинной любви разбудит от мертвого сна, и встанет царевна краше прежнего. Спадет проклятие, сыграют молодые свадьбу и жить станут долго и счастливо… тетушке на радость.

Ведьма захихикала, потирая руки, а когда Светик с рычанием дернулся к ней — точно растаяла в воздухе. Только безумный смех ее все еще звенел, пока юный богатырь бессильно метался над телом подруги.

Пожалуй, это молчание можно было бы назвать гробовым. Или могильным. Вот только ни у кого из шестерых богатырей сейчас язык бы не повернулся произнести такое.

Светик принес царевну на руках. Пинком стукнул в дверь, а когда ее распахнули — без единого слова пронес свою драгоценную ношу через сени в горницу и уложил почему-то на стол.

А потом короткими, рублеными фразами, пытаясь, чтобы голос не срывался, рассказал о происшедшем. И опустил голову, договорив. Пусть теперь судят, как хотят. Заслужил. Это он, он один виновен! Не доглядел, не уследил. Любого наказания ему теперь мало будет. Да только ведь Але-то не поможет то наказание! С Алей-то что же теперь?

Богатыри стояли безмолвным караулом вокруг стола, на котором лежало неподвижное тело. И чем дольше все молчали, тем сильнее становилось гнетущее ощущение, что собрались они все на похороны. Даже не глядя на царевну, каждый всей кожей, всем существом сознавал: не дышит. Не поднимается грудь, не бьется сердце, а руки ее холоднее самой зимы.

Только сейчас стало вдруг ясно, насколько эта девушка, такая всегда полная жизни, вросла в сердце каждого, сколько места заняла в их доме, сколькими красками наполняла каждый день. И ее неподвижность казалась чем-то совершенно невозможным, противным самой природе. Как если бы вдруг солнце в небе погасло или осыпалась разом вся листва на деревьях посреди лета.

И Ратмира, как назло, именно сегодня где-то носит. То есть известное дело — где: в столице, у государыни на докладе. Только тут такие дела творятся, что неизвестно, что в следующий раз докладывать придется. Был бы дома — осмотрел бы, может, и обнадежил.

— Так, — нарушил наконец молчание Михайла. — Значит, поцелуй истинной любви.

— И что?! — со злостью в голосе прервал его Анжей. — Будем ждать этого ее… Елисея?!

Акмаль вскинул голову и качнулся к столу. В глазах его блеснула надежда.

— А может… — порывисто начал он.

Светик вздохнул и потупился.

Михайла, как обычно, одним суровым взглядом заставил всех замолчать. Невеста — еще не мужняя жена, а только пока жених есть — целовать кому другому, да еще без ее ведома, бесчестно! Уж такого он никак не попустит.

— Не может, — тяжело и веско обронил глава отряда. — Будем ждать.

Слова канули в тишину. А затем Светик и Акмаль переглянулись и вздохнули разом.

— Что? — обреченно уточнил второй. — Привезти?

— Ага, — тоскливо кивнул первый. — С клубком еще сегодня можно обернуться, наверное.

Оглянувшись на непонимающие лица братьев, Акмаль, скривившись, неохотно сообщил:

— Да он с зимы еще в Грязюкино… насморк лечит. Как из сугроба вынули, так и лечит. Я коня его проведать заезжал после — ну, посмотреть, как устроили, следят ли…

— Нельзя ли того коня свести незаметно, — ехидно подхватил Анжей.

Михайла, жестом заставив всех замолчать, коротко кивнул:

— Вези.

Старуха, невидимкой притаившаяся под окном, только сплюнула. Что ж, ее планов это в любом случае не меняет. Она и сама собиралась уже за королевичем — чтобы приехал он во всей красе на своем белом коне… ну, привезут, поди, как девицу, через седло. Может, его самолюбие при этом и пострадает. Ничего, переживет. Для дела оно вовсе неважно.