Бумеранг не возвращается - Страница 3

В полдень ясного, морозного дня большой серебристый моноплан, посаженный рукой опытного пилота, подрулил к главной дорожке Внуковского аэропорта и остановился. Моторы, сделав последние обороты и звонко выстрелив, затихли. К двери подали трап. Бортмеханик проверил крепость трапа и, посторонившись, дал дорогу пассажирам.

Самолетом прибыли коммерсанты, представители крупных торговых фирм Запада и Латинской Америки. Встреченные работниками Министерства внешней торговли, представителями прессы и соотечественниками из посольств, гости прошли к автомобилям и выехали в Москву.

Мехия Гонзалес не был потомком испанской землевладельческой аристократии. Он не был креолом, тем более метисом. Типичный англосакс, Гонзалес явился в страну Советов в качестве младшего компаньона торговой фирмы «Гондурас Фрут компани», с тем чтобы предложить «лучшие в мире» бананы Гондураса. Мехии Гонзалесу был приготовлен номер в гостинице «Националь».

Отдохнув с дороги, коммерсант позвонил и через переводчика заказал обед на две персоны. Приглашенный к обеду Уильям Эдмонсон, корреспондент газеты «Марсонвиль Стар», появился вовремя. После обеда они вместе вышли на улицу, в руках журналиста был объемистый прямоугольный сверток.

Оживленно беседуя, они дошли до площади Революции. Здесь Гонзалес простился с Эдмонсоном, взял такси, дал шоферу адрес и уже через десяток минут, выйдя из машины у Самотечной площади, поднялся по Троицкому переулку и быстро нашел нужный ему дом — старый деревянный дом на каменном фундаменте. Сосчитав ступеньки скрипучей лестницы, Гонзалес пошарил рукой по стене, нащупал ручку, уверенно, не стучась, открыл толстую, обитую войлоком и клеенкой дверь. Войдя в полутемную прихожую, он толкнул первую дверь направо и, перешагнув порог, зажмурился от яркого света. Посередине комнаты над столом горела сильная электрическая лампа без абажура. Два больших окна были завешены байковыми одеялами.

— Привет, Балт! — приветствовал его хозяин, снимая очки и пряча их в карман.

— Салют, Дайс! — ответил представитель «Гондурас Фрут компани» и, шагнув навстречу хозяину, что есть силы хлопнул его по плечу.

— Привет, дружище! Ты точно новенький доллар! — улыбаясь, сказал Дайс и, не оставаясь в долгу, хлопнул гостя ладонью в грудь.

— Постой, в последний раз мы виделись еще в Спикенбурге, не так ли? — спросил Гонзалес.

— Да, счастливое время, сорок шестой год! — даже вздохнул Дайс.

— Это по твоей вине я последние полгода корпел над науками в Эрцхаузене и очутился здесь, в России?

— Да, мой мальчик. Ты слишком нервно настроен. Раздевайся и давай-ка поболтаем. Садись сюда, здесь теплее, — предложил Дайс, указывая на кресло около печи. — Могу предложить «Марсонвиль бист» или «Уайт хоорс»[1]. Но лично я предпочитаю русскую водку.

— Давно я не пил марсонвильской бурды.

Дайс сделал смесь и, потрясая шейкером[2], накрыл на стол.

— Прошу! — пригласил он, разливая коктейль в бокалы. — За твое появление на линии огня! За удачу!

Они чокнулись и проглотили обжигающую смесь.

— Перейдем к делу, — сухо сказал Дайс.

Гость закурил сигарету и выжидательно посмотрел на Дайса.

— До того, как мы с тобой встретились в Спикенбургском колледже, ты, если не ошибаюсь, кончил Альтаирский механический институт?

— У тебя отличная память.

— Твой отец Юлиус Буш эмигрировал из Прибалтики в сороковом году?

— Точнее, второго июля сорокового года.

— Ты, кажется, проходил подготовку по программе Московского высшего технического училища имени Баумана?

— Точнее, по программе механико-технологического факультета.

— Твой рост?

— Сто семьдесят восемь.

Дайс налил себе полный бокал коктейля и, отпив глоток, неожиданно спросил:

— Ты, Балт, конечно, читал Дикка Клюазо?

— Еще бы: «Любовь гориллы», «Вкуси убийства запретный плод!» — чертовски здорово! — с удовольствием вспомнил Гонзалес.

— Так вот, я должен тебе сказать, что вся писанина Дикка Клюазо — детский автограф на пеленке по сравнению с тем, что тебе предстоит в России. Если ты, Балт, сделаешь «веселую улыбку под занавес» и тебе удастся еще раз пересечь океан, тебя не купишь и за пятьсот тысяч долларов!

Гонзалес внимательно слушал своего шефа. Дайс, настроенный философски, не торопился переходить к главному.

— Когда в тридцатых годах по делу «Метро Виккерс» засыпался бродяга Торнтон, он был тогда крупной ставкой Интеллидженс-сервис. Ценою больших жертв они получили своего Торнтона обратно. Это были славные времена романтики в нашем с тобой деле. Теперь иное время, Балт! Если ты будешь разоблачен, — мы откажем тебе в отечестве. Перед лицом неизбежной опасности скорпион, подняв хвост, вонзает смертоносное жало себе в голову. — Дайс вынул из футляра маленький стеклянный шарик с жидкостью и, показав его Балту, добавил:

— Вот твое смертоносное жало, Балт, возьми его, — и пододвинул футляр собеседнику.

Гонзалес осторожно взял ампулу, положил ее в футляр и сунул в карман.

— Если ты, Балт, помнишь, — продолжал Дайс, — то несколько лет тому назад в «Спикен Ньюс» я писал о железном занавесе, так вот: никакого железного занавеса в России нет! Я всегда и везде, совершенно беспрепятственно, так же, как и все мои соотечественники, передвигался по этой стране. Я бывал, где хотел, разговаривал, с кем хотел, и никто и никогда не стоял на моем пути. Но излишняя осторожность не помешает. Встречаться до третьего мы больше не будем.

Дайс налил вино собеседнику и поднял бокал:

— Ну, балтийский изгнанник, герой банановой республики, за веселую улыбку под занавес!

Поставив рюмку на стол, он вынул из кармана плоскую никелированную ампулу и сказал:

— Ты, Балт, всегда был чувствительным к физической боли. Помнишь спикенбургский бэйз-бол? Мы сделаем предварительный укол.

— Это длительная операция? — спросил Гонзалес, засучивая левый рукав рубахи.

— Пустяк, несколько минут, — ответил Дайс, готовя шприц для укола. Но, заметив волнение Гонзалеса, он добавил: — Не волнуйся, мой мальчик, ты вернешься, ты обязательно вернешься, как возвращается бумеранг[3].

Подле одного из домов большого благоустроенного поселка Московского автозавода автомашина «Победа» высадила человека средних лет в сером полупальто с воротником из кенгуру и шапке-ушанке. Он вошел в подъезд и направился к лифту.

— Вам, гражданин, куда? — поинтересовалась лифтерша и, узнав номер квартиры, многозначительно добавила: — К Ивану Николаевичу, понятно!

Уже поднимаясь на лифте, человек в сером полупальто оценил по достоинству восклицание лифтерши. Надо полагать, что Иван Николаевич Жбанков был гордостью этого дома. Да, пожалуй, и не только дома: знатный токарь-скоростник, дающий продукцию в счет шестьдесят первого года, автор популярной книги о новой геометрии резцов, был, кроме того, искусным резчиком по дереву и радиолюбителем коротковолновиком.

Располагая этими по существу общими сведениями о человеке, с которым ему предстояло встретиться, гражданин в сером полупальто оказался у двери квартиры на седьмом этаже. Он нажал кнопку звонка, и в то же мгновение дверь распахнулась, а в хромированной рамочке на молочно-белом стекле вспыхнул транспарант: «Войдите!»

Никем не встреченный, гражданин вошел в прихожую, снял полупальто, шапку, не торопясь пригладил непокорную выгоревшую на солнце прядь светлых волос и, услышав за переборкой звук морзянки, открыл дверь.