Бунт мужчинистов - Страница 6

Тогдашние сильные мира сего довольно быстро научились с ним считаться. Вновь арестованный в одном из штатов и приговоренный к выдворению в Калифорнию, Дорсблад не соблаговолил дать интервью губернатору этого штата только на том основании, что это была женщина. Свободнорожденный гражданин мужского пола, упрямо твердил он, никогда не сможет смириться с политическим или судебным верховенством любой из женщин. Губернатор только улыбалась, глядя на то, как пузач-недомерок, закрыв глаза, прыгал козлом по камере и выкрикивал нараспев: «Кухни и юбки! Вуаль и чадра! Гаремы и бардаки!» Однако через неделю она уже не улыбалась, когда его последователи разгромили ее тюрьму и вынесли Генри на своих плечах, а тем более через год, когда не была избрана на повторный срок — и то, и другое несчастье ей пришлось пережить под аккомпанемент все тех же памятных выкриков. Да и самому Шепарду Л.Мибсу стало не до улыбок после того, как Генри Дорсблад впервые появился на телеэкране в качестве гостя программы «Между нами, мужиками, говоря…». Поскольку сразу же всем стало ясно, что это самый настоящий политический динамит, что ни один штат и ни один губернатор не посмеют предпринять против него какие-либо меры, то кому, как не ему, самим Богом велено участвовать в программе мужчинистов? И почти каждый телезритель на территории Соединенных Штатов и Канады понял, что Шепард Л.Мибс, ведущий программы и общенародный лидер мужчинизма, оказался оттесненным на второй план — его полностью затмил «Адскопламенный Генри». Практически по всей стране мужчины изо дня в день повторяли вынесенный Генри Дорсбладом обвинительный вердикт современному обществу: «Женщины нуждались в особой законодательной защите, когда сам закон предусматривал их более низкий по сравнению с мужчинами статус. Теперь у них есть и равенство, и особая защита. Нельзя иметь и то, и другое одновременно!» Единодушное одобрение встретили и предложенные им на суд слушателей биопсихологические законы: «Мужчина, который ощущает собственное бессилие в течение всего дня, ничем особым не способен проявить себя ночью. Мужчина-импотент в политике — такой же импотент и в постели. Если женщины хотят настоящей любви со стороны мужчин, они прежде всего должны смотреть на них, как на героических предводителей. По сути Дорсблад всего лишь перефразировал отдельные места из передовиц Мибса, которые он многократно перечитывал еще в тюремной камере. Но он произносил их с убежденностью Савонаролы, с блеском в глазах и жаром на лице истинного пророка. И это было замечено с самого начала — на женщин он оказывал почти такое же воздействие, как и на мужчин. Женщины толпами собирались послушать его речи и как зачарованные, внимали его нареканиям по адресу собственного их пола. Они падали в обморок, когда он высмеивал их недостатки они рыдали, когда он проклинал их за наглость и бесстыдство, они дружно кричали „Да!“, когда он требовал, чтобы они отказались от всех своих прав и вернулись к своему единственно справедливому положению в обществе в качестве не „венца Творения“, а только супруги его. Женщины собирались толпами, мужчины сплачивали ряды. Яркая индивидуальность Дорсблада утроила число приверженцев Движения. Его слово, его прихоти становились законом. Он тоже не оставил без внимания наряд настоящего мужчиниста, добавив длинное завитое орлиное перо к полю котелка. Весь мир теперь только и делал, что охотился на орлов и общипывал их догола, дабы удовлетворить ненасытный американский рынок. К двум принципам, провозглашенным Мибсом и Поллиглоу, Дорсблад добавил третий, наиболее агрессивный: „Никаких обязанностей без соответствующего расширения законных прав“. Мужчины отказывались становиться кормильцами семьи или солдатами до тех пор, пока не будут признаны абсолютными монархами у себя дома. Судебные органы все больше и больше захлебывались в потоках жалоб на избиение жен и исковых заявлений о принудительном признании отцовства по мере того, как Общество мужчинистов со все более нараставшей напористостью всей своей мощью поддерживало любого мужчину, решившего принять участие в величайшей битве за право, впоследствии получившее название „привилегии пениса“. Дорсблад одерживал победы одну за другой на всех без исключения фронтах. Когда он самочинно присвоил себе титул вождя мужчинизма — стоящего выше всяких там основателей или президентов, то Мибс поначалу противился этому, как мог, однако в конце концов был вынужден уступить. Когда он разработал совершенно особый гульфик только для себя одного — Гульфик в горошек Первого мужчины — Мибс сердито нахмурился, но затем, поразмыслив немного, только криво ухмыльнулся. Как только он протянул лапы к главнейшей цели Мужчинизма — отмене Девятнадцатой поправки — Мибс немедленно настрочил передовицу, в которой разнес в пух и прах этот безответственный законодательный акт и потребовал возврата к выборам, проводящимся в салунах, и решениям, принимаемым в прокуренных холостяцких каморках.

На Первом общенациональном съезде мужчинистов в Мэдисоне, штат Висконсин, «Старина Шеп» затерялся в смиренной безвестности вместе со «Стариной Пэпом» в самом дальнем углу возвышения, на котором располагался президиум съезда. Вместе со всеми Мибс яростно вопил и громко топал ногами, когда Ханк-Танк громыхал: «Наша цивилизация — это цивилизация мужчин. Мужчины создали ее и — если не добьются возвращения своих законных прав — мужчины же сумеют и уничтожить ее!». Он хохотал вместе с остальными делегатами съезда, когда Дорсблад метал в зал такие затасканные тирады, как: «Не для того я растил своего мальчика, чтобы он был домохозяйкой!» или «Назовите мне имя хоть одной женщины, всего лишь одной-единственной женщины, которая когда-либо…» Он был в первых рядах толпы, которая под предводительством Адскопламенного Генри трижды обошла здание, в котором проводился съезд, дружно скандируя:

«ПРАВО ГОЛОСА — ТОЛЬКО МУЖЧИНАМ!» «ЖЕНЩИНЫ — ПРОЧЬ ОТ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ УРН!»

Зрелище было, надо полагать, в самом деле волнующее: две тысячи делегатов, представлявших каждый штат, — с ритмично подпрыгивающими котелками на головах, едва различимых в густых клубах темно-сизого сигарного дыма, с орлиными перьями, колышущимися самым величественным образом в такт с бряцанием шпаг и раскачиванием гульфиков — в едином порыве несколько раз вскакивали со своих мест, чтобы провозгласить приход подлинно мужского тысячелетия. Бородатые, усатые мужчины подбадривали друг друга охрипшими от выкриков голосами и обменивались дружескими рукопожатиями и хлопками по плечам и спине. Они с таким энтузиазмом топали ногами по полу, что когда началось голосование, вдруг обнаружилось: делегация из штата Айова проломила перекрытие и в полном составе провалилась в расположенный под залом подвал.

Но ничто не могло испортить хорошего настроения собравшейся в зале толпы. Наиболее сильно пострадавших развезли по больницам, тех же, у кого были лишь сломаны ноги или ключицы, под оглушительный хохот и довольно сальные шутки выволокли назад, в зал заседаний, для участия в голосовании. Каждую предлагаемую на суд делегатов резолюцию зал встречал единодушным, дружным ревом.

«ПОСТАНОВИЛИ: считать девятнадцатую поправку к Конституции Соединенных Штатов, предоставляющую женщинам всеобщее избирательное право, противоречащей их биологической природе, нравственным нормам и политическим основам нашего общества, и вследствие этого — главной причиной того кризиса, который переживает страна…

ПОСТАНОВИЛИ: предпринять надлежащие меры для оказания такого давления на законодателей по всей стране как избранных в соответствующие органы, так и добивающихся избрания, чтобы…

ПОСТАНОВИЛИ: рассматривать требования, высказанные делегатами съезда, официальным мнением, которое…

ПОСТАНОВИЛИ: исходя из вышеизложенного…»

В тот год должны были состояться промежуточные выборы в конгресс.

В связи с этим была разработана тактика борьбы мужчинистов за голоса избирателей для каждого отдельного штата, сформированы координационные комитеты по обработке молодежи, расовых меньшинств и различных религиозных групп. Каждому члену движения был поручен определенный участок работы: добровольцы с Мэдисон-Авеню[5] все свои вечера посвятили составлению пропагандистских брошюр и буклетов, шахтеры Пенсильвании и хлеборобы Небраски выкроили субботы для агитации среди обитателей приютов для престарелых. Генри Дорсблад безжалостно понукал своих приверженцев, требуя от каждого еще больших усилий, заставляя вступать в предвыборные блоки как с республиканцами, так и с демократами, налаживать контакты с другими радикально настроенными политическими группами и партийными боссами крупных городов, развернуть широкомасштабную агиткампанию в организациях ветеранов и пацифистских группах. — Надо добиться успеха с первой же попытки! — увещевал он своих последователей. — Пока не проснулась оппозиция! Такая агрессивная тактика мужчинистов вызвала немалый переполох в стане политиканов всех мастей, однако большинство их предпочитало сохранять нейтралитет, избегая пока что занимать четко определенную позицию на той или иной стороне. Как всегда, женщины составляли большинство среди граждан, зарегистрировавшихся для участия в голосовании. Поэтому многие трезво мыслящие политики пришли к однозначному выводу: если выборы не будут фальсифицированы, то верх одержат женщины. Давление, оказываемое на избирателей мужчинистами, по мнению таких политиков, было весьма ощутимым однако оно вряд ли станет решающим фактором, определяющим исход выборов. И вот тогда-то вся страна и услышала голос Ханка-Танка, обратившегося к женщинам с просьбой — во имя собственного счастья — самим позаботиться о том, чтобы наконец-то закончилась и без того сверх всякой меры затянувшаяся студеная зима феминизма. Многие женщины, пришедшие его послушать, падали в обморок, до глубины души потрясенные одним уж тем, что самому Генри Дорсбладу собственной персоной приходится упрашивать их оказать ему любезность. Этот маневр дал возможность создать женские группы поддержки в качестве вспомогательных отрядов мужчинистского движения — группы «подруг гульфика». Количество их с каждым днем становилось все больше и больше. Женщины — кандидаты в конгресс — подвергались столь яростным нападкам со стороны своих же сестер по полу, что вынуждены были требовать особой защиты полиции, когда намеревались выступить на многочисленных уличных митингах. «Лучше бы тщательнее выглаживали рубашки своих мужей!» — кричали им женщины-мужчинистки. — «Поторопитесь домой — подгорает ваш ужин!»