Царь муравьев - Страница 27

– Спасибо, – пробормотал я растерянно и растроганно. – Спасибо, белочка. Продолжаешь делать мне шикарные подарки?

– Это не подарок, а необходимость. Телефон специальный, и связаться по нему можно только со мной.

– Только? А какой в этом смысл?

– Чтобы чистильщики не вышли на меня. С этого телефона невозможно отследить сигнал – он работает не через официального провайдера, а через отдельный компьютер. Сигнал закодирован и все время меняется.

– Какой компьютер? Твой?

– Нет, другой. Он находится в секретном, скажем так, месте.

– А обслуживает этот комп секретный человек. Да?

– Очень секретный!

– А еще этот человек – подлиза…

– Наверное… – Женя неопределенно хмыкнула.

– Почему ты опять вспомнила о чистильщиках?

– Попробуй о них забыть… Легко тебе, Дим, за тобой не охотятся.

– Думаешь, они могут на тебя выйти?

– Не думаю, знаю. Выйдут обязательно.

– И что тогда?

– Да все тогда, – Женя многозначительно чиркнула пальцем по горлу. – Меня больше не будет. Можешь обо мне забыть.

– Я тебя не отдам! – зло заявил я. – Всех на уши поставлю, убью всякого, кто тебя хоть пальцем тронет!

– Ничего ты не сможешь сделать.

– Ну хоть какой-то шанс у тебя есть? – взмолился я. – Неужели все так безнадежно?

– Ничто не безнадежно. Нужно продержаться полтора месяца, а дальше все пойдет как надо.

От этих «полутора месяцев» торкнуло в моем мозгу не по-детски. Догадался я сразу. Да и вы, наверное, догадались.

– Мэр? – спросил я. – Он во всем виноват?

– Он, – подтвердила она, нервно перекосив рот.

– Что ты хочешь сказать? Что он как-то причастен к чистильщикам?

– Он их хозяин.

– Ну зачем, скажи на милость, мэру большого города убивать своих граждан? – произнес я страдальчески, не надеясь уже на рациональное объяснение. – Это бред сивой кобылы!

– Где бред? Гошка Варенцов, привезенный в твою больницу – бред? Люди из УВД, конкретные чистильщики, которые завалились в твою больницу на следующий день – бред? Скажи-ка, милый, какие были их фамилии? Случайно, не Валяев и Мозжухин?

– Валяев и Чемоданов, – сказал я севшим голосом.

Энтузиазма у меня убавилось, хотя не могу сказать, что его было много до этого. Мой оптимизм истаял после слов Женьки почти до невидимости. Я понял, что спокойное время, такое короткое, кончается, и дальше придется туго. Что то, от чего не спит ночами Женя – не иллюзии, а жестокая реальность. К тому же реальность, о которой я ничего не знаю, и почти не имею шансов узнать.

Куда более вероятно так – пальцем по горлу. «Бритвой по горлу, и в колодец». И не мне, а Женьке. Потому что я – во всех отношениях нормальный человек, не какой-нибудь непонятный фрагрант-подлиза. И на меня не должны охотиться в нашем устоявшемся по бандитско-ментовским понятиям социуме: ну скажите, кому нужен приличный докторишка, пусть даже прошедший некоторую школу криминальной жизни и зачем-то научившийся работать кулаками? Кому он нужен, а? Только самому себе.

И еще в этот момент я остро осознал, что конченый я человек. Что жизнь моя переломилась, рухнула с грохотом, похоронила спокойствие под бетонно-тяжелыми обломками. Осознал вдруг, что жизнь Жени для меня действительно важнее моей собственной жизни, и, следовательно, десятков-сотен жизней людей, коих я не прооперирую, и не выдерну привычно с того света. Что я действительно живу больше не собой, а ей – странной девочкой-белочкой, выглядящей как десятиклассница, а на самом деле двадцати восьми лет (что тоже совсем немного, уверяю вас), и живу ею вовсе не потому, что она может выделять какие-то там непахнущие запахи. А потому лишь, что жить без нее не могу.

– Тебе повезло, Дим, – сказала Женя. – Повезло, что не было там Мозжухина. Это настоящий перфоратор, поверь мне. Он вбуривается в души как сверло, выбрызгивает мозги наружу – умело, без малейшего стеснения. Он изощренный ловец человеков, язвительный и жестокий. После десяти его слов чувствуешь себя изнасилованным десять раз.

Она вдруг заговорила другим языком – более богатым и образным, чем прежде, показала себя с новой стороны. Проявила ко мне новую степень доверия?

– Почему мэр на вас охотится?

– Он не хочет, чтобы подлизы жили в нашем городе. Он считает этот город своей собственностью – до последнего человека, до последней крысы с помойки, и уверен, что волен делать со своей собственностью все, что взбредет в голову.

– А в других городах есть подлизы?

– Нет. Единственное место в мире, где мы обитаем – наш город.

– Может быть, вам уйти в другой город? В какой-нибудь большой – в Нижний Новгород, к примеру, или в Питер, или даже в Москву. Там вы растворитесь в толпе народа, будете незаметны.

– Мы и так незаметны, – она упрямо тряхнула головой. – Нет, нет, мы не уйдем отсюда, это наш город! Пусть уйдет Житник!

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru