Буря на озере - Страница 23

— Неужели? — не удержался Шугалий от иронии.

— Но если вы уже занялись этим делом!..

— Никакого дела еще нет, просто должны выяснить, действительно ли заходил один человек к Бабинцам.

— И для этого надо отрывать человека от работы!

— Неужели вы так заняты? В библиотеке сегодня не очень много посетителей.

— Наши обязанности не ограничиваются только книговыдачей, — сухо отрезала она, и Шугалию стало ясно, что спорить с Надей бессмысленно.

Они молча дошли до райотдела, и капитан предложил девушке посидеть в приемной. Вместе с начальником райотдела, еще молодым и улыбчивым майором Суховым, они разложили на столе десять снимков. Десять человек — пятеро в очках — смотрели с фотографий, и четвертый слева был Роман Стецишин.

Сухов пригласил свидетелей, а Шугалий ввел в кабинет Надю. Библиотекарша не колебалась ни секунды: ткнула пальцем в четвертое слева фото.

— Этот, — сказала она твердо, — этот человек приходил к Бабинцам днем семнадцатого августа.

Шугалий с Суховым составили протокол, Надя и свидетели подписали, и капитан отпустил свидетелей.

Спросил библиотекаршу:

— Ну, а потом? Когда этот человек ушел, к Бабинцам никто не заходил?

— Через несколько минут Федор Антонович куда-то поехал на велосипеде.

— В какую сторону?

— Вниз по улице. К озеру.

— А когда вернулся?

— В шесть я ушла с работы, но его еще не было.

— Почему так считаете?

— Федор Антонович велосипед ставит у крыльца.

Не было его в шесть.

— Спасибо. Не смеем вас больше задерживать.

Надя нерешительно пошла к дверям, словно колеблясь, и на пороге остановилась.

— Все? — спросила она. — Это все, что вам было нужно?

— Спасибо, — учтиво поклонился Шугалий, — все.

Он догадывался, почему Надя задержалась. Надеялась, что начнут расспрашивать, обрадуются, а тут — все. Наверное, чувствовала себя почти униженной, ибо сердито сверкнула глазами и хлопнула дверью.

Шугалий переглянулся с Суховым.

— Характер… — неопределенно сказал майор.

Шугалий перевел взгляд на фотографии.

— Но что бы мы делали без нее?

— Ну и тип этот Бабинец! Это же надо — столько лет прятался!

— Ты уже уверен?

— Аптекарь — это раз… — загнул палец Сухов. — Бандеровская кличка «Врач» — сходится. В декабре сорок четвертого находился в Любеке, а теперь встретился с сыном куренного атамана Стецишина. Ты знаешь, что это такое и какой шум создастся вокруг этого дела? Готовь майорские погоны!

— Если бы за каждое доведенное до конца дело нам присваивали звания… — махнул рукой Шугалий. — Скоро мы одни только комплименты друг другу будем говорить. А дело только начинается.

— Да, начинается, — согласился Сухов. — Надо установить, где был Бабинец в то воскресенье утром.

— Только осторожно. Чтобы он ничего не заподозрил.

— Аптека работает круглые сутки, и Бабинец часто дежурит по ночам.

— Ясно одно: приходил утром к Завгородним не он.

Олена Михайловна узнала бы его голос. Но ведь направился куда-то после отъезда Стецишина.

— Думаешь, связывался с сообщником?

— А черт его знает, должно быть, так. Стецишин выдал Бабинца Завгороднему, и тут уж не до шуток.

— Но ведь Завгородний мог сразу же позвонить нам.

— Конечно, мог, и тогда Бабинец или кто-то другой уже не гуляли бы на свободе. Однако у них было несколько шансов, и они воспользовались ими.

— Я сам пойду в аптеку, — предложил Сухов.

— А я к Завгородним.

Шугалий вспомнил заплаканные глаза Нины, и ему стало неприятно. Как сейчас разговаривать с девушкой? И как у этой пары вообще все сложится? Если их предположения подтвердятся и Бабинец причастен к гибели отца Олексы, не полетит ли все вверх тормашками? Жаль — такие хорошие ребята!

Капитан уже встал, чтобы идти, но зазвонил телефон, и Сухов передал ему трубку. Шугалий услышал далекий и взволнованный голос Малиновского:

— Вы слышите меня, товарищ капитан? Дела такие… Понимаете, у Кузя видели блесну Завгороднего!

— Какую блесну? — не понял Шугалий.

— Понимаете, неопровержимое доказательство…

— Что за блесна?

— Завгородний был одним из лучших спиннингистов в Озерске. Он сам делал блёсны. Из серебряных ложек, я в этом не совсем понимаю, но, говорят, и правда уникальные блесны. И щуки на них брали — дай бог! Всего было несколько таких блесен, и одну из них сегодня видели в багажнике лодки Кузя.

— Кто видел?

— Мне сообщил об этом Лопатинский. А видел, кажется, Каленик. Они вместе на берегу сарайчик держат — Кузь и Каленик. Так вот, Каленик и видел блесну.

— Откуда знает, что блесна Завгороднего? Был знаком с ветврачом?

— Я этого еще не успел установить. Услышал о блесне и сразу же звоню. Думал, что вам интересно будет услышать.

— Конечно, интересно, Богдан. — Шугалий задумался на несколько секунд. — Я сейчас выезжаю к вам.

Ничего не делайте без меня. — Шугалий подумал, что лейтенант может обидеться, и подсластил пилюлю: — Мы вместе с вами обдумаем, что предпринять. И предупредите Лопатинского, чтобы никому не говорил о блесне. Кузь не должен знать, что нам известно о ней.

— Понятно.

— А если понятно, то ждите. Буду через час-полтора.

Сухов, поняв, что пришло важное сообщение, выжидательно уставился на Шугалия.

— Слушай, ты рыбу ловишь? — спросил у него Шугалий. — Спиннингом?

— Тут почти все ловят, а я что — рыжий?

— Конечно, не рыжий, — согласился Шугалий. — И какими блеснами пользуешься?

— Да всякие есть…

— Завгородний, говорят, был известен среди рыбаков.

— Умел ловить, это все знали.

— И еще, говорят, свои блесны имел…

— Это из серебряных ложек?

— Значит, и ты слышал. Такую блесну видели сегодня у Кузя.

— Ого!

— И я думаю — интересно. Вот что, нужно постановление на обыск у Кузя.

— Сейчас заедем к прокурору.

— От него я прямо в Ольховое. Машиной. А тебя прошу разыскать Олексу Завгороднего и доставить его туда же. Напрямик на моторке. Должен опознать блесну.

— Да, на моторке быстрее, — согласился Сухов.

Малиновский ждал Шугалия на берегу. Стоял, расставив ноги, как монумент; капитан увидел его издали.

— Ну, что тут делается, Богдан?

— Жду вас.

— Это я вижу. А Кузь?

— Крышу дома чинит.

Капитан удовлетворенно хмыкнул.

— Хотелось бы побеседовать с этим Калеником, или как его там?

— Зенон Хомич Каленик, — четко ответил Малиновский, будто отрапортовал. — Кладовщик местного колхоза «Полесье». Сейчас в кладовой.

— Далеко?

Малиновский ткнул пальцем в сторону деревянной церкви без куполов.

— Вот это и есть кладовая.

Зенон Каленик оформлял документы на машину огурцов; он сверкнул глазами на незнакомых посетителей, извинился и быстро закончил оформление накладной. Отдал документы шоферу и предложил гостям сесть. Сам не сел: поправил воротничок несвежей сорочки, стоял, опершись спиной о плохо побеленную стену, и сверлил глазами Шугалия и Малиновского. Человек он уже был пожилой, лет под шестьдесят или даже больше, но еще крепкий.

Большие мозолистые руки высовывались из коротковатых рукавов пиджака, воротничок сорочки был тесен для его красной бычьей шеи, — небось швырял полуцентнерные мешки как игрушки.

Услышав, кто именно к нему пришел, улыбнулся и спросил:

— По какому делу, извините?

Шугалий пристально посмотрел на него.

— Говорят, вы видели в моторке Кузя блесну Завгороднего?

Каленик насупился.

— Ну, видел, так что?

— Где видели?

— Наши лодки рядом стоят. Опанас утром в багажнике что-то искал, смотрю — ветеринарова блесна.

— Откуда знаете, что ветеринарова?

— Как-то с ним рыбу ловил. Ну, тот и хвастался… Мол, серебряная блесна, и щуки на нее здорово берут.

— И брали?

— Не врал. Оно и правда, рыба настоящую снасть любит, голыми руками ее не возьмешь.

— Да, рыба теперь умной стала…