Царевич - Страница 27

Завтра, как я уже говорил, Фёдор Артурович со своим корпусом отбывает к Казани. Корпус он из шести наиболее боеспособных полков московского округа сколотил наскоро. Конечно, по собственному признанию генерала, до его старого фронтового корпуса новому — как до Пекина пешком, но по сравнению со средними тыловыми частями он ещё неплохо смотрится. Особенно после того, как в части стали массово прибывать уполномоченные Моссоветом комиссары с мандатами ЧК. Полковые и ротные солдатские комитеты очень быстро призвали к порядку и дисциплина в войсках, по словам Келлера, поднялась с уровня "ужасно" до состояния "неудовлетворительно". Думаю, тут он несколько преувеличивает.

Как бы то ни было, но завтра все шесть полков под командованием генерала Келлера и с корпусным комиссаром Швондером выезжают в Казань. Мои регенты назначили Фёдора Артуровича новым губернатором Казани. А Швондер, по приезду, должен будет организовать казанский горсовет. Причём даже если там таковой к тому времени уже будет существовать, Швондеру поручено его распустить и сформировать заново.

Конечно, можно было бы послать Келлера и Швондера в Казань просто вдвоём, без войск. Только с мандатами. Но не факт, что Временное правительство не сделает того же самого. С шестью полками за спиной московские кандидаты на посты губернатора и председателя горсовета будут выглядеть не в пример убедительнее.

Спрашиваете, отчего именно Казань, а не, скажем, Омск, Екатеринбург или иной какой город? Почему такое внимание именно Казани? Отвечаю. В настоящее время в городе Казани сосредоточена большая часть золотого запаса Российской империи. И прочно сесть на это золото представляется нам тут делом архиважным. Оттого и отослали мы от Москвы шесть наиболее боеспособных полков. В конце концов, штурма Москвы в ближайшее время пока не предвидится.

Кстати, насчёт штурма. А пора бы уже. У них там на четырнадцать часов начало намечено. Поправка на разницу в часовых поясах. Ага. Точно, уж полчаса, как должны были начать по плану.

Блин. До последнего свой план в секрете держали. И зачем? Мы что, в газетах бы о нём печатать стали? Только сегодня утром шифрограмма пришла. Отчего-то не в Кремль, а в Лавру. Они там что, не понимают, что настоящая власть у нас в Кремле обитает, а вовсе не в Лавре?

Ой, телефон звенит! Да! Да, император Алексей! Что?! Всё же начали? Массированная артиллерийская подготовка? Готовность к атаке? Что ж, пошли им Бог удачи…

— …А нормального хлеба нет?

— Нету. Скажи спасибо ещё, что этот остался.

— Он же чёрт знает из чего сделан! Опилки какие-то, что ли.

— Ой, какие мы неженки. Привыкай, у нас теперь часто такой привозят. Радуйся, что хоть этот ещё есть.

— А масла нет?

— Ты бы ещё про мясо вспомнил. Масло только в офицерской столовой бывает. А мясо — что сам поймать сможешь. Ворону там или крысу.

— Что, вообще больше нет ничего?

— Кипятка могу налить. И эрзац-кофе есть.

— Кофе?

— Эрзац. У нас не любят его, вот и остался потому.

— Что, так плохо?

— Ужасно. Мой тебе совет, лучше просто кипятка возьми. К этому "кофе" привычка нужна. А в первый раз кто пробует его, тех почти всегда тошнит.

— А фельдфебель сказал, что меня тут покормят.

— Мне твой фельдфебель не указ. И потом, я же кормлю тебя. Вот, эрзац-хлеб, вот соль, кипяток есть. А больше извини, ничего нет.

— Я думал, похлёбку какую дадут. Или кашу.

— Похлёбка была. На костях сварена. Три дня назад лошадь артиллерийскую ранили, её добили, а кости нам, в столовую для низших чинов. И потроха нам, но их ещё позавчера съели. А кости есть пока. Завтра опять на них похлёбка будет.

— Постой. А мясо где? Не из одних же костей лошадь была!

— Мясо — офицерам, известное дело.

— А в госпитале нам дважды в неделю мясо давали.

— Счастливчик. Я же вот хоть и повар, а мяса, бывает, неделями не вижу. А простому солдату лишь то достаётся, что сам добудет.

— Странные тут теперь порядки. А до госпиталя у нас кормили хоть и не до отвала, но мясо иногда в миске было.

— В госпитале долго лежал?

— Четыре месяца.

— Во! А за четыре месяца много чего случилось. Опять же, от интенданта зависит, что он достать сможет. Да ты садись, чего стоя-то жуёшь?

— Спасибо.

— Тебя как звать-то?

— Адольф. Адольф Гитлер. Вторая рота первого батальона.

— А меня Гансом зовут. Я тут недавно, третий месяц всего в полку. Как ваш старый повар самодельным шнапсом отравился, так меня сюда на замену перевели. Я из последнего призыва ведь. Так-то и не брали раньше таких стариков, как я, но раз уж тотальную мобилизацию кайзер объявил, то теперь всех подряд метут.

— Раз кайзер сказал, значит так нужно Рейху!

— Кайзеру, конечно, виднее. Только вот что я тебе, Адольф, скажу. Солдаты Рейху нужны, тут спору нет. Но кто их кормить-то будет, солдат этих? Оттого и хлеб такой поганый и мяса вовсе нет, что в тылу работников почитай, что и не осталось. Одни дети да старики совсем уж древние.

— Ничего. Всё равно мы победим. Слушай, Ганс, а той похлёбки на костях вовсе не осталось? А то мне трёх кусков хлеба маловато.

— Не, какой там! Ничего, уж и котёл помыли. Ты сам виноват, чего опоздал-то? Не помнишь, что ли, что обед в полдень у нас? А ты притащился чуть не к двум! Вот тебе и наука. Другой раз не опаздывай!

— Я не нарочно. Нога у меня ещё не совсем зажила, хромаю немного. От станции медленно шёл. Думал, подвезёт кто. Но ничего в сторону нашего батальона не ехало.

— Не повезло тебе.

— Ага. Ганс, я вот смотрю и не пойму никак. А первая рота-то где? Они же раньше всегда где-то недалеко от нас стояли. Сейчас наших, я вижу, вон в том жёлтом здании поселили. Но из первой роты что-то не видно никого.

— Ха, так на передовой они. Уже месяц, как их в окопы отправили. Ты готовься, скоро сменять их нужно будет. Может, уже на следующей неделе. Вас в окопы, а их обратно в казарму.

— У нас же, вроде, резервный батальон. Мы во второй линии должны стоять. С чего это нас — и в окопы.

— Это ты командира полка спроси. Или Людендорфу письмо напиши. А то и самому кайзеру. Они тебе ответят. Они так тебе ответят, что сам в окоп попросишься.

— Всё равно странно это.

— А чего тут странного, если восьмую дивизию с фронта сняли и увезли куда-то. Мы сейчас не только свои позиции держим, но их бывшие тоже.

— Как сняли? Целую дивизию? Почему?

— Знаешь, мне как-то забыли о том доложить. Но наша первая рота сейчас точно в окопах другой дивизии. Я тебе больше скажу, по слухам, и дивизия, что нас с тыла подпирала, тоже сменилась недавно. И аэропланы наши тоже как-то реже летать стали.

— Это как же так? А если англичане всё же решаться на штурм? Нам что, подыхать тут всем? Из-за чьей-то дурости, а то и предательства!

— Ты, потише. Не говори так. И вообще, то не нашего с тобой ума дело. А войска с фронта уж точно не на курорт повезли. Если у нас тут войск стало меньше, значит, где-то их стало больше. Может, скоро мы так англичанам и французам двинем, что им не до наступления будет. Да и тихо у нас тут, на нашем участке. В воздухе аэропланы воюют, но на земле почти что и не стреляют. Мы тут сидим, можно сказать, как… А это ещё что такое? Гром, что ли?

— Проклятье! Как же я не вовремя вернулся-то в часть!

— Что это? Адольф, ты такое слышал раньше?

— Слышал, Ганс. Я такое уже слышал. Это наша смерть идёт.

— Что?!

— Это артиллерия. Десятки стволов. И солидного калибра.

— Артиллерия? Наша?

— Нет, Ганс. К сожалению, не наша. И судя по мощи налёта, я опасаюсь, уж не оказались ли мы с тобой, Ганс, на направлении основного удара. Ты готов умереть за Рейх и кайзера?..

(Пётр)