Бюро убойных услуг - Страница 8

— А почему менты ездят на мотоциклах по трое?

— Ну?

— Потому что один умеет читать, другой — писать, а третий — водить мотоцикл!

— Все, с меня довольно, — вскочил со своего места расхрабрившийся от водки Федор.

— Сядь! — схватил его за руку Швырко. — Только скандала нам сейчас не хватало. Лучше вспомни, зачем мы здесь. Если что-нибудь случится, майор Зюзин с нас шкуру спустит.

Напоминание о майоре слегка отрезвило кипящего от возмущения «гиббона».

— Еще сорок минут осталось, — вздохнул он, взглянув на часы. — Надо будет выйти пораньше, переписать номера их машин. Договорюсь с приятелями и устрою им потом «ужас на ночном шоссе».

— За око вырвем мы два ока, за зуб всю челюсть разобьем, — куснув длинный хохляцкий ус, с чувством продекламировал сержант Швырко.

Бомж-поэт Спиридон Диегович Ибаррури, потомок некогда сбежавшего в Советский Союз от ужасов франкистской диктатуры республиканца, был отвратительно трезв. Именно по этой причине он, вместо того чтобы спать в уютном подвале на трубах теплоцентрали, курсировал по мрачным московским улицам, собирая пустые бутылки. Улов был небогат, но Спиридон Диегович не терял надежды. Еще. пяток-другой бутылок — и утром он сможет разжиться пол-литрой вожделенной «бормотухи», а то и чем-нибудь покрепче.

Ветер хлестал поэта по щекам, противные колючие снежинки забивались за ворот. Чтобы отвлечься, Спиридон сочинял стихи, согретые огнем пылкой испанской романтики.

— Спит Розита и не чует, Что на ней матрос ночует, Но пробудится Розита И прогонит паразита, — вдохновенно бормотал Ибаррури.

Вынырнув из недр очередной помойки, Спиридон с удивлением заметил притулившийся неподалеку мотоцикл. В самом мотоцикле не было ничего необычного — странным было то, что в коляске, не обращая внимания на непогоду, неподвижно сидел крепко о чем-то задумавшийся служитель закона.

С минуту бомж созерцал странного мента-мыслителя, прикидывая, удастся ли разжиться у того сигареткой — своего курева у него уже не осталось.

«Может, почитать ему стихи про Розиту? — думал Ибаррури. — Если народ в метро песнями на жизнь зарабатывает, так почему бы поэту не делать то же самое?»

Подойдя к мотоциклу, Спиридон Диегович деликатно покашлял и позвенел пакетом с бутылками, привлекая внимание сидящего в коляске мужчины, но безрезультатно.

Ибаррури снова кашлянул и, чувствуя себя как-то неуютно, сипло и неуверенно попросил:

— Закурить не дадите? А я вам стихи про Розиту почитаю…

Бомж съежился, ожидая, что насупленный мент сейчас пошлет его куда подальше, но тот продолжал молчать, и Спиридон пустил в ход последний козырь.

— Подайте сигаретку обнищавшему потомку благородных испанских конкистадоров, — жалобно заканючил он.

Мент не отреагировал, и Спиридон неожиданно понял, что именно казалось ему странным и заставляло чувствовать себя неуютно. Снег. Снег падал на лицо мужчины — и не таял. Лицо было холодным, таким же холодным, как облепившие его снежинки. Это означало…

Не успев додумать до конца ужасную мысль, бомж развернулся и, громыхая бутылками в пакете, помчался к ближайшей телефонной будке, инстинктивно, на «автопилоте» выполняя свой гражданский долг. Телефонной карты у него не было, но это не имело значения — с милицией автомат соединял бесплатно.

— Что? — произнес в трубку дежурный по городу. — Не так быстро, пожалуйста. Вы говорите, убийство милиционера? Где? Когда? Да, я слушаю. Значит, кафе «Контрольный выстрел»? Да, я знаю, где это. Будьте любезны, назовите вашу фамилию и домашний адрес. Вы… О черт!

Вздохнув, дежурный соединился с начальством. Выслушав рассказ о мотоцикле с трупом милиционера, да еще по соседству с баром «Контрольный выстрел», полковник Обрыдлов покачал головой и выругался. Мало ему было вчерашнего позора с захватом банды особо опасных детишек — так теперь еще убийство милиционера подвалило. Только этого ему сейчас не хватало.

— Может, этот тип врал? — с надеждой спросил Иван Евсеевич.

— Не думаю, — ответил дежурный. — Он был здорово напуган — это чувствовалось. У меня на такие дела нюх.

— А почему он считает, что убийцы сейчас находятся в «Контрольном выстреле»?

— Этого он толком не объяснил, но похоже на правду. Сами знаете, какая публика там тусуется. Кроме того, все логично выходит. Убийцы в кафе сидят с дружками — и алиби у них вроде есть. Они ведь как думают: менты решат, что убийцы должны улепетывать со всех ног от места преступления, а они, наоборот, в двух шагах от жертвы преспокойненько пьют и закусывают — кто ж их заподозрит?

— В этом есть определенный резон, — согласился полковник.

Повесив трубку, Иван Евсеевич некоторое время барабанил пальцами по столу, размышляя. Взяв по горячим следам убийцу милиционера, он хоть немного реабилитирует себя в глазах начальства, а сейчас это было жизненно необходимо.

Кроме того, это убийство — хороший предлог навести шорох в «Контрольном выстреле». Не исключено, что внезапный рейд в бандитское логово принесет улов в виде пары-тройки лиц, числящихся в розыске, — неплохой подарок для генерала Блудова.

Эх, жаль, Колюни Чупруна сейчас нет. Из больницы он вышел, но еще три дня пробудет на бюллетене. А может, все-таки позвонить Колюне?

«Нет, если я ему сейчас позвоню, Чупрун обязательно помчится на задержание, — решил Обрыдлов. — Лучше свяжусь с ним с утра».

Полковник снова снял трубку и потребовал в срочном порядке выслать к «Контрольному выстрелу» группу захвата.

Еще пару секунд поколебавшись, Иван Евсеевич матюгнулся и, послав в задницу все свои благие намерения, набрал номер Колюни Чупруна.

В «Контрольном выстреле» между тем продолжалось веселье.

— Шел я как-то летом мимо бара «Гоп-стоп», ну, того, что в Орехове-Зуеве, наверняка вы знаете его, — вспоминал Батон, один из братков Моджахеда. — Гляжу — пьяный мент ко входу шкандыбает, и не просто пьяный, а в дупелину. Тогда тепло было, столики на улице стояли. Так представляете, он, гад, на столик взгромоздился, ноги свесил, болтает ими и песню вдобавок затянул: мол, служба их опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна. Ну, насчет того, что не видна, тут я полностью согласен.

Так вот, сидит, значит, легаш на столе — низенький, толстый, — прямо Карлсон, мать его так, в натуре, только пропеллера нет! А у меня в «Гоп-стопе» официантка знакомая работает, Клавдия — зверь-баба, с полоборота заводится — такую лучше не злить. Захожу я, значит, внутрь и говорю ей:

«Слышь, Клав, непорядок. Мусор у тебя там на столике», — а сам на улицу показываю.

«Как это, мусор! — возмущается Клавка. — Я же только что столы протирала!»

Выбежала на улицу, зырк туда-сюда — и видит мента на столе. Не сразу просекла, что это и есть мусор, а как врубилась, начала его тряпкой охаживать, а сама орет, как Чапай на белых. Со злости удостоверение у него отняла да пинками и прогнала.

На следующий день протрезвевший мусор за ксивой своей приходил, в ножках у Клавки валялся, полсотни баксов отступного за документик отстегнул. Умора, да и только!

Братки дружно загоготали.

— За то, чтобы серые оставались в лесах! — поднял тост Моджахед.

За последние четверть часа сержанты ГИБДД успели поменяться ролями. Дополнительная доза алкоголя привела Курочкина в благодушное настроение, зато Швырко сделала жестким и агрессивным.

— Ну, все, — прошипел Макар. — Сейчас я им покажу!

— Да погоди ты, не горячись, — удержал приятеля Федя. — Давай еще по рюмочке. Показать мы им всегда успеем.

— И то верно, — согласился Швырко.

Полковник Обрыдлов мрачно смотрел на припорошенный снежком труп. До последнего момента в глубине души он надеялся, что сообщение об убитом милиционере было не более чем розыгрышем. То, что убитый оказался сотрудником ГИБДД, дела не меняло.