Царь головы (сборник) - Страница 7

Хотя Иван и пребывал в сомнении, но тем не менее, откинувшись на спину после жаркого штурма и утирая пот со лба, сказал:

– Ну, здравствуй, всадник.

В ответ на свою обезоруживающую прямоту Полуживец надеялся получить отклик, который выдал бы с печёнкой истинное положение вещей, в противном случае он просто бы не знал, как ему быть. А если всё здесь морок, самообман, насмешка разума, сыгравшего с ним злую шутку? И тут Ивану повезло вторично. Хотя, конечно, получить от Кати удар в зубы он не ожидал. От второго удара Полуживец увернулся, после чего скрутил извивающейся драчунье руки за голой спиной, вдавив её лицом в подушку.

– Ты что же, гад, следить приставлен?! – шипела, кусая от боли губу, ещё минуту назад исходившая истомой Катя.

Окажись пересаженная в это аппетитное тело личность немного сдержаннее, дело кончилось бы пшиком – недоумением, шуткой, хохотком. И всё, и жизнь Полуживца была б иной. А тут – нервный самодовольный тип, жуликоватый истерик, уверенный, что ухватил за бороду судьбу. Удача так удача. Иван был настойчив и груб – устроившегося в Кате Барбухатти фрукта он расколол, благо боль обретённой оболочки тот чувствовал как свою.

История такая. Хозяин автосалона на Энергетиков, торгующий подержанными машинами, и Катя, ведущая его дела с таможней и по совместительству – любовница, решили поиграть в игрушки и поменяться шкурками, чтобы решить свой давний спор – кто чувствует глубже. В силу случайных обстоятельств выход на устроителей аттракциона хозяин салона имел. Поменялись, почувствовали, сравнили, потом на день разбежались – познать другие стороны своего двусмысленного состояния. А завтра утром надо совершить обратный переход в былое тело – так им назначено. Явиться нужно непременно: их предупредили – если в названный час оба участника переселения на встречу не пожалуют, контакт с ними хозяева карусели сансары решительно прервут. Из соображений безопасности. Справедливо – «всадник» мог на чём-то невзначай спалиться и навести на жрецов метемпсихоза ненужных/опасных людей. Тут шутки кончались – до конца дней участникам забавы светило куковать в заёмной анатомии. Поэтому пары на обмен телами подбирались тщательно, с непременным требованием полного доверия и душевного согласия.

Утро было не за горами, и во власти Ивана оказалось решать – успеет или не успеет Катя к назначенному времени на встречу. С такими козырями на руках (до гробовой доски оставаться в женском теле фрукт явно не хотел) Полуживцу не стоило труда выудить все интересующие его сведения. Ошеломила цена. Зато теперь он знал тропу, которую тропили к продавцам чудес другие.

Солнце палило, прохожие щеголяли с чёрными стёклами на глазах, раскинувшие ветви за оградой Мариинской больницы дубы роняли на тротуар спелые жёлуди. Поток машин на Литейном был стремителен и непривычно разрежен – воскресенье, август, дачи.

Полуживец шёл от одного фонарного столба к другому – опорами рекламных щитов не пренебрегал тоже – и разглядывал облепившие их объявления. «Работа в офисе», «сезонная распродажа», «убью насекомых», «участок в Лемболово дёшево»… В последнее время этот привычный ряд как-то в одночасье потеснили игривые разноцветные листочки с манящим зовом на крылышках: «встречусь для несерьёзных отношений», «красивая и нежная желает познакомиться», «жена на час», «досуг с очаровательной блондинкой»… Сердечки, телефоны, подписи: Таня, Зара, Лола, Роза… Дворники срывали объявления, но они прилетали и обсаживали поверхности вновь, многочисленные и трепетные, как подёнки, тучей прущие на случку. Встретилось Ивану и такое: «Жду на Кино, Вино и Домино. Несравненная Жанна». Именно так, на германский лад – существительные с прописной. Неприхотливый изворот словно бы свидетельствовал о качестве услуги, слагаясь в откровенный акростих, – КВД. Предупреждение? Насмешка?

Фрукт не обманул – на третьем от перекрёстка с улицей Жуковского фонарном столбе Полуживец нашёл то, что искал: «Самозабвение для тела и души. Ваш каприз исполнит Сара Ха», – гласил небольшой кремовый листок с бахромой лепестков внизу. Иван оторвал один – телефонный номер. Он долго не решался позвонить, волновался и, только добравшись до дома, опрокинув рюмку водки и закусив сайрой из жестянки (жил одиноко: родители несколько лет назад разбились в Иркутском аэропорту, долговременные связи с женщинами не складывались, вместо души родной – шиншилла, вольно шныряющая по квартире), отважился и взял в руки болталку. Чтобы попасть по адресу, предупредил сидевший в Кате тип, последние четыре цифры следовало набирать в обратном порядке. Полуживец исполнил твёрдым пальцем всё как надо.

– Вас слушают, – отозвался на гудки спокойный мужской голос.

– Я… ну, по поводу самозабвения, – чуть сбившись, сказал Иван – он почему-то рассчитывал, что говорить придётся с женщиной.

– Ваш звонок важен для нас. – Голос был ровным, без признаков одушевлённости. – Мы вам перезвоним.

И всё – отбой.

Однако же действительно через минуту с небольшим перезвонили. Номер на экране не определился. Голос снова был мужской, но на этот раз играл живыми нотками:

– Вы нам только что звонили. Будьте любезны, уточните ваши пожелания.

– Всадник… – Полуживец не знал, как точно выразить пожелания, поэтому отделался домашней заготовкой: – Хочу попробовать себя в седле. Что может предложить ваша конюшня?

В ответ болталка поинтересовалась: кто рекомендовал ему сюда обратиться. Иван сказал.

– Ждите, – распорядился голос. – Вам перезвонят.

На этот раз Полуживец прождал минут пять. Номер вновь не определился, но голос теперь был женский. Ему велели приехать к двум часам на «Спортивную», не на машине, на метро, и пообещали в два вновь позвонить. Времени было в обрез – на часах половина второго, а жил Иван в Казачьем переулке, – так что пришлось поторопиться.

Ровно в два раздался звонок, и голос, снова мужской, отправил Полуживца к Князь-Влади-мирскому собору. Когда Иван подошёл к ограде храма, болталка вновь ожила, и лоцман-женщина повела его к пустой скамье, вернее – к урне возле скамьи, где Полуживец обнаружил пакет, в котором лежал аппарат “Nokia” модели десятилетней давности. Свою болталку ему велено было оставить (возврат гарантировался) неподалёку, в соседнем доме, на площадке парадной (разумеется, проходной), так что все дальнейшие инструкции Иван получал уже по тяжёлому монохромному мастодонту, которому давно полагалось место в музее допотопной техники.

Его ещё долго таскали за ухо по городу (была даже примерочная кабинка в одном из закоулков «Галереи» на Лиговке, где его обследовали из-за шторки бдительные руки с детекторной рамкой), пока голос не привёл наконец Полуживца на Крестовский, в Приморский парк, к чёртову колесу. Там его встретил худощавый высокий мужчина лет пятидесяти с небритым (белёсая щетина) подвижным лицом, и они вдвоём сели в кабинку.

– Александр Куприянович, – протянул для рукопожатия ладонь мужчина. – Переговоры будете вести со мной.

Иван тоже представился – рука у Александра Куприяновича оказалась теплой и крепкой.

– Насколько вы знакомы с родом нашей деятельности?

– Поверхностно, – признался Полуживец. – Но хочу познакомиться ближе… Многое, так сказать, хотелось бы попробовать и испытать. – И добавил со вздохом: – Хотя и ограничен в средствах.

Прямота и простота его слов произвели на собеседника приятное как будто впечатление. По крайней мере, так показалось Ивану по небритому лицу переговорщика, на котором произошли определённые сокращения и перемещения подкожных мышц, суммой движений дававшие повод Полуживцу подумать так, как он подумал.

– У нас, мил человек, строгие правила, – предупредил Александр Куприянович. – От клиента мы требуем высшей меры ответственности. В противном случае последствия могут быть необратимыми.

– Об этом мне уже известно.

Переговорщик усмехнулся:

– Не думаю. Однако – давайте к делу.

Одного оборота чёртова колеса хватило им на то, чтобы прийти к предварительному соглашению. Оказалось, что на данный момент новому клиенту («клиенту первой степени доверия», как выразился Александр Куприянович) может быть оказана услуга по временному внедрению его сознания в тело другого здорового человека без гендерных ограничений, а также внедрению в тело домашнего питомца (млекопитающего), пребывающего в безукоризненной физической форме. Объект переселения личности клиент должен обеспечить сам («переплёт из кожи заказчика» – вспомнилась Ивану шутка покойного отца – мастера книжной реставрации) на условиях, как уже упоминалось, полного доверия и душевного согласия. Разумеется, это касалось только человеческого перевоплощения, поскольку услуга подразумевает обоюдный обмен. В случае с домашним питомцем согласие не требовалось, но тут тело клиента с вселившейся в него скотинкой погружалось в обязательный принудительный сон на то время, пока не настанет момент возвращения к status quo. Питомец же с «всадником» внутри живёт своей жизнью – обоняет, видит, скачет, метит кусты. «Всадник» под слово чести обязуется не разглашать сведений о «конюшне» и её персонале, но имеет право рекомендовать нового кандидата на приключение, если готов за него поручиться. Прейскурант удручал – и если в случае обмена телами с человеком ещё была возможность разделить траты с партнёром, то с домашнего питомца взятки гладки. И всё-таки Полуживец вписался. Ударили по рукам.