Царь зверей - Страница 40

Вдруг из-за снежных сугробов вынырнул какой-то человек. Он выполз на четвереньках из низенькой двери юрты, затем вскочил на ноги и внимательно оглянулся. Плотная, коренастая фигура его вся была закутана в мех. Когда маленькие мигающие глазки человека очистились от дыма, наполнявшего, его юрту, они могли проникнуть сквозь мглистую морозную тьму ещё дальше, чем глаза медведя. Он сразу заметил отсутствие ветра, лютый холод, и глаза его засверкали надеждой. Он боялся не холода, а голода, который угрожал одинокому селению. Пока бушевал ветер, все съестные припасы людей были съедены. Он радостно приветствовал холод, который должен был закрыть большинство тюленьих отдушин. Тогда тюлени толпами соберутся у тех из них, которые не замёрзнут. Несколько минут стоял он неподвижно, всматриваясь вдаль и прислушиваясь, как недавно прислушивался медведь. Он тоже услышал лёгкий треск льда. В ту же минуту он повернулся и поспешно пополз обратно в свою юрту.

Немного погодя он снова вышел. За поясом у него был длинный нож. В одной руке он держал старый мушкет Гудсон-бейской компании, в другой — копьё из кости со стальным наконечником. Порох и пули были слишком дороги, и он тратил их, только когда копьё не попадало в цель. Он отправился туда, откуда слышал треск льда. Он знал находившуюся там отдушину и, несмотря на тьму, мог легко найти её. Сначала он шёл, выпрямившись во весь рост и бесшумно, как медведь. Затем опустился ка лёд и полез плашмя, пока не добрался до окраины ледяного кряжа. Здесь, выглянув осторожно, он увидел тюленя, который то выскакивал из отдушины, то снова скрывался в ней.

С этой минуты все движения человека сделались так медленны, что стали едва заметны. Он не замёрз только оттого, что был закутан в мех и что кожа его была вымазана жиром. Да и от охотничьего волнения кровь быстрее переливалась в жилах и согревала его. Он находился уже на расстоянии выстрела, но мгла, окружавшая его, мешала ему целиться верно. Поэтому он подполз ещё ближе, надеясь на своё любимое оружие — копьё, которым он мог пробить даже толстую кожу моржа.

Между ним и тюленями оставалась лишь низкая окраина ледяного кряжа да ровное пространство сплошного льда. Наступило самое решительное мгновенье. Перевесься он через край льдины и опустись вниз — он был бы на таком расстоянии, с которого можно было бросить копье. Он вскочил бы на ноги и бросил бы его раньше, чем самый проворный тюлень успел бы скрыться под водой. Он лежал неподвижно, а между тем все мысли его, все нервы, мышцы напряглись до предела. Глаза его горели, точно раскалённые угли.

И вот в эту самую минуту по всей пустыне разлился призрачный свет. Свет бледнел, исчезал, затем снова появлялся, опускаясь с колыхающейся на небе занавеси, которая превращалась вдруг в исполинскую ослепительную радугу, сверкающую, как целая дюжина лун. Три тюленя, лежавшие в это время на льду, подняли одновременно свои головы, радостно приветствуя свет. Человек не мог удержаться и поднял голову. Но, вспомнив о голодавшем селении, опять притаился, опасаясь, как бы тюлени не заметили его головы над окраиной ледяной глыбы. Большой белый медведь, лежавший с другой стороны отдушины, тоже поднял глаза. Свет встревожил его. Он знал, что свет может помешать его охоте.

Минуты две лежали тюлени неподвижно, пользуясь внезапным светом, чтобы осмотреть беспредельное пространство льда и снега. Не заметив никакой опасности, они снова принялись нырять. Лёд, мгновенно покрывавший поверхность воды, трещал всякий раз, когда они ныряли. Несмотря на их осторожность, они не заметили ни узкой морды с чёрным носом, выглядывавшей из-за ледяной глыбы, ни комка сероватого меха, покрывавшего голову человека.

Внезапно серебристый свет северного сияния превратился вдруг в целый сноп разноцветных лучей. Подобно трубам исполинского органа, они тянулись от горизонта почти до зенита и с безумной быстротой двигались из стороны в сторону, то удлиняясь, то укорачиваясь, то сталкиваясь друг с другом и в то же время ни на минуту не уклоняясь от прямой линии. Зелёный, цвет превращался в розовый и в нежнейший сапфировый, и в огненный, и в прекрасный лиловый, рассыпаясь по беспредельному небесному своду. Человек тем временем, опасаясь замёрзнуть, скользнул назад и принялся быстро, но бесшумно сгибаться и разгибаться, чтобы хоть сколько-нибудь привести в движение свою кровь. А медведь, надеясь на смущение, произведённое этим постоянно меняющимся светом, спустился через край льда и скрылся в расселине. Благодаря яркому и одуряющему блеску небесного света он подошёл к тюленям на десять футов ближе, чем его соперник-человек. В ту же минуту глаза человека выглянули из-за верхушки ледяного кряжа. Зоркий взгляд подозрительно устремился на расселину, где притаился медведь. Кто кроется там, среди пурпурных теней? Нет... это просто обман зрения. Мало ли что может почудиться при заколдованном свете северного сияния. Зоркие глаза человека устремились по-прежнему на тюленей.

Несмотря на дороговизну зарядов, человек всё же начал подумывать о том, не взяться ли ему за ружье, как вдруг вся небесная иллюминация исчезла, точно смытая чьей-то рукою.

Переход был настолько резок, что в течение нескольких секунд казалось, будто весь мир погрузился в непроницаемую тьму.

Пользуясь этим, человек быстро и бесшумно, как пантера, скользнул через край и очутился внизу на расстоянии двенадцати шагов от того места, где лежали тюлени. Он поднял руку с копьём и ждал, пока глаза его свыкнутся с тусклым светом мерцающих звёзд. Когда все мышцы его напряглись до последней степени, он услышал или, скорее, почувствовал движение среди мглы какого-то огромного существа. Вслед за этим раздалось барахтанье, всплеск воды, затем второй всплеск, шум отчаянной борьбы и хриплый, лающий крик. Человек помнил прекрасно, что на льду было три тюленя перед тем, как погас свет. Он ясно слышал, что два спаслись. Кто же бросился на третьего? С бешенством дикого зверя, у которого отняли добычу, прыгнул он на два шага вниз. Но тут ему пришлось остановиться, так как он не знал, кто перед ним. Кровь застыла у него в жилах. Холод проник в его тело. Но он не чувствовал и не боялся холода. Он знал только, что здесь, в темноте, враг.

Но вот снова полился сверху свет... серебристый свет северного сияния. Он возник так же внезапно и таинственно, как исчез.

Прямо у самой отдушины, склонившись над телом убитого тюленя, с поднятой кверху лапой и окровавленной открытой пастью стоял медведь и злобно смотрел на человека.

Не медля ни минуты, человек бросил копьё. Оно полетело верно. Но медведь поднял лапу, чтобы отразить удар. Он опоздал и только слегка отклонил его. Копье попало, но не туда, куда должно было. Оно вонзилось глубоко, но не убило медведя. С бешеным рёвом вытащил его медведь и направился к человеку.

Противники находились на расстоянии двадцати шагов друг от друга. Свет колеблющихся лучей - зелёных, красных и золотых — озарял их. Человек смело смотрел в упор на медведя. Мигом стащил он с рук большие меховые рукавицы, привязанные ремешками к его рукавам. Приложив тяжёлое ружьё к плечу, он спокойно и хладнокровно прицелился. Раздался оглушительный выстрел, точно из маленькой пушки. Густое облако дыма поднялось на воздух перед самым отверстием дула.

Покрытая шерстью громада поднялась на дыбы и с широко открытой пастью бросилась вперёд. Человек отскочил в сторону, но недостаточно далеко. Громадная лапа протянулась к нему и сбила его с ног. На него навалился медведь. Но затем медведь опрокинулся на спину и неподвижно растянулся на льду.

Человек вскочил на ноги и отряхнулся. Смуглое лицо его сияло торжеством, когда он надевал рукавицы. Он улыбнулся во весь рот, похлопал одобрительно старое ружьё Гудсон-бейской компании, повернулся и послал громкий задорный крик туда, где находилось его селение.

[1] Стрекозы бывают трёх видов: маленькая — лютка, средняя — стрекоза и большая, хищная — коромысло.