Бумажный тигр (СИ) - Страница 7

— Я бы на их месте заявил рекламацию, — пробормотал Лэйд, — В наше время торговцы не позволяли себе всучивать покупателю то, что он не заказывал…

— Это был он, да? — сухо поинтересовался доктор Фарлоу, единственный из Треста, сохранивший на лице невозмутимость, — Мистер Банкрофт?

— Собственной персоной, — подтвердил Саливан, — Аккуратно разобранный на части и разложенный по дюжине коробок, точно старый шкаф. Очень хорошая работа. Ни один хирург не справился бы лучше.

— Автоматон!.. — вырвалось у О’Туна, — Вот черт!

— Воистину, разум — вот первейшая причина всех несчастий, уготованных людскому роду, — пробормотал Фарлоу, — Старая европейская философия все так же актуальна в Полинезии, как и в Старом Свете. Видимо, иногда современные модели слишком хороши…

— Я уверен, «Ксенофонт» не хотел зла своему хозяину, — вздохнул Саливан, — Верный механический слуга всего лишь в точности выполнял его инструкции. Это мистер Банкрофт опростоволосился. Он сказал…

— «Разбери все, что здесь находится»?

— Да. Подразумевая, конечно, мебельную мастерскую. Но, видимо, на мгновенье забыл, что сам находится внутри нее. А механический разум автоматона не обнаружил никаких логических противоречий. И разобрал своего хозяина в соответствии с инструкциями.

Макензи в сердцах ударил ладонью по столу.

— Черт вас всех раздери! — воскликнул он, — Сперва Фарлоу со своими дикарями и отрубленными головами, теперь вы вот… Будто нарочно сговорились испортить настроение честным людям! Надеюсь, вы открутили этому механическому болванчику голову, Эйф?

Саливан досадливо дернул плечом.

— Не довелось. Меня, собственно, вызвали для того, чтоб помочь в оцеплении. К тому моменту вокруг лавки Банкрофта уже творилось черт знает что. Айронглоу — спокойный район, там подобное редкость. Ну и можете представить… Куча испуганных соседей, какие-то студенты-социалисты, нигилсты-линчеватели, и, что еще хуже, не меньше дюжины лудильщиков.

— Лудильщики? — нахмурился О’Тун, — Эта безумная паства Увечного Кузнеца? Не думал, что они выбираются из Коппертауна при свете дня.

— Последователи Медноликого везде, где слышен лязг шестерен, — кисло улыбнулся Саливан, — Они потребовали, чтобы «Ксенофонту» не был причинен ущерб — в их искаженном понимании мира эта машина, кажется, обрела святость. Ну и шумиху же они устроили! Клянусь, еще полчаса — и в нас полетели бы камни. Могло бы дойти до беды.

— Это вам не Шипси, где человеческие внутренности поутру выбрасывают в сточную канаву вместе с мусором, — проворчал Макензи, — Шутка ли, почтенного торговца четвертовали едва ли не в центре города… Хотел бы я знать, не затаил ли из-за этого Монзессер обиду на Медноликого. В нашем деле, джентльмены, это может быть чревато серьезными последствиями…

Но Саливан был слишком образован, чтобы верить в кроссарианские домыслы. Или же слишком молод. Возможно, Макензи и прав, с мрачным смешком подумал Лэйд, отхлебывая остывшего пунша из стакана, еще лет пять — и Эйф сам тайком приколет к подкладке мундира символ кого-то из Девяти Неведомых, может даже и Брейрбрука. А то и вовсе сделается китобоем, подчинив свою жизнь тщетным попыткам уразуметь высший из всех существующих разум…

— Ну а кончилось все скверно, — в противовес опасениям Лэйда Саливан быстро восстановил душевное спокойствие и, допив кофе, уже нашел в себе силы улыбнуться, — Убедившись, что дело может принять в край неприятный оборот, лейтенант распорядился вызвать Канцелярию.

Скар Торвардсон, мрачно сосавший свою сигару, скривился.

— Господи помилуй! Этих крыс?

— Крысы или нет, но только гробовщики в черных костюмах могли предотвратить беспорядок. И они его предотвратили.

— Не сомневаюсь, — пробормотал Торвардсон, грузно откидываясь на спинку стула, — Знаете, джентльмены, никто не может упрекнуть старого Скара в трусости. Меня четырежды грабили, дважды мне в Шипси едва не проломили голову, приходилось и с рыбоедами сталкиваться… Но если бы мне довелось в темном переулке столкнуться с одной из Канцелярских крыс даже при свете дня, я не счел бы зазорным развернуться и задать такого стрекача, чтоб через двенадцать часов достичь Веллингтона.

Саливан усмехнулся.

— Через минуту после того, как локомобиль Канцелярии появился на Уоллес-стрит, там сделалось так пустынно, как обычно бывает перед страшным ударом тайфуна. Даже чертовы лудильщики молча убрались обратно в Коппертаун. Ну а автоматона крысы погрузили в кузов, с чем и отбыли. Признаюсь, не имею ни малейшего желания узнать о его судьбе.

Лэйд ожидал, что Хейвуд-Трест оживится, как только Саливан закончит свой рассказ, но отчего-то произошло нечто противоположное. О’Тунн вновь принялся посасывать свою почти погасшую сигару, Торвардсон мрачно чесал в затылке, доктор Фарлоу все делал вид, что набивает трубку и даже мрачный Макензи молча пялился в окно. Один лишь Айкл Атчинсон, гастрономия, безмятежно дремал на своем месте.

Лэйд невольно ощутил, что и им овладевает эта странная апатия, тяжелая, каучуковый макинтош, затхлая, как вонь рыбьей чешуи в подворотне. Это все Канцелярия, подумал он. Стоит произнести это название, как люди съеживаются, будто моллюски, ищущие спасения в своих хрупких панцирях. Будь ты бродяга из Скрэпси, лавочник средней руки или полисмен, едва лишь услышав про Канцелярию и ее крыс в глухих черных костюмах, мгновенно потеряешь спокойствие и аппетит, а в боку вдруг противнейшим образом защемит.

— Да уж, — сказал доктор Фарлоу, нарушая молчание, делавшееся все более неловким, — Я всегда утверждал, что прогресс — хорошая штука, но нельзя безоглядно вручать ему свою душу. Даже в тысяча восемьсот девяносто пятом от Рождества Христова нас все еще окружает гнетущая бездна человеческих предрассудков и невежества, превращающая всякое достижение мысли в потенциальную проблему или даже опасность.

Ему никто не ответил, но Фарлоу, как и многие врачи острова, обладал способностью попадать под гипноз собственного голоса, великолепно поставленного баритона с легким уэльским акцентом:

— Бросим автоматонов или все эти сложные аппараты Попова, посылающие радио-сигналы за тысячу миль, взять, хотя бы фармацевтику. В свое время, как вам известно, я одним из первых открыл в Миддлдэке дело по изготовлению и продаже пилюль и порошков, так что мню себя не последним человеком на острове в данном вопросе. Последнюю неделю торговля шла бойко, не могу пожаловаться. Хинный порошок для мисс Кларк, асафетида для маленького Блейка, стрихнин для мисс Гаррисон, пятипроцентный лаунданум для… одной молодой особы. Смею полагать, моя аптека всегда была оплотом современной медицинской науки, приходилось отпускать даже патентованные пилюли Паттерсона от мигрени и ртутную мазь от сифилиса. А два дня назад — как отрезало! За полдня — ни одного покупателя. Ни тебе порошков от подагры, значит, ни пилюль для желчи, ни свечей от несварения… Сперва я даже заподозрил неладное — вдруг в Хукахука появился конкурент, снабжающий моих пациентов собственной фармакопией?..

— Хейвуд-стрит в длину чуть больше мили, — проворчал Макензи, — Откройся здесь еще одна аптека, мы знали бы об этом еще до того, как ее первый посетитель успел бы чихнуть!

— Вот и я так подумал. Однако то, что я узнал, оказалось дикостью даже для меня. Оказывается, мою клиентуру переманил какой-то шаман-кроссианец, торгующий всякой дрянью во имя своего покрытого тиной Танивхе! Порошки из морских раковин, пилюли из водорослей и прочая тому подобная дрянь. В наш просвещённый век, заметьте, и не где-нибудь в Клифе, где Танивхе самое место, а едва ли не в центре Нового Бангора!

Макензи закашлялся.

— На месте Эйфа я бы хорошенько вздул дубинкой этого мерзавца! Здесь, в Миддлдэке, вотчина губернатора Брейрбрука, Лукавого Жнеца, любители Танивхе могут убираться обратно к Клиф!

— Бросили бы вы оба, — миролюбиво посоветовал О’Тун, поглядывавший на них из-под густых бровей и похожий на обросший белым мхом гранитный валун, — Чего я никогда не понимал в кроссианстве, так это того, с какой яростью почитатели Девяти набрасываются друг на друга по малейшему поводу. Да, возможно, Танивхе — не самый почитаемый из губернаторов Нового Бангора, однако и он заслуживает уважения, у него есть свои последователи…