Царь Венетам (СИ) - Страница 10

‑ Да. Наверное, нужно встретить ее до того, как она сможет помочь коннице.

Но юноша решительно мотнул головой:

‑ Если мы встретим врага в открытом бою, у нас будет слишком мало шансов даже выстоять. Каждый пехотинец магистра закован в броню и вооружен хорошим мечом. Что там наши дубины да копья...

Хиргард внимательно посмотрел на лужича:

‑ И что же ты предлагаешь?

Глаза Светозара сверкнули:

‑ Нужно позволить и вражеской пехоте углубиться в лес! И затем ‑ ударить сбоку заранее выставленными отрядами!

‑ Однако если мы поставим в глубине леса два сильных отряда, мы ослабим основное войско.

‑ Но неожиданный удар вполне может оказаться победным. А основное войско ‑ что ж, если каждый воин будет стоять насмерть, мы должны выдержать.

Хиргард хлопнул ладонью по колену:

‑ Так мы и поступим! Ты, Светозар, и ты, Вальгаст.

‑ А я‑то с чего? ‑ удивился менестрель.

‑ А с того, что за тобой люди на самого черта пойдут, не то, что на вампиров. Так вот, вы возьмете команду над засадными отрядами. Я же встану в центре.

Около десятка глаз воззрелось на предводителя, и Вальгаст высказал общее мнение:

‑ А если не выдержим? Погибнешь ведь наверняка.

Хиргард рывком поднялся, давая понять, что совет окончен:

‑ Я не желаю жить после поражения. И пусть будут прокляты те, кто предпочтет гибели бегство! Если же мы победим ‑ какое будет иметь значение гибель какого‑то старого разбойника?

А потом Хиргард допоздна обходил лагерь, время от времени заговаривая с воинами, пытаясь их ободрить. Как ни странно, воинам под командованием любимого ими полководца всегда легче, чем самому предводителю, ведь они‑то верят, что он сделает все как надо, а ему надеяться не на кого. И потому Хиргард мысленно просил прощения у всех, кто примет смерть в грядущем бою. "О Господин мой, что на небесах! Как же их мало... Как их мало перед той беспощадной лавиной закованных в металл коней и воинов, которую им предстоит одолеть!"

В голову же лезли совсем посторонние мысли. Почему‑то Хиргард показался себе ужасно старым, хотя лишь недавно приблизился к пятидесяти годам. Наверное потому, что слишком мало он отдыхал в этой жизни, не выходя из кровавых битв, хотя взор и сердце его были всегда устремлены к небу, к Творцу. Богомольный разбойник.. И вновь предводителю восставших в каждой звезде на ночном небе привиделись Ее глаза. У нее были шелковистые волосы и нежная, розовая, как у ребенка, кожа, и яркий взор цвета неба. Но пришли черные воины и забрали Ее. А потом, уже познав и славу побед, и горечь поражений, Хиргард вновь встретил некогда любимую ‑ встретил в бою, когда она злобно рассмеялась ему в лицо и занесла меч над головою. Этот страшный смех совсем не напоминал прежний ‑ звонкие колокольчики лета, и тогда Хиргард зажмурил глаза и бросился вперед, не в силах смотреть на чудовище, укравшее и исказившее чистый облик любимой. Он изрубил женщину‑вампира в куски, и даже не сразу понял, что лишился глаза.

Хиргард на миг задержался у костра, вокруг которого сидело изрядное число воинов, но тут же отошел, тщетно пытаясь скрыть улыбку и придать лицу строгое выражение. Дело в том, что Вальгаст спел свою знаменитую песню о древнем короле варваров Руватте и теперь травил байки богохульного содержания, до которых и сам был невероятно охоч:

‑ Гуляли, значит, в одной деревне ‑ свадьба была. Ну, пляшут люди, смеются, поют, а три старые девы их, стало быть, осуждают. Одна говорит: ‑ Вальгаст скривил лицо и дребезжащим старушечьим голосом заскрежетал ‑ "Вот молодые только о веселье думают ‑ о Господине бы Небесном так думали!" Другая отвечает: "Ой, и не говори! А сейчас еще за столы сядут, восхвалять друг друга будут ‑ Творца бы так восхваляли, который их создал!" А третья говорит: "А из‑за стола встанут ‑ на ложе возлягут, любить друг друга будут..." ‑ менестрель выдержал эффектную паузу и закончил ‑ "Господина б Небесного так полюбили!"

На секунду у костра воцарилось молчание, а затем грянул такой взрыв хохота, что, казалось, сама земля содрогнулась. Хиргард хотел было прервать Вальгаста и отчитать его за непотребство, но затем просто отошел, ни слова не сказав. Дело в том, что ему неожиданно представилось, как его старый друг, сжимая в руках не арфу или мандолину, а меч, встает навстречу черному всаднику в глухом рогатом шлеме. Сердце Хиргарда сжалось, но он решительно прогнал от себя страшные мысли. Может быть, Вальгаст и не профессиональный воин, но зато храбрости у него хватит на троих ‑ кому, как не ему, знаменитому певцу Свободы, вести за собою людей? Чтобы отвлечься, предводитель восставших решил разыскать Светозара.

Молодой предводитель лужичей сидел несколько в стороне от своих воинов и точил охотничий нож. Меч, уже наточенный и убранный в ножны, лежал рядом. Однако мысли его были далеко. Хиргард молча подошел и сел рядом. Светозар обернулся к нему и сказал:

‑ Мне тут еще в голову кое‑что пришло. Пока время есть, нужно между деревьев веревки натянуть или бычьи жилы, да повыше. Нашим пешцам они не помешают, а конники магистровы запутаются, если и вовсе из седел не вылетят. А если мечами решат те путы разрубить ‑ опять же, отвлекутся.

Хиргард кивнул головой:

‑ Да, мы успеем это сделать. Конечно, веревки ‑ слабое препятствие для мчащихся в атаку катафрактариев, но в нашем положении нужно использовать все. Лучше перебдеть, чем недобдеть: Запомни это, ‑ тут он улыбнулся ‑ если хочешь быть хорошим вождем.

Светозар, отложив нож и точильный камень, несколько удивленно ответил:

‑ Вождем? Но здесь только один вождь ‑ ты.

‑ Пока, может быть, да. Но лишь до тех пор, пока нас связывает между собою общая близкая опасность. А потом, если победа будет за нами, нам придется всерьез наводить порядок на освобожденных землях. Для этого мало быть полководцем ‑ для этого нужно быть Вождем, знать суть ремесел, богатство земель, оборот товара. Со временем, когда опасность отступит, начнутся внутренние распри, и чтобы выжить и победить ‑ тоже нужно быть Вождем. Искать союзников, грозить ворогам, мириться с соседями.

‑ Но почему ты говоришь это мне, Хиргард?

‑ Потому, что за все время, пока я тебя знаю, ты не изменился, не показал ту низменную сторону, которую я вижу у столь многих. Понимаешь, это рабство оставило свой отпечаток в душах каждого из нас, даже самых отважных и доблестных. Зависть, тщеславие, подлость. В тебе и, разве что, в Вальгасте я этого не увидел. Но Вальгаст никогда не пожертвует Свободой ради того, чтобы стать Вождем. А Власть ‑ это всегда Власть в первую очередь над собою, иначе это такое же рабство. И это ты тоже запомни.

Светозар хотел еще что‑то спросить, но Хиргард рывком поднялся на ноги и отправился раздавать приказы, внутренне сомневаясь ‑ не слишком ли он разоткровенничался перед этим юнцом?

Еще не рассеялась утренняя дымка на горизонте, как земля мелко, но вполне ощутимо, задрожала. Издалека катился, все нарастая, гул ‑ сперва слитный, а затем переросший в лязг доспехов и топот копыт. Воины Хиргарда в считанные мгновения заняли свои места в ожидании противника. Где‑то в лесу Вальгаст и Светозар с верными соратниками готовились придти на помощь братьям. Лучники, рассаженные на крепких деревьях, в который раз проверяли тетивы, чтобы точно поразить цели. Сам же предводитель восставших, с опущенным к ноге обнаженным мечом и непокрытой, несколько склоненной на грудь головой, стоял впереди войска, вслушиваясь в неумолимо приближающийся гром своего величайшего боя.

Пепельные волосы Хиргарда слабо трепал ветер. Все было спланировано, решено и определено ‑ оставалось лишь вручить судьбу в руки Творца. Когда в стремительно несущейся туче пыли он смог разглядеть нацеленные копья, сверкающие панцири и шлемы, увенчанные рогами и плюмажами, в сознании вновь яркой молнией мелькнула мысль о тех, кто был по ту сторону. Ведь были же и они некогда светловолосыми людьми с белой кожей, могучими, храбрыми мужами и голубоглазыми, застенчивыми девами,и они некогда любили, растили детей. Во что же превратила их немыслимо древняя и страшная Сила, пришедшая из зиккуратов и пирамид проклятых семитических цивилизаций!?...