Бюро убойных услуг - Страница 14

— О господи! — ужаснулся он, увидев барахтающуюся в грязи женщину, взлетевшего на дерево сиамца и прыгающего внизу Мавра, пытающегося ухватить зубами свисающий с шеи кота поводок.

— Простите! Вы не ушиблись? — бросился к пострадавшей Денис.

— Боже! Мое пальто!

Поднявшись на ноги, дама с ужасом осматривала промокший испачканный «дутик».

— Он просто еще молодой, — оправдывался журналист, собирая раскатившиеся по земле мандарины. — Вообще-то он очень послушный, просто энергии много, а тут кошка…

— Молодой, значит? — хищно окрысилась женщина. — Вот и отправим его в колонию для несовершеннолетних преступников!

У кошки четыре ноги, И все норовят ее пнуть. Товарищ, ты ей помоги. Товарищ, собакой не будь…

Застыв на месте с мандаринами в руках, Зыков вперил остановившийся взгляд в обрамленное лиловым капюшоном злое лицо кошковладелицы. Он понял, где видел покойника. Это было в ночном клубе «Лиловый мандарин».

Отыскав в аптечке упаковку анальгина, Денис поморщился, проглотил лекарство и запил его водой. В результате получасовой разборки с хозяйкой сиамской кошки Зыков стал беднее на сотню долларов, зато взамен обрел убийственную головную боль.

Пристыженный Мавр тихо лежал под кухонным столом, косясь оттуда на хозяина виноватым карим глазом, но подойти к нему не решался — чувствовал, что момент для этого еще неподходящий.

Впрочем, Денису было не до проштрафившегося пса. Сообразив, где он видел подброшенного майору Зюзину покойника, он вспомнил все, до малейших деталей.

Примерно полгода назад, гуляя по Арбату, Зыков столкнулся с Толей Авдеевым, своим сокурсником. Выглядел Толян на все сто — как типичный «новый русский», правда, без золотых цепей и прочих столь милых сердцу нуворишей дорогих побрякушек — Авдеев всегда отличался отменным вкусом.

После обмена положенными случаю восклицаниями, приветствиями и объятиями Толя поведал Денису, что стал партнером крупной итальянской косметической фирмы и что дело его процветает. Отпраздновать неожиданную встречу Авдеев предложил в «Лиловом мандарине», завсегдатаем которого он являлся.

Ночной клуб оказался на высоте. Там подавали дорогой коньяк и кубинские сигары, посетители были одеты с иголочки и не торопились складывать пальцы в излюбленную бандитами «козу».

— Хочешь, девочек пригласим? — предложил Авдеев. — Телки здесь — высший класс, и главное — никакой заразы. Тут с этим строго.

Зыков вежливо отказался, объяснив, что недавно женился и не хочет изменять Кате.

— Дело хозяйское, — пожал плечами Толя. — Но, должен предупредить, ты много теряешь. Здешние цыпочки выделывают такое, что и тайским профессионалкам не снилось, причем у каждой своя изюминка. Взять хоть этих крошек, — Авдеев указал на столик в другом конце зала. — Видишь, там сидят блондинка и брюнетка. Я их обеих пробовал. Чудо, как хороши, особенно брюнетка. Темперамент лесного пожара, язвительность гремучей змеи, а тело — как у египетской статуэтки. Убойная смесь! А как она работает языком…

Толян в экстазе закатил глаза.

Заинтригованный столь неординарной характеристикой, Денис отыскал взглядом нужный столик. Девушки действительно были на редкость хороши. Блондинка — голубоглазая, статная, чувственная, обаятельно-мягкими чертами лица, и миниатюрная, аристократически-утонченная брюнетка, в чертах и повадках которой действительно проскальзывало нечто хищно-грациозное, так что сравнение с гремучей змеей было вполне оправданным.

Убитый мужчина был партнером блондинки. Денис тогда не слишком внимательно его разглядывал — девушки интересовали его гораздо больше, чем их спутники, — но запомнил достаточно хорошо, тем более что внешность у него была весьма примечательная — прямо герой-любовник, сошедший с киноэкрана. Зыков тогда еще решил, что они потрясающе смотрятся вместе.

«Надо позвонить Чупруну, — подумал журналист. — Вот он обрадуется!»

Из-под стола донесся тяжелый вздох и сопение — соскучившийся в добровольном изгнании Мавр пытался привлечь внимание хозяина. Поза пса демонстрировала глубочайшее раскаяние и смирение.

— Ладно, иди сюда, кошкодав, мириться будем, — усмехнулся Денис, доставая из холодильника кусок докторской колбасы. — На сто баксов меня нагрел, паразит, а я, между прочим, не миллионер. С другой стороны, если бы не ты, я бы до сих пор гадал, где мог видеть этого типа.

При виде колбасы черный терьер возбужденно завилял хвостом. Покинув свое убежище, он подбежал к хозяину, ткнулся в него носом и примирительно протянул лапу.

— Ладно, держи, подлиза, — журналист переправил лакомство в алчно распахнувшуюся пасть. — Пусть это будет наградой за твой вклад в расследование дела об убийстве. Но имей в виду — еще раз выкинешь подобный фортель — месяц будешь гулять в наморднике и на коротком поводке.

Пока Мавр самым подхалимским образом ластился к хозяину, прозрачно намекая, что было бы неплохо еще разок-другой угостить столь замечательного пса, Зыков продолжал размышлять.

«Может, не стоит с такой пустяковой информацией беспокоить Колюню? У него и без меня дел невпроворот. Позвоню-ка я лучше Авдееву. Если он был знаком с блондинкой, то, возможно, знал и ее спутника».

Автоответчик Толяна сообщил, что тот уехал в командировку и вернется только через две недели.

— Черт, — выругался Денис. — Вот невезуха.

Звонить Чупруну страшно не хотелось. Тогда поисками блондинки займется милиция, а на его долю ничего интересного не останется. Нет, так не пойдет. Он сам хочет расследовать это дело. Он же распутал убийство генерала Красномырдикова, так почему сейчас он должен оставаться в стороне?

Охваченный детективной лихорадкой, журналист вырвал из блокнота лист бумаги и на секунду задумался.

Объяснить Кате в записке, что происходит, было бы слишком сложно, и Денис ограничился сообщением, что уходит по делу и потом все расскажет.

Погладив на прощание Мавра, Зыков торопливо выбежал из квартиры.

— Мужчины любят женщин, женщины — детей, дети — хомячков, а хомячки никого не любят, — вздохнул Андрей Сикорский, с грустью глядя на опустевшую до половины бутылку шотландского виски.

— Хомячки любят хомячих, — возразил Аскольд Дорофеев, полноватый длинноносый шатен лет сорока.

— Вот я и говорю: мужчины любят женщин, а женщины…

— Женщины любят деньги.

— Точно, — согласился Сикорский. — Женщины любят деньги, а вот хомячки, в отличие от них, к деньгам равнодушны. Выпьем, друг, за чистоту души и бескорыстие хомячков.

— Что, опять твоя краля блажит?

— Хуже, — Андрей плеснул в стаканы новую порцию алкоголя. — Иногда кажется — убил бы суку, а все пороху не хватает.

— Вот поэтому я и не женюсь, — сказал Аскольд.

— Аминь, — вздохнул окончательно затосковавший Сикорский.

Черный с коричневыми подпалинами бернский зенненхунд размером с полугодовалого теленка сочувственно посмотрел на хозяина и тут же перевел пугающе внимательный взгляд на тонко нарезанные кружочки сырокопченой испанской колбасы, аккуратно выложенные на тарелку.

Исходящий от них дурманяще-пряный аромат доводил пса до исступления, но — увы — вожделенные ломтики, находящиеся всего в тридцати сантиметрах от его влажного, нервно подрагивающего носа, были столь же недоступны, как если бы они находились на Луне. Примерно такие же ощущения должен был испытывать Ромео, окажись его Джульетта монашенкой, закованной, для пущей безопасности, в железный «пояс верности».

Больше всего на свете зенненхунду Штерну хотелось напомнить о своем существовании надрывно-умоляющим поскуливанием, но умный пес понимал, что настроение у хозяина далеко не радужное и, дай он волю своим чувствам, Андрей безжалостно выгонит его в коридор, где даже аромат колбасы станет ему недоступен.

— Так как насчет моей просьбы? — напомнил Дорофеев.

— Твоей просьбы?

Погруженный в пучину скорби хозяин дома не сразу сообразил, о чем идет речь.