Бунт атомов - Страница 14

— Я думаю точно так же.

— Тем лучше. Вы мне продолжаете нравиться. Итак, сэр, приступим к мистеру Джону Вилкинсу. Сей достойный джентльмен интересует нас уже очень давно. Именно в силу этих обстоятельств Скоттлэнд-Ярд, который вы запросили, передал ваше поручение нам. Никаких прямых обвинений или даже подозрений против почтенного ученого нет. Единственное, что заставляет нас не упускать его из виду, это его тесные связи в Австралии с неким господином, арестованным после по обвинению в шпионаже, но ухитрившимся улизнуть из-под ареста. Мистер Джон Вилкинс незамедлительно после этого счел за благо переменить превосходный австралийский климат на туманы Великобританских островов, где мы уже не спускали с него нашего взора. Нужно сказать, что хотя прошло уже несколько лет, но решительно ничего подозрительного за ним замечено не было: он занимался наукой при многих университетских кафедрах, правда, в такой области, которая заставляет нас держаться все же настороже. Поэтому, когда нам стало известно, что вы также заинтересовались делами Джона Вилкинса, я немедленно же прибыл к вам для подробного ознакомления с вашими данными.

Мистер Конвэй даже замедлил шаг и, едва успев схватить сорванную с головы порывом ветра шляпу, спросил быстро:

— Вы говорите, связь со шпионами?.. О, в таком случае я уверен, что на этом пустынном острове для вас найдется много интересного…

— Будьте осторожны, сэр. Повторяю — никаких прямых подозрений не имеется… Только старое австралийское знакомство, очень может быть, чисто случайное, да еще разве то, что мистер Джон Вилкинс не англичанин и даже не англосакс, а всего лишь натурализовавшийся британский подданный, хотя он и скрывает это, разыгрывая, и нужно сказать, неплохо, роль стопроцентного островитянина. Он недавно женился на прелестной девушке из высшего круга и, надо полагать, предпринял это с той же целью — окончательно войти в хорошее общество и замести все следы. Однако, может быть, тут замешан просто снобизм, так как он…

Мистер Конвэй откашлялся, и этот кашель не прошел незамеченным. Полковник прервал свою фразу на полуслове и быстро продолжал:

— Впрочем, мы удалились от предмета. Теперь я слушаю вас!

Они долго бродили по побережью. Мистер Конвэй, отгораживаясь поднятым воротником от пронзительного ветра, с удивлением замечал, что полковнику этот ветер не доставлял ничего, кроме удовольствия. Лицо его раскраснелось еще больше, рыжие усы несколько растрепались и глаза блестели ярче. Во время рассказа мистера Конвэя, не упустившего ни единой мелочи, и из которого полковник не проронил ни слова, прерывая рассказчика дополнительными вопросами, он часто издавал одобрительные возгласы, оживляясь все больше. Когда мистер Конвэй дошел до календарного листка, о перипетиях с которым он поведал полковнику пониженным голосом и близко наклоняясь к его уху, хотя на несколько километров вокруг не было ни единой живой души, не считая альбатросов, с противными криками носившихся над седыми, серыми волнами, охотясь за рыбой, — ноздри полковника раздулись, и он даже крякнул от удовольствия.

— Здорово! Прекрасно! Превосходно! Вы мне нравитесь! Лучшая штука не пришла бы в голову и самому Кириллу Фоллсу!.. Это вы адски здорово придумали. Я полностью одобряю все ваши действия. — Полковник крепко пожал руку мистеру Конвэю и, расправив свои усы, еще раз крякнул: — Отлично! Значит, я не мог прибыть более своевременно, чтобы принять участие в сегодняшнем спектакле!.. Пистолет у вас есть?.. Чудесно! Значит, так ему этот календарный листочек и вручили? Просто гениально! И сегодня как раз этот судьбоносный день!.. Вы положительно молодчина.

Полковник вынул часы и, взглянув на них, сразу перешел на деловой тон, от которого отошел ради комплиментов мистеру Конвэю.

— Темнеет здесь часов в 6, я думаю… Ваш автомобиль абсолютно надежен? Давно разбирали мотор? Не подведет в критическую минуту?

И, услышав, что «Плимут» мистера Конвэя прошел, выйдя из завода, самое большое 1000 километров и абсолютно надежен, закончил беседу:

— Я полагаю, сэр, нам пора возвращаться. Мы должны пообедать и отдохнуть. Может быть, нам предстоит хлопотливая ночь. Вы говорите, до Норвича 20 минут езды? Превосходно, — в половине шестого мы выезжаем.

Этот же самый день ознаменовался двумя происшедшими в лаборатории Мэттью Роллинга, незначительными на первый взгляд происшествиями, имевшими, однако, весьма существенное значение для развития последующих событий.

Первое заключалось в получении спешной депеши на имя Мэттью Роллинга, доставленной с нарочным, второе в том, что мистер Джон Вилкинс по весьма досадной неосторожности уронил на пол и безнадежно повредил очень простой, но имевшийся в единственном экземпляре и совершенно необходимый для работы электрический прибор.

Получив депешу из министерства, срочно вызывавшую его в Лондон, Мэттью Роллинг был совершенно озадачен, но ослушаться не посмел.

— Что они там, с ума сошли? — недовольно наморщил он брови, прочтя категорическое предписание. — Неужели влияние этой нелепой кометы сказывается даже на трезвых головах государственных людей?

Нужно сказать, что на обитателей лаборатории известие о комете произвело столь же малое впечатление, как и вообще на большинство людей, если не еще меньшее. Все они по молчаливому согласию исключили ее из реальной жизни, подобно тому, как сделал это полковник Нортон. Роллинг резюмировал обсуждение этого известия короткими словами:

— Во время войны мы должны были считаться со смертью, грозившей в каждой последующей секунде… И все же делали свое дело, и каждый исполнял свой долг. Я не вижу — почему бы нам могла помешать заниматься своими делами комета, которая прилетит через месяц!.. Да и прилетит ли, вообще! Я слишком хорошо знаю, как возможны ошибки во всяких вычислениях и наблюдениях.

Когда мистер Джон Вилкинс узнал о вынужденном отъезде Мэттью, он нахмурил лоб и сказал:

— Это очень некстати, мистер Роллинг. Поездка никак не продлится менее 2–3 дней. А ваше присутствие именно теперь так необходимо…

Впрочем, морщины на челе мистера Вилкинса чрезвычайно скоро разошлись, и он благодушно напутствовал отъезжающего:

— Вы только не задерживайтесь. Конечно, нам будет трудно, но мы как-нибудь управимся, дежуря по 12 часов. Вы успеете приехать как раз к завершительной стадии процесса.

— Я рассчитываю на вас, Вилкинс, — сказал Роллинг, пожимая ему руку, — вы знаете все не хуже меня. Главное, ни на йоту не отступайте от инструкции. Три раздела, на 48 часов каждый — я оставляю вам. Через три дня я вернусь, во всяком случае.

У мистера Вилкинса промелькнула мысль, что он не может знать все также хорошо, как Роллинг, поскольку этот последний всегда выдавал инструкцию только отдельными разделами на время дежурств, весь же комплект расчетов и инструкций и все свои записки и результаты изысканий хранил в стальном сейфе, с ключом от которого никогда не расставался, однако, он промолчал, пожелал Роллингу доброго пути и тотчас же углубился в работу, что-то сверяя, вычисляя и взглядывая на многочисленные стрелки приборов.

У Пат, очень задумчивой в последнее время, задрожали ресницы, когда Мэттью прощался с ней.

— Мне очень не хочется, чтобы вы уезжали, Роллинг, очень не хочется. Мне немножко страшно, хотя вы знаете, что я не трусиха.

— Ваши нервы шалят, Пат! Вилкинс должен вас отправить поразвлечься. Вы совсем извелись здесь. Знаете, — поцеловав ей руку, сказал он, — я по дороге заеду и пришлю к вам Конвэя, все же вам будет…

— Не смейте этого делать, — с силой вырывая свою руку, почти вскрикнула она, — слышите, не смейте!

Роллинг только мягко сказал: — «Как хотите» и уехал.

Пат протомилась целый день; сама не понимая почему, она почувствовала, что ее вдруг охватила непонятная тревога. Строчки книжки она читала, ничего не понимая в них, вышивание не ладилось… Она попробовала сыграть свою любимую сонату Грига, но и музыка не давалась и не приносила облегчения.