Царевна-Лягушка (СИ) - Страница 19
- Плохо ты Гавриила Григорьевича знаешь...
- Ты хочешь сказать, что...
- Ну да. Они тебя намеренно выпустили. В расчете, что выведешь их на Вику. Не поверил Гавриил Григорьевич твоему рассказу, и весь этот спектакль разыграл по учебнику.
- А эта змеюка?..
- А эта змеюка у него в штате. Старший лейтенант внутренних войск в отставке.
- С одной стороны это хорошо... - сказал я, подумав.
- Что хорошо?
- Значит, Кока понарошку клевал, а удавы понарошку людей заглатывали.
- Да, понарошку...
- Так из всего этого получается, что за нами следят?! - вдруг дошло до меня.
- Ну да. Ты вот посиди минуту спокойно, потом, как бы невзначай, обернись и посмотри на крону дуба... На суку его, у самого ствола, ворона с вживленной в одно место рацией сидит. Куда мы пойдем, туда и она полетит.
- Так дождемся ночи?
- Ночью ее летучая мышь сменит. Ровно в 21-00.
- Так что же делать? - занервничал я.
- Да дело как раз в том, что мы не знаем, куда идти и что делать... Не знаем, где Вика, наш секретарь, свет наших очей...
- Послушай, а ты не... - начал я и осекся.
Волк внимательно посмотрел мне в глаза и усмехнулся:
- Не старший лейтенант внутренних войск в запасе?
- Ну да...
- Нет, брат Ваня, я не старший лейтенант внутренних войск, я майор кавалерии. Давай-ка покажем этой вороне, что такое кавалерия. На счет три прыгай на меня, да оторвемся, бог даст.
От вороны мы оторвались в лесу. Подумали, что оторвались.
- У нее, наверное, кроме рации, в мозгах еще что-то есть, типа локатора, - неприязненно сказал волк, углядев на привале черную птицу, недвижно сидящую на ветке сосны. - Придется применить последнюю схему.
- Какую это схему?
- Посмотришь. Садись, давай.
Я сел, и волк поскакал во весь дух и бежал, пока не унюхал человека, по всей видимости, грибника. Поменяв направление движения, он бросился к нему, на ходу отдавая мне распоряжения.
Подскочив к грибнику, волк сбил его с ног. За секунду до столкновения я спрыгнул на землю, схватил беднягу за пояс, посадил на Серого волка, и тот рванул с места в карьер...
Потом я стоял с корзинкой белых грибов под зеленой елью и смотрел на черную воронью стаю, безмолвно летевшую вслед за волком.
10.
Так я снова остался один. Посидев под мшистой елью до зрелых сумерек, пошел в деревню (название ее, хотя и совершенно глухой, определенными инстанциями мне категорически запрещено упоминать в публикациях любого рода), сказался там заблудившимся грибником, и добрые люди таджикской национальности отвели меня к одной "милой" старушке.
Конечно же, она была ведьмой, и не только ведьмой, а потомственной ведьмой. Ее дурная наследственность проявлялась во всей ее внешности, не стану ее описывать, ведь на свете живет тьма хороших людей с (мягко говоря) великоватыми носами, жиденькими усами и бородами, а также неправильной в профиль осанкой и красноватыми (от многовековых химических опытов с мухоморами-поганками?) очами. Но противных бородавок на ней не было, а избушка, в которой бедная старушка обитала, сверкала изнутри хирургической чистотой и поражала кладбищенским порядком. Маленький телевизор показывал на комоде известный английский фильм о семье вурдалаков-аристократов, и потому, потоптавшись с минуту на пороге, устланном вязанным из ветоши кружком-половичком, я перестал ждать простецкого предложения быть сваренным на ужин и шагнул в светелку.
Звали старушку Екатериной Федоровной; посадив меня за стол, она приятно хрипловатым голосом сказала, что на ужин у нее пирог с капустой и полгуся. Предвкушая такое меню, я совершенно расслабился и потер даже руки.
- А руки-то ты зря трешь, - неодобрительно посмотрела ведьма. - Их не тереть надо, а мыть, особенно, если полдня за волчью холку держался.
- А откуда вы знаете, что за волчью холку? - удивился я и тут же получил прямой ответ:
- Пахнешь ты, мил человек, псиной, и шерсть волчья там, - указала длиннющим узловатым пальцем на соответствующее место между ногами.
- Понятно, - вздохнул я. - Помыть меня желаете, перед тем, как в печь определить?
Ведьма довольно засмеялась, показав длинные желтые зубы, ничуть не ослабленные пародонтозом, и потому готовые в любой момент поспорить с бобровыми:
- Да не бойся, печи у меня, как видишь, нет, а в микроволновку ты не поместишься. Иди на двор, помойся в душе, а я тем временем на стол соберу.
Быстренько помывшись (душевой распылитель, кстати, был вделан в служившую резервуаром большую дюралевую ступу с лейблом Аэрофлота и, конечно же, бортовым номером), я хотел бежать прочь от ведьмы (как с ней спать в одной избе?!), но полгуся удержали меня хрустящими своими крылышком. И хорошо, что не бежал! Вернувшись в избу, я увидел румяный пирог формата А2, блюдо с дымящейся гусятиной, тарелку с опятами, даже на расстоянии вызывавшими обильное слюноотделение, литровый штоф с приятно желтоватой жидкостью и две резные хрустальные стопки (донельзя мотивированные) рядом с ним.
- Что это? Настойка мухоморная столетней выдержки? - указал я на штоф, усевшись за стол.
- Да нет, горилка это брусничная, пять звездочек с плюсом.
- Горит?
- Еще как! Особенно во рту. Что тянешь? Наливай, давай, сто лет не пила.
- А что так?
- Воспитание не позволяет.
- А... Понимаю. Да, набираться в одиночку - это пошло.
Я налил. Чокнувшись со звоном, мы выпили. Горилка тянула градусов на восемьдесят, если не больше. Придя в себя от нутряного жара и плотно закусив, я узнал, что горилка производится Екатериной Федоровной в целях электрификации - на ней работает небольшой генератор, мощности которого хватает на телевидение, освещение и даже на паровое отопление. Пирог был отменным, не говоря уж о гусе. После второй стопки красные глаза старухи загорелись зловещим девичьим огнем, и я подумал о ней недоброе. Это ведь в сказках добрых молодцев с расцвете сил ведьмы в печь кладут, то есть используют в общем-то не по назначению. А в реальности, особенно в наши дальше некуда сексуально революционные дни? А что если в горилку приворотное зелье подмешано, и после третьей рюмки я ее полюблю от чистого сердца, то есть откровенно? И вместо печки, помытый, в постели добровольно окажусь? В постели столетней ведьмы с такой вот неприглядной наружностью, и главное, шершавыми от непосильного крестьянского труда мозолями?
От таких мыслей глаза мои стали такими круглыми, что от третьей стопки я вежливо отказался. А ведьма, черт ее возьми, головку так кокетливо склонив, на этот мой демарш ответила подкупающе недвусмысленно:
- Правильно, Ваня, поступаешь. Мужчина должен быть пьян слегка... Так, кажется в пословицах современных выражаются? Слегка пьян и чисто выбрит?
- Да что вы, бабушка, такое говорите?! - возмутился я, как мог. - Ориентация у меня банальная, и еще я Вику люблю, аж сердце щемит.
- Знаю, что любишь. Чувствую... Вот, старуха, от ностальгии по любви человеческой и раскраснелась.
- От вашей ностальгии у меня... - Я хотел сказать: "мороз по коже", но сдержался, вовремя сочтя такое выражение для женщины весьма обидным. И повторил мысль вполне политесно:
- От вашей ностальгии, милая Екатерина Федоровна, у меня усиленное сердцебиение в поджелудочной железе...
- Ну ладно, ладно, отложу эту ностальгию на потом, расскажи только о своих похождениях...
- Каких это похождениях?
- Ну, от A до Z.
- Так это на месяц рассказ. Тысяча и одна ночь...
- Ну расскажи хотя бы об одной букве. Об А, например.
- О Памеле Андерсен что ли?
- Да, да, о ней!- вновь засверкали глаза старухи девичьим огнем.
- Да ничего особенного. Так, обычная западная баба с силиконовым бюстом. Лицо мне расцарапала, месяц потом от прессы прятался.
- А что так?
- Да, как в постель ложились, просила груди ей не мять, а я не удержался. Так потом, после всего, после слез благодарности, после: "Ох, Ванечка, спасибо тебе, милый, отродясь никто меня так классно не трахал, не драл, как Сидорофф козу", она в трюмо на себя посмотрела, и в отруб...