Бывший. Сжигая дотла (СИ) - Страница 2

Из полутемного коридора, благоухающего какой-то сладкой дрянью типа ирисов, я иду на свет, бьющий из единственной приоткрытой двери. Оттуда доносит звук, похожий на удар стекла о стекло.

Замираю, но не от нерешительности, мне просто нужно немного кислорода, потому что я уже забываю, как дышать.

Вдох, выдох, вдох, а дальше все, как в тумане.

Я даже не понимаю, как преодолеваю последний барьер, и, щурясь от яркого электрического света, оказываюсь один на один с Демоном.

Демон, Дима, Димка… Дмитрий Горелов.

Многоликий и бездушный. Ненавижу его.

Уже набравшийся, но еще не до конца пьяный, он сидит, развалившись, на кожаном диване в одних джинсах, босой и без майки и что-то разглядывает в телефоне. Почти приконченная бутылка вискаря заявляет о серьезном намерении Демона потерять человеческий облик. Пьяный и злой он крушит все вокруг.

Я так спешила приехать, стремилась увидеть, чтобы хоть как-то причинить ему боль, сбросить ее на него, потому что для меня одной ее слишком много, что даже не подумала о том, что мне нечего ему сказать. Шесть месяцев назад слова были, сейчас – нет.

Кусая губы, смотрю на мощный разворот плеч, смуглую кожу, мускулистые руки, и на меня накатывают болезненные воспоминания. Волосы его отросли так как мне нравилось тогда. Сейчас лежат уже не так идеально, как несколько часов назад, но этот беспорядок придает Демону мнимую человечность. Я прекрасно знаю, что это лишь видимость. Меня разрывает на части между желанием погладить шелковистые темные волосы и жаждой, запустив в них пальцы, вырвать.

Больно. Как же нестерпимо больно.

Из груди вырывается сухой всхлип, и Демон резко вскидывает голову.

Я вижу только ненависть и презрение в его карих глазах. Это взгляд, полоснув по душе, как по оголенному нерву, словно обливает меня ядовитой жижей.

Меня потряхивает, температура растет, даже находиться рядом с ним губительно для меня. Так почему впервые за полгода я ощущаю, что жива? Почему я живу только, когда смотрю на него?

Сжав челюсти, Демон откидывается на спинку дивана.

Вижу, что ширинка расстегнута. Успел кого-то уже завалить? Где ж его новая, или она тоже сбежала?

От мысли, что пока я в баре заново горела в аду, он кого-то драл, мне хочется все расколотить.

– Охуеть, – почти по слогам выдает Демон. Речь внятная, значит, соображает. – Ну что ж. Раз сама пришла…

Он лениво тянется за спину и, достав бумажник, туго набитый деньгами, пренебрежительно бросает его на стеклянный столик, заставленный стаканами и бутылками, четко попадая в пепельницу.

Кожаные края лопатника еле сходятся от шуршащих бумажек. Ну конечно, золотая молодежь предпочитает развлекаться за наличные, чтоб никаких следов не оставалось.

Молча перевожу взгляд обратно на него, и дыхание застревает у меня в груди. Холодная ярость в его глазах уступает место чему-то совсем темному, жадному и порочному.

– Видишь? Я готов заплатить, – бьет словами наотмашь. – Раздвигай ноги.

Демон

Лишь в первую секунду я верю, что это глюк.

Но глаза меня не обманывают. Инга.

Нутро, раздираемое изнутри когтями рвущегося к ней зверя, сразу дает понять, что это реальность. Ебучая химия между нами, никуда не делась. Я не помню, когда я встрял, но, походу, я взял билет в один конец. И это, сука, убивает.

И ничего в ней нет. Обычная смазливая лялька.

Стоит тут змея-принцесса!

Бери, сука, выше: злая королева из моих кошмаров. Тварь, от которой не могу отвести взгляда. В ушах шумит, кровь толчками ударяет в голову, прямо сейчас меня шарашит током изнутри. Зовите доктора, блядь!

И видит, сто пудов, как меня сейчас корежит.

Нестерпимо хочется опрокинуть в себя стакан, но для этого придется отвезти взгляд, моргнуть. Невозможно.

В ресторане я еще сдерживался. Чуть не раздавил в руке сунутый мне Маськой фужер с шампунем. Не знаю, как справился, на троечку – верняк, но это не точно.

Она же здесь, значит, прокололся.

Как бы я хотел думать, что на долбаную вечерину она приперлась ради меня, но по лживым глазам видел, что для нее это неприятный сюрприз. Вздрагивает и отворачивается. Как ни в чем ни бывало. А я ловлю откат по-жесткому.

Мгновенное желание схватить, тряхнуть, придушить, чтоб не смела отворачиваться. Намотать блядские черные волосы на кулак. Я шесть месяцев гнию, загибаюсь, а она улыбается какому-то ублюдку. Сколько их было?

Все силы уходят на внешний контроль, внутренний летит в чертову бездну. Все, ахтунг!

Жопой чуя, грядущий пиздец, нарисовывается Рэм:

– Все в норме? – спрашивает он.

Более дебильного вопроса и придумать нельзя. В норме? В какой, блядь, норме? Меня разрывает на части, черная глухая ярость заволакивает глаза, вены сейчас лопнут.

Перевожу взгляд на Рэма, и он затыкается.

Правильно. На хуй не хочу слушать бред про «забей». Мог бы, уже б забил.

Рэм делает знак Каримову и сливается куда-то. Будут готовить плацдарм для спуска пара. А, я мрачно послонявшись, выбираю точку обзора, где наглая стерва как на ладони. Срань господня, сел, блядь, за фикусом!

Смотрю и понимаю – катастрофа. Запредельный мандец.

Гадина не изменилась.

Поозиравшись немного, явно выкидывает меня из головы и жмется к этому уебку, а я, как конченый, пялюсь на волосы, опускающиеся почти до самой задницы, обтянутой черным, траурным по моему хлипкому спокойствию, платьишком. Пялюсь на ноги. Она в чулках или колготках? Горячая волна ударяет в пах. Там под коленкой у нее шрам. Как маньяк представляю, чем она сейчас пахнет.

Мучительное осознание своей зависимости от нее раскатывает меня от фикуса и вокруг земли. Это не шок, потому что, подыхая без Инги все эти месяцы, я в глубине души догадывался, что крыша съехала, не оставив нового адреса, насовсем.

И сейчас за сраным фикусом я зверею вполне закономерно. Надо валить отсюда, пока не ломал дров прямо здесь. Нереальным усилием отрываю себя от места и тащусь в соседний зал к парням.

– Демон, мы забронировали «Эгоиста», валим? – Рэм все-таки соображает. – Маську предупредили.

Киваю. Меня уже не бомбит, меня подрывает, пора уносить ноги, иначе я за себя не отвечаю.

И каким-то шестым чувством внезапно ощущаю, что она ушла. Меня не отпускает, становится только хуже. Крошится самообладание, осыпается трухой налет цивилизованности. Она ушла с тем ушлепком, чем они сейчас будут заниматься?

В машине Каримов радует меня:

– Я его знаю.

– Заткнись!

В «Эгоист» захожу с ноги. Командую администратору, чтоб тащил вискарь.

Мне надо чем-то потушить этот пожар.

Контуженный Ингой, как после светошумовой, я не реагирую ни что. Я глохну и слепну, и от этого собственные демоны, больше не заслоняемые внешними факторами, внутри меня поднимают голову, начинают нашептывать, что так, блядь, не должно быть. Я имею право спустить пар, раскрошить пару челюстей. И тогда мне станет легче.

Нужно выдавить Ингу из сознания, барьеры уже шатает.

Я не выгребу. Иллюзий на этот счет уже нет. Я не спасся.

Вспоминаю нашу первую встречу и понимаю, что зря тогда вышел из дома. Я тотально попал, и даже шесть месяцев спустя больному не легче. Необратимые поражения.

Как в тумане заливаю в себя стакан за стаканом, выпадая из бесячего нарочито веселого гула, устроенного пацанами. Откуда-то взялись девки, одна из которых полезла к ширинке. Еще одна черноволосая сучка.

Натянуть бы ее ртом на стояк, но противно, пусть катится. Я бы другой показал, где ее место.

И вот сейчас она стоит напротив, все в том же черном лоскутке. Объемная косуха лишь подчеркивает ее хрупкость. Знает, сука, как себя преподнести. Искусство маскировки осилила на пятерочку. Даже на сто баллов.

Смотрит дрянь. А у меня огненным напалмом по венам кровь несется.

Раз я подыхаю, то ты и страдать будешь.

Сейчас мы посмотрим, сколько ты стоишь.