Булавин (СИ, ч.1-2) - Страница 127

  - За тобой ворота и дорога.

  - Сделаем, только...

  - Чего еще?

  - Когда к городу шли, то видели, что рядом с воротами пара табунов неплохих лошадок пасется, и конюшни стоят. Так может быть нам конную разведку провести?

  - Хорошо, действуй! - Я повернулся к остальным ватажникам и, взмахнув над головой шашкой, скомандовал: - Остальным за мной! По центральной улице на вершину холма! Вперед, казаки!

  Если бы в тот момент кто-то наблюдал за нами со стороны, то увидел бы просто толпу, которая потоком несется наверх сметая со своего пути любое препятствие. Но десятки четко держались вокруг своих командиров, которые знали что делать, а я вместе односумами шел на острие атаки, успевал все подмечать и отдавать верные приказы, так что анархии не было.

  Где-то впереди, как выяснилось позже, в городских казармах, взвыли сигнальные трубы. И вскоре, мы ударились в строй персидских солдат, которых было не так уж и много, десятков восемь, не больше. Но они подобно пробке перекрыли центральную улицу и не давали нам пробиться к административному центру. Сомкнув щиты и выставив перед собой длинные копья, одетые в легкие кольчуги, городские стражники встали насмерть, а за их спиной я увидел две пушки, которые выкатывались из продолговатого белого здания и больше сотни солдат с мушкетами. Медлить было нельзя.

  - Бей!

  Выкрикнув этот клич, я бросился на вражеский строй, и казаки последовали следом. Пистоль перед собой, секундная задержка, и свинцовая пуля выбивает из строя одного вражеского солдата, а справа и слева меня поддерживают огнем ватажники. Все вокруг заволакивается сизым пороховым дымом, и мы продолжаем атаку на потерявших стройность копейщиков. Проломить оборонительный порядок персов было совсем нелегко, но мы это сделали, хоть и потеряли нескольких казаков.

  Нырок под щетину копейных наверший, и я первым смог вклиниться в ряды стражников. Шашка запела в моих руках, и брызги крови прыснули в стороны. Я срубил двух городских бойцов, просвет в рядах персов расширился, и в этот проем хлынули ватажники. Стена щитов прогнулась, прорвалась, попятилась и рухнула. Копейщики не сдержали нас, а мы, подобно молоту, разнесли их строй и, рубя всех подряд саблями, погнали стражников на пушкарей и мушкетеров, которые все равно не успели зарядить свои огнестрелы.

  - Гони вражин!

  Мой голос разносится над улицей. Стражники бегут без оглядки, и только на самом верху холма, нам попался еще один отряд, который был готов оказать сопротивление, по численности около сотни бойцов. Сходимся без единого выстрела. Только рваное дыхание и топот сапог.

  Передо мной крепкий приземистый детинушка с широкими плечами, одет как воин, на теле кольчуга, на голове тюрбан, а в руках небольшой круглый щит и кривая сабля. Противник кидается на меня, но не успевает ничего сделать, я действую быстрее чем он. Удар клинком наискосок, и перс роняет свою саблю, а щит как-то нелепо накрывает лицо уже мертвого противника, и на него наступают ноги его пока еще живых товарищей. Рядом рубятся односумы, и все происходит как-то странно, по-прежнему никто не кричит. Но тогда на это никто не обратил внимания.

  Более сильные и опытные ватажники вторую преграду ломают так же быстро, как и первую, а дальше было проще. На плечах отступающих, мы без остановок дошли до вторых городских ворот и, блокировав их, получили возможность стричь шерсть со всех овец оставшихся в загоне под названием город Ленгеруд. Ну, а я, пока до стен дошли, еще троих свалил. Одному голову раскроил, другому ноги подрубил, а третьего, особо храброго, может быть десятника, из второго пистоля застрелил. И от боевого угара очнулся уже только тогда, когда на всем холме сопротивление было подавлено и не осталось ни одного противника.

  Вроде бы все, победа за нами, но только я вернулся к управе и взобрался на крышу, откуда весь город был как на ладони, прибежал Смага Воейков, который сказал:

  - Никифор, мой десяток тюрьму занял, а там несколько наших пленных из того самого астраханского каравана, который ардебильский глава разграбить хотел.

  - И как они?

  - Плохо, все побиты сильно, отощали и обовшивели, а двое даже разумом помутились.

  - Приведи их в порядок, и с первым же бусом к устью отправь. Ты из-за этого ко мне пришел?

  - Нет. Один из них разговор местных командиров слышал, так они говорили, что невдалеке войско сильное стоит, которое на помощь кызылбашам идет. Подробности он не знает.

  - Понятно. Сейчас допрос местных начальников организуем и более подробную информацию получим, а пока давай сюда всех полусотников с десятниками.

  Смага ушел, а я неспешно перезарядил пистоли и посмотрел на город, раскинувшийся под моими ногами. Вот и еще один вражеский населенный пункт пал, спрятавшихся по домам стражников, сейчас добивают, двое ворот за нами, и над портом красное "булавинское" знамя на свежем ветерке развевается. Пока все идет по плану, но вражеская армия, все наше дело может испортить, тем более что стены в Ленгеруде никакие, глинобитная пустышка, которая уже начинает осыпаться. И получается, что нет у нас суток на грабеж, а имеется только несколько часов. Хотя, раньше времени паниковать не стоит, и особо торопиться тоже не следует, река рядом, так что драпануть всегда успеем.

  Начали подходить командиры ватаги, и с высоты, я указывал им объекты для сбора трофеев. Казаки покинули меня, и через пятнадцать минут, освободившись, вместе с Иваном Черкесом мы оприходовали городскую казну, на удивление бедную, в ней было всего два тумана серебром, то есть два мешка с абасси.

   "Ну, и черт с ней, с казной этой", - решили мы с односумом и, взяв переводчика из наших воинов, переключились на допрос городского головы, которого повязали прямо на рабочем месте, и там же решили с ним переговорить.

  Местный начальник, подтянутый черноголовый мужчина в полосатом халате и красивым фиолетовым фингалом под левым глазом, был связан и сидел в углу просторного помещения застеленного цветастыми коврами. Кругом множество пуфиков, на которых здесь люди сидят и несколько низких столиков, три рабочих, на каждом стоят баночка с чернилами и стопки бумаг лежат, и один фуршетный, с напитками и фруктами.

  Кинув под себя пуфики, мы присели напротив ленгерудского бургомистра, или кто он тут и, кивнув переводчику, седоватому казаку лет сорока пяти, я сказал:

  - Переводи.

  - Готов.

  Казак бросил несколько слов пленному, замолчал и, ожидая вопросов, посмотрел на меня.

  - Как его зовут?

  Перс ответил и переводчик пояснил:

  - Махмуд Мараги.

  - Почему в городской казне так мало денег?

  - Он говорит, что все деньги вчера изъяли для оплаты жалованья солдатам, которые идут из Бандар-Бушера, что в провинции Фарс, на Ардебиль.

  - Где сейчас это персидское войско?

  - Он не знает, вроде бы выше по течению реки, в Лахиджане, а это чуть меньше двадцати километров.

  - То есть, в Лендерун они могут добраться уже через три-четыре часа?

  - Да.

  - Сколько воинов в этой армии?

  - Три тысячи пехотинцев, две тысячи конных кочевников, пять сотен гулямов-панцирников и полтора десятка полевых орудий.

  - Кто командир?

  - Очень талантливый молодой полководец Лютф-Али-хан, который дрался с арабскими пиратами на всем побережье от Бандар-Аббаса до Бандар-Бушера.

  В том, что вскоре Лютф-Али-хан узнает о нашем набеге, сомневаться не приходилось, многие горожане уже покинули пределы городских стен. И раз полководец молодой, да еще и славный, то, скорее всего, действовать он станет быстро. Какой из этого вывод? Самый простой, надо действовать быстрее, хватать, что подороже, грузить на трофейные бусы и валить из этих мест пока в здравом уме.

  Ладно, продолжаю допрос:

  - Сколько больших судов в порту?

  - Двенадцать, все бусы за исключением одного посыльного судна.

  - Какие товары на складах имеются?