Царь Грозный - Страница 3

Елена выскочила из кельи так, точно за ней гналась нечистая сила. Следом бросился Телепнев. Едва сумев догнать княгиню на выходе из монастырского дома, он потянул ее в сторону, шепча с присвистом:

– Куда ты, не туда же… Задним двором надо, чтоб не заметили…

Елена опомнилась, надвинула темный плат пониже и поспешила в небольшой каптан, дожидавшийся прямо у заднего крыльца. Все это молча, но тяжело дыша от ужаса услышанного. Она даже не оглянулась на стены монастыря, когда выезжали из ворот, и почти до самого Владимира молчала.

Молчал и Телепнев. Он хорошо понимал, что, если только Елена не сумеет сдержать себя при князе и хоть единым словом проговорится о том, что была у старицы Софии, ему не миновать беды. Великий князь за потворство такой поездке по голове не погладит, скорее, ее будет не сносить. Но что он мог? Возражать княгине или поведать о ее неожиданной просьбе Василию? Князь суров, не посмотрит на то, что сам Телепнев ни при чем. Но и помогать Елене сейчас ох как опасно.

Уже одно то, что княгиня без мамки, без боярынь, всегда крутившихся вокруг, оказалась наедине с мужчиной (не считать же охраной возницу с кнутом в руках!), грозило им обоим удавкой на шеях. И за меньшие провинности отправляли на тот свет княгинь или бояр. Когда князь Василий в долгой поездке по монастырям отлучился на несколько дней, оставив жену с многими сопровождающими во Владимире, Елена вдруг потребовала от Телепнева тайно съездить в Покровский монастырь в Суздале. Непонятная настойчивость Елены заставляла холодеть сердце Овчины Телепнева, сама она почему-то об опасности не думала, будто точно знала, что никто не догадается об ее отсутствии в ночное время. И впрямь уехали и приехали незаметно для всех, даже самых ближних, кроме, конечно, мамки. Захариха оставалась в княжьих покоях, чтобы в случае чего отвести беду. Как она могла отвести, о том почему-то не думалось.

Снег блестел под луной, звезды безразлично смотрели с небес на несущийся возок и задумавшихся людей в нем. Где-то далеко залаяла собака, к ней присоединилась еще одна. Дальний лай в ночной тишине отозвался в сердце Елены ноющей тоской. Что-то будет с ней?.. Стоило ли подчиняться судьбе? Но что она могла? Это в Литве девушку спросят, пойдет ли замуж, а здесь, на Руси, никто интересоваться не станет, дочь должна выполнять волю отца, а если его нет, то матери или дядьев. Дядя Михаил в темнице, а мать Анна Глинская решила, что Елена должна стать великой княгиней!

Молодая женщина скосила глаза на своего спутника, а он женился бы, будь она просто княжной Глинской, а не княгиней Еленой? И вдруг поняла, что не очень в этом уверена. Сам Иван Федорович думал немного о другом.

Телепнев вспомнил свои сомнения о рожденном Соломонией в монастыре сыне князя Василия. Рад был бы не верить, да вот после того, как несколькими словами перекинулся с монахиней, что им помогала, поверил. Рожала бывшая княгиня, был такой ребенок. А куда делся – о том никто не знал. Вроде похоронили младенца, могилка есть, только есть ли в той могилке ребенок или она пуста – кто же сказать может? Если жив этот мальчик, то покоя Елене не будет никогда. А если Соломония попросту обманывает и сына не было, то… князь и впрямь бесплоден?! Но тогда Елену ждет судьба Соломонии и много скорее, чем первую жену Василия. Этого Ивану Федоровичу совсем не хотелось. Красавец вздохнул, куда ни кинь, всюду клин. Княгиня расценила вздох по-своему, словно очнулась, схватила возлюбленного за руку, горячо зашептала:

– Не верю я ей, не верю! И что сына родила, тоже не верю!

– Верь не верь, а сомневающиеся всегда найдутся. Тебе своего скорее родить надо.

На глазах Елены выступили слезы отчаяния:

– Как?! Господь благословения не дает! Уж как молю! – Она уставилась на мелькавшие по сторонам дороги кусты и деревья, кусая тонкие губы, возок ехал быстро, торопились, чтобы долгого отсутствия никто не заметил, потом снова повернулась к своему советчику: – Скажи, что делать? Не то и мне так вот в келье сидеть, годы-то идут! Как она смогла родить? Волшебством каким все же? Не зря же судили за колдовство.

Отчаяние княгини тронуло Телепнева, но сейчас он не стал утешать, не до того, напротив, схватил за руку, сильно сжал, зашептал на ухо так, чтобы возница даже случайно не услышал:

– Коли царь бесплоден, то от кого другого роди!

Елена шарахнулась от Телепнева к самой стенке каптана, замахала руками, закричала, но шепотом:

– Что ты?! Что говоришь?! Как я могу?!

Он снова приблизил губы к ее уху:

– Не кричи, сначала обдумай, что сказал. Так, чтоб никто не догадался, чтоб знала только ты. Даже на исповеди молчи!

– Грех это.

– Другое невозможно, коли не родишь, так и сама в монастырь уйдешь… – Он хотел было добавить, что и других за собой потянет, но не стал. Сейчас Елену меньше всего интересовали другие.

Они уже подъехали к воротам Владимира, там каптан ждал оставленный человек, споро открыл половину дальних въездных ворот, пропустил и сразу закрыл обратно. Все это время Елена сидела, спрятавшись в глубь возка и закрывшись платом до самого носа, хотя что можно было увидеть сквозь плотно задернутые занавески? Телепнев тоже надвинул шапку на глаза и постарался не высовываться. Ох, не доведет до добра дружба с княгиней!

Вдруг Елена зашептала:

– А ну как дите на того другого похожим будет? Тогда и монастырь раем покажется.

Из этих слов Телепнев понял, что мысль княгине в голову все же засела. Кивнул:

– Я подумаю о том.

Больше говорить было некогда, подъехали. Так же тайно, как въезжала в город, княгиня пробралась в княжий терем, а там в свою ложницу, где ночевала. Никто из многочисленных боярынь, сопровождавших молодую княгиню во Владимир, не должен даже заподозрить, что она куда-то уходила ночью, воспользовавшись отсутствием мужа, иначе беды не миновать. Негоже княгине без мужа куда-то ездить. Ближняя мамка кивнула, успокаивая:

– Никто и не заметил…

«Хорошо бы», – вздохнула Елена. У нее из головы не выходили слова Телепнева.

И только позже, почти сомкнув веки в сонном тумане, она вдруг вспомнила о словах Соломонии и в ужасе села на ложе. Подскочила мамка Захариха:

– Что, голубка моя? Чего ты всполошилась?

А княгиню затрясло от воспоминаний, она разрыдалась, уткнувшись в теплое плечо женщины, не в силах сказать, почему плачет. Никто не должен знать, где она была и что слышала, никто! Захариха, считавшая, что Елена ездила тайно помолиться о рождении наследника, гладила ее по голове, перебирала волосы, успокаивая:

– Успокойся, ясынька, успокойся. Услышит Господь твои молитвы, будет у тебя сын…

Княгиня залилась слезами еще пуще. Мамка подумала о том, куда ездила ее княгиня. Наверное, в Покровский монастырь, там церковь Зачатия есть. Невелика, а все же многим моление там помогало. Только чего же было ночью-то ездить? С другой стороны, днем увидят, пойдет молва, что и молодая княгиня, как прежняя, бесплодна, тоже дитя себе выпрашивает, и так уж многие намекают, что который год пустой ходит. И вдруг рука Захарихи замерла. Она сообразила, что в Покровском монастыре живет старица София, бывшая великая княгиня Соломония, отправленная мужем в обитель ради женитьбы на Елене! Вспомнила и то, что сказывали, мол, она там сына родила!

Мамка даже отстранилась от Елены, зашептала:

– Да ты не у Соломонии ли была?

Этот шепот добавил ужаса в душу Елены, она вопреки предупреждению Телепнева кивнула, все так же заливаясь слезами:

– У нее…

– Зачем?!

– Хотела знать, правда ли, что она сына родила от князя?

Захариха перепугалась не на шутку, такая поездка могла стоить головы многим.

– Куда тебя понесло! – с досадой всплеснула она руками. – Никому о том не говори! Молчи, слышишь, и князю молчи, и на исповеди молчи!

Елена закивала:

– Знаю, и Иван Федорович о том же говорил.

– Вот этот Телепнев! Не доведет он тебя до добра! – Досада душила мамку. – Знала бы, поперек порога легла, чтоб не уговорил тебя туда ехать!