Быстроногий олень. Книга 2 - Страница 57

— Он еще живой! — негромко сказал Майна-Воопка. — Запрягайте самых быстрых оленей. Сейчас повезу в угольщикам… там есть больница.

…А Чымнэ в это время торопливо перетягивал копылья своей нарты.

— Сейчас они будут ловить нас… ловить будут, — приговаривал он, бросая быстрые взгляды в сторону Кувлюка. — Надо было их обоих… тогда бы никто не узнал… Я тебе говорил, а ты… ты… Сердце у тебя, как у зайца. Думаешь, они тебя пощадят, да? Нет, Майна-Воопка видел… тебя со мной… Теперь обоих нас искать будут. Надо прятаться!..

Кувлюк, сидя на нарте, машинально собирал в кольца аркан. Он плохо слушал Чымнэ, но понимал, что тот говорил о страшном, невозможном.

«О, бешеный волк! убил человека! Убил человека! Он и меня убил, кажется… За что? Зачем все это? Почему я с ним?» — спрашивал себя пастух, все еще не в силах поверить, что это не сон.

— Почему молчишь! — вдруг донесся до сознания Кувлюка исступленный крик Чымнэ. Пастух вздрогнул, глядя на своего хозяина.

— Ты что, вонючий торбаз, наверное думаешь от меня в сторону уйти? — задыхался Чымнэ. — Нет! Не уйдешь. Вместе, слышишь, вместе мы будем теперь прятаться! Мстить будем! Завтра же и Майна-Воопку, и Тымнэро, и Мэвэта, вслед за Воопкой, в долину предков отправим! Всех! Всех их!..

На губах у Чымнэ выступила пена. Кувлюк смотрел на него и чувствовал, как закипает что-то горячее, удушающее.

— Встань! — закричал на него Чымнэ. — Встань сейчас же, вонючий торбаз! Видишь, у меня нарта набок перекосилась.

«Ах ты, волк злобный! Бешеный волк! — обругал его мысленно Кувлюк, крепко зажимая в руках аркан. — Сколько я от тебя натерпелся!.. Как собака, жил в твоем стойбище! Как грузовой олень, тащил твою упряжку… А теперь ты хочешь, чтобы я вместе с тобой людей убивал! За что? За что я убивать их буду? За то, что они умнее меня, честнее меня?.. За то, что давно ушли от тебя и человеческой жизнью живут?»

— Ну!.. Или ты забыл, кто тебе я? — кричал Чымнэ. — Уйти тебе некуда! Мы теперь с тобой на всю жизнь одним арканом связаны!

«На всю жизнь… арканом…» — повторил про себя Кувлюк и тут же громко выкрикнул, вскакивая на ноги:

— Нет такого аркана, который в конце концов не порвался бы!

— Что? — Чымнэ втянул голову в плечи. Мгновение они смотрели друг другу в глаза с лютой ненавистью.

— Ты… ты зачем всю жизнь обманывал меня? Ты почему убил человека? — хрипло спросил Кувлюк, отводя за спину собранный в кольца аркан.

— Ага!.. Вот ты как стал говорить со мной! — угрожающе проговорил Чымнэ и, круто повернувшись, побежал к своей нарте за винчестером.

Кувлюк взмахнул арканам и захлестнул им Чымнэ, как раз посредине туловища. Рванув к себе аркан, пастух опрокинул Чымнэ навзничь. Вскочив на колени, Чымнэ попытался раздвинуть туго затянутую петлю, с усилием сгибая в локтях руки. Кувлюк еще раз дернул аркан.

— Пусти! Отпусти меня! — захрипел Чымнэ.

— Нет, волк вонючий, не отпущу! За что убил человека?

Кувлюк повернулся, перебросил аркан на плечо и поволок за собой Чымнэ.

Айгинто должен был выехать в районный центр, поделиться опытом строительства в тундре с передовиками-колхозниками Кэрвукского района.

За день до отъезда он зашел к учительнице, чтобы спросить, не будет ли у нее каких-нибудь поручений в район. Оля передала председателю свою корреспонденцию в районо. Председатель попрощался с учительницей и вдруг на пороге столкнулся с Тымнэро и Аймынэ.

— Вот мы и приехали! — весело сказал Тымнэро, обращаясь к председателю. — Ты говорил, чтобы я к этому дню явился.

— Заходите! — встала со своего места Оля.

Тымнэро и Аймынэ зашли, уселись на стулья. Задержался и Айгинто.

Оля уже знала, что Тымнэро получил направление в округ на оленеводческие курсы.

— Значит, на оленьего специалиста едешь учиться?

— Еду! — всей грудью вздохнул Тымнэро. — А вот она, жена моя, в комсомол поступать приехала. Помнишь, ты писала, что Аймынэ пора на собрание ехать.

— А как же, помню, — сказала Оля. — Комсомольское собрание мы проведем сегодня же, чтобы и ты сумел побывать на нем.

— В Кэрвук завтра вместе уедем, — обратился Айгинто к Тымнэро. — А оттуда ты на самолете в Анадырь полетишь.

— На самолете! — воскликнул Тымнэро, невольно подымаясь со стула. — Ты слышишь, Аймынэ, на самолете!

Аймынэ посмотрела на мужа любящими глазами и тихо сказала:

— Вот бы и мне когда-нибудь на самолете.

…Описав круг по небу, солнце чуть опустилось к горизонту и снова пошло по наклонной кверху. Яркие лучи его залили торосистое море. Самых причудливых форм проталины, словно наполненные расплавленным золотом, слепили глаза. Море еще было оковано льдами, но все шире и шире становились трещины и разводья, все светлее зеленая морская вода.

Собаки Айгинто, пригретые солнцем, лениво бежали по талой, нартовой дороге. Айгинто не подгонял их. Сняв кухлянку, он повернулся к задремавшему Тымнэро, сидевшему позади него.

— Что, в сон клонит? — опросил председатель, подталкивая юношу. — Смотри не усни в самолете, а то так и не рассмотришь, какая она земля, когда на нее сверху глянешь.

— Нет, в самолете спать я не буду! — воскликнул Тымнэро, освобождаясь от дремы.

А весна пела свою приветливую песню, в которой можно было различить и радостные крики перелетных птиц, и мелодичный звон капель, и журчание ручейков, разъедающих лед.

Айгинто закрыл глаза, вслушиваясь в песню весны. Перед ним мелькали самые разнообразные картины из его жизни. Школа, первый пойманный им песец, собрание, на котором он вступил в комсомол, и, наконец, тот день, когда он стал председателем. «Страшно было, — вспоминал Айгинто. — В тот день Омкар зачем-то из Илирнэя приехал, важный такой, настоящий председатель колхоза. А я что… мальчишка был. Он и смотрел тогда на меня, как на мальчишку. А сейчас… Ого! Сейчас он, как с равным, со мной — разговаривает, совета спрашивает…»

Айгинто вспомнилось, как месяца два назад на одном из районных совещаний председатель илирнэйского колхоза беседовал с ним по поводу строительства в тундре.

— Обогнали вы нас, — сказал Омкар. — Мы не успели и опомниться, как…

— Что там обогнали, — застенчиво перебил Айгинто. — Просто район нам первым решил помочь.

— А почему вам первым? — спросил Омкар, подымая палец кверху. — Тут думать надо. Нам район тоже мог бы первым помочь, если бы мы готовы были. — Немного помолчав, Омкар добавил. — Но ничего, держись, Айгинто! В этом году и мы строить в тундре начнем, по-настоящему строить начнем! Смотри, как бы не перегнали!..

— Ну что ж, давай дальше силами меряться, — засмеялся Айгинто. — Кое в чем мы действительно вас уже перегнали, но во многом еще догонять надо. В оленеводстве например!

— Будем, Айгинто, меряться силой и дальше, — серьезно отозвался Омкар. — От этого нашим колхозам польза большая.

Бегут и бегут собаки, высунув розовые языки. Все сильнее припекает солнце. Айгинто представляет себе, как он будет выступать на районном совещании, с каким вниманием будут слушать его председатели колхозов всего района. Наступающая весна навевает на него что-то красивое, легкое, безоблачное.

И вдруг перед мысленным взором Айгинто встала Тимлю. Она смотрела на него чуть попуганными глазами и как бы спрашивала: «Ну что, что я сделаю, если не люблю тебя?»

«Да, да, что она сделает, если не любит меня», — подумал Айгинто, вслушиваясь в неумолчный звон капели.

И тут ему вспомнилось, как совсем недавно, когда шел к залому, чтобы проверить запасы заготовленного леса, он встретил сидевших у маяка Тимлю и счетовода Эттына. Он заметил их гораздо раньше, чем они его. Айгинто остановился изумленный, не веря своим глазам. Застенчивая, ласковая, Тимлю все смотрела и смотрела на Эттына, не переставая улыбаться. А юноша, чем-то возбужденный, жестикулировал, указывая куда-то в море, смеялся.

«Чего это они здесь вдвоем?» — спросил тогда себя Айгинто. У него возникла мысль обойти их как-нибудь стороной, но кто-то второй в нем, упрямый и взвинченный, толкал его подойти вплотную к Тимлю и Эттыну, чтобы немедленно во всем разобраться, чтобы понять этот странный, совсем для него неожиданный случай. Обуреваемый ревностью, он пошел на Тимлю и Эттына, с каждым мгновением убыстряя шаг, словцо намерен был предотвратить катастрофу.