Бывшая жена. Счастлива без меня? (СИ) - Страница 40

вместе, и я не хочу ничего усложнять.

— Зай, вынеси мусор, пожалуйста, — кричу из комнаты Тасе.

— Вот эти два пакета на кухне?

— Ага.

Через минуту встаю с дивана и продолжаю запечатывать скотчем коробки.

Ставлю одну из них на свободное место у окна, отодвигаю тюль, оглядываю

двор в поисках машины с грузчиками, и замираю, чувствуя, как немеют

конечности.

Вылетаю из квартиры и, перепрыгивая через ступеньки, несусь на улицу.

Глава 44

Деревня «Колюбакино», Подмосковье.

Анжела

— Зашибись! — гневно смотрю на мужика с лошадью, который только что

прошел мимо моего дома. — А в другом месте слабо выгуливать свою

живность?! — кричу на всю деревню, но он даже не поворачивается. — Эй, я

так-то в дерьмо наступила!

Прыгаю на одной к сугробу, сую в него дорогущий кроссовок и пытаюсь его

очистить.

— Эти кросы стоят как целое стадо твоих лошадей! — бурчу, покосившись на

удаляющегося мужика.

Через пять минут подхожу к калитке, приподнимаю ее, чтобы открыть и, хрустя под ногами снегом, иду к покосившемуся крыльцу нашей старой

деревянной хижины.

— Анжелка, деньги п-принесла? — слышу с порога.

Закрываю скрипучую дверь, снимаю кросы и прячу их под тумбочку, чтобы

мать не надумала их примерить. Морщась от запаха перегара иду на кухню.

— Ты обещала сегодня не пить, — брезгливо смотрю на мать.

Она залпом выпивает из стакана, занюхивает хлебом, и пытается

сфокусировать на мне взгляд.

— Я грю, деньги п-принесла или нет?

— На выпивку не дам!

Расчищаю стол, на котором царит такой срач, что смотреть страшно, и

ставлю пакет с продуктами.

— Купила хлеб, молоко и яйца.

— А бутылку? — округляет стеклянные глаза. — Бутылку п-принесла?

— Я же сказала, что алкоголь покупать не буду, — рявкаю, разбирая пакет. —

Ты и так почти не просыхаешь.

— Не будешь, з-значит…— невнятно мычит мать. Держась за стол обеими

руками, пытается встать со стула, но он словно притягивает ее обратно. — Я

щас д-дам тебе, «не будешь». Щас я т-тебе устрою.

— Иди проспись! — Смотрю на нее и морщусь, словно наглоталась отравы.

— Фу, как от тебя несет. Какая может быть бутылка? Ты даже на ноги

подняться не можешь.

— Зато ремня д-дать м-могу. — Делает еще одну попытку встать, но тут же

падает обратно на стул.

— Я уже не десятилетняя девочка, чтобы давать мне ремня. Могу за себя

постоять.

— О-о, — хрипло смеется беззубым ртом. — А в углу п-постоять не хочешь?

Не з-забывай с кем разговаши… Р-разгорави… Р-разговариваешь, п-пигалица. Я с-сказала бутылку мне п-принеси, пока я добрая.

— Да пошла ты! — выплевываю в ее пьяное лицо, и, прихватив с собой пакет

молока, иду в комнату.

Закрываю дверь на замок и прямо в куртке падаю на кровать.

— Как же меня все это достало… — протягиваю на выдохе.

С того дня, как приехала сюда, меня не покидает ощущение, что я вернулась

в детство. Когда в доме было грязно, холодно. Мать вместе с пьяными

соседями до утра пела песни на кухне. Повсюду были разбросаны бутылки, в

доме всегда стоял запах перегара, который вызывал рвотный рефлекс.

И таким был каждый божий день девочки Анжелы…

Потом мы с Иркой соседкой переехали в небольшой город, устроились

работать официантками, а затем попали в модельное агентство, из которого

нам открылась дорога в столицу.

И в девятнадцать лет наконец-то началась красивая жизнь в большом городе.

Все время пыталась избавиться от воспоминаний из детства, проведенного в

гадюшнике. Крупными мазками вычеркивала из жизни дом, в котором ревела

ночами, закрывая уши подушкой, чтобы не слышать музыку и пьяные голоса.

А сейчас меня взяли за волосы и швырнули обратно в этот ад.

Теперь даже не знаю, что лучше: здесь или там, куда меня собирались

отправить люди Ардова.

Вспоминаю, как забрала из дома Кирилла вещи, поехала в Сочинский

аэропорт, взяла билет на ближайший рейс до Москвы, и уже под утро была в

столице.

Радовалась, что мне крупно повезло. Я ведь и правда думала, что после всей

этой истории с олигархами мое тело скинут с яхты где-нибудь посреди моря.

Но мне дали возможность спокойно улететь из Сочи. Вау!

Выйдя из аэропорта, села в такси, попросила водителя отвезти меня в

гостиницу, но на середине пути нам преградила дорогу черная иномарка с

блатными номерами.

Из нее вышел двухметровый шкаф, открыл дверь такси, схватил сумки, затем

вытащил меня и силой повел к иномарке.

Заставил сесть на заднее сиденье и, сурово глядя на меня, вытянул руку.

— Мобильник!

Дрожащей рукой достала из кармана куртки телефон, подала ему. От страха

сердце упало в пятки, в горле резко пересохло. Я не могла дышать, словно

мне со всей дури врезали в солнечное сплетение. Думала, что меня вывезут

в безлюдное место и убьют.

Но, как ни странно, именно мать и спасла меня в тот день.

— Куда вы меня везете? — с опаской глядя на водителя, прошептала я.

— Не переживай, тебе там понравился, — усмехнулся он.

— Вы меня убьете?

— Нет, что ты, — посмотрел на меня в зеркало и подмигнул. — Такая

красавица еще пригодится.

— К-кому? — прошептала, чувствуя, как немеют конечности.

— Одному хорошему человеку, — сказал он с усмешкой и одарил улыбкой

Джокера. — Ты же любишь красивую жизнь?

— Я… я не…

— Будет тебе и богатство, и роскошь. — По его издевательскому смеху

поняла, что ничего хорошего ждать не стоит.

— Кто он? К кому вы меня везете?

Мужчина, проигнорировав мой вопрос, ответил на звонок.

— Да, она у меня. Не переживай, передам лично в руки.

— К кому в руки? — взвизгнула я. В панике дернула за ручку, поняла, что

дверь заблокирована, и разрыдалась. — Умоляю вас, отпустите. Что угодно

сделаю, только не надо меня никуда везти.

Вцепилась в его сиденье и громко всхлипнула.

— Обещаю, что уеду из России и больше никогда здесь не появлюсь.

Вытерла рукавом мокрое лицо, протерла глаза и посмотрела на экран

навигатора, который показывал, что ехать нам осталось чуть больше двух

часов.

— Хотя бы скажите, что это за место, и что я там буду делать, — шмыгнула

носом.

Мужчина молчал.

— Вы что, в рабство меня отдадите? Учтите, меня будут искать. Вам это так

просто с рук не сойд, — не смогла договорить и снова разревелась. — Ну я

же сказала, что все поняла, — пропищала, захлебываясь слезами. — Я уже и

так вынесла урок, слышите? Устроюсь на работу, буду вести нормальный

образ жизни, и…

В этот момент в его кармане зазвонил мой телефон.

Громила бегло взглянул на экран и убрал мобильник обратно.

Через минуту пришло сообщение. Он снова достал телефон, посмотрел на

экран, подумал пару секунду, и подал его мне.

— Мать пишет.

Я прочитала начало сообщения.

«Анжела, мне очень плохо. Умираю».

Быстро смекнула, что это сообщение может спасти мне жизнь, и приступила к

делу.

— Можно мне ей перезвонить? — вымолвила, даже не надеясь на

положительный ответ этого черствого типа.

— Что с ней? Болеет? — грубо спросил он.

— Она при смерти.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Разговаривай по громкой связи и не вздумай взболтнуть лишнего.

Я набрала матери и включила громкую связь.

— Анжелочка… — простонала она. — Звоню попрощаться.

Я это уже сто раз слышала. И прекрасно знала, что она попросит перевести

ей денег на лекарства, а потом их благополучно пропьет. Она всегда

притворяется больной, когда ей не на что купить бутылку.

Обычно я ее посылаю лесом, но в этот раз пришлось подыграть.

— Мам, что случилось? — с тревогой спросила.

— Анжелочка… — хрипела она в трубку, — мне совсем плохо. Врач сказал, что мне осталось недолго.