Булавин (СИ, ч.1-2) - Страница 100

  Растерянный Евлампий застыл на месте, а немногочисленные прихожане, в этот час бывшие в церкви, зашептались между собой. Реакции людей удовлетворили Гриднева. Он последним покинул храм и направился вслед за своими братьями. Очередное дело было сделано, приказ Лоскута выполнен, Скопин захвачен целым и невредимым, и теперь предстояло хорошенько расспросить незванного гостя Донской земли о его целях и задачах. Само собой, инквизитора готовили к пыткам, и он был стоек в своей вере. Однако есть методы, против которых ничего не помогает, и даже если пленник откусит себе язык, он сможет писать, и все равно выложит все что знает или о чем только догадывается.

  Очередной вещий сон, как всегда, посетил меня неожиданно. Мы с Корчагой вернулись с глиняного карьера, километрах в пятнадцати от Черкасска, где по весне поставят пресс и печи для обжига кирпича. Наемные рабочие уже находились на месте, я проверил их быт, и с двумя опытными мастерами, которые раньше трудились на Тульских заводах, обсудил технологию производства. Самый обычный день, который прошел, как запланировано.

  На ночь остановились в доме Лоскута. Легли спать, и вот тут-то меня и накрыло. Видения шли не каким-то осознанным сюжетом, а кинолентой с множеством вставок из жизни самых разных людей, имеющих одну общую черту - все они являлись хранителями амулета с душой хана Кара-Чурина Тюрка. Кто-то из них был воином, ведуном, казаком, торговцем, разбойником, мореплавателем или простым крестьянином. Непохожие друг на друга люди, зачастую даже не подозревающие что за вещь находится в их руках, и кто спит в куске металла.

  Мне было интересно следить за путями амулета, переходящего из одних рук в другие, но сюжеты не несли в себе никакой полезной информации, и только в самом конце был показан человек, который владел этим артефактом сейчас. Им оказался пожилой и недавно овдовевший мужчина из небольшого казацкого поселения Часов Яр, который считал металлический круг из черного железа самой обычной игрушкой.

  В "реальности Богданова", после подавления Булавинского выступления, все городки и станицы донских казаков в верховьях Дона и за Донецким кряжем уничтожались без всякой жалости, а опустевшие земли были переданы в дар монастырям, слободским полковникам и царским чиновникам. И так, никем не обнаруженный амулет триста лет покоился под развалинами хатки-мазанки, пока не был найден археологами и не попал к Богданову. В моей реальности этот хуторок по-прежнему стоит на своем месте, последний хозяин артефакта, которого звали Свирид Трофимчук, жив и здоров, а душа Кара-Чурина спит. И как только вещий сон схлынул и сменился обычным, я проснулся, сел на покрытую шкурой лавку и, стараясь не разбудить Корчагу, накинул на себя полушубок и вышел на свежий воздух.

  На дворе лил дождь, порывы сильного ветра закручивали падающую с неба влагу в забавные водовороты, и бросали их на постройки. Я прислонился к стене жилого помещения, и задумался о том, что мне делать дальше. Сон, в котором ключевое место занимал артефакт, повторился, и это уже не случайность. Значит, придется бросить все свои дела и сначала разобраться с этим делом, то есть заполучить металлический диск с душой далекого предка. Как и когда это лучше всего осуществить? Если по срокам, то в путь придется отправиться уже в ближайшие дни, а насчет дороги путь известен. От Черкасска шляхом мимо Бахмута в Часов Яр, благо, там все рядом. Крутить и вертеть не стану, навещу хранителя амулета, и предложу за кусочек металла хорошее денежное вознаграждение. Все предельно понятно и просто. А вот что дальше? Вновь лить свою кровь и будить спящего духа? Скорее всего. Да вот только, надо ли это делать? На данный момент меня все устраивает, и изменения, которых так жаждал Богданов, произошли. Впереди вся жизнь и я не испытываю потребности в духе-хранителе, который может иметь свой взгляд на то, что есть "хорошо", а что "плохо". Так будить духа или нет? Пока не ясно.

  До рассвета я промучался тяжкими думами, по кругу, задавая себе одни и те же вопросы. Окончательного решения так и не принял и, решил на какое-то время забыть о сне. Однако день не заладился, и тут сработало все до кучи, не выспался, не мог сосредоточиться на делах, и все равно продолжал постоянно думать про артефакт. К вечеру немного отошел, известил отца о том, что еду в Бахмут, и подготовился к путешествию.

  Конечно, пускаться в дорогу по осени не очень хотелось, но и откладывать задуманное на потом тоже не следовало. И чуть только взошло солнце, а тяжелые тучи отнесло к востоку, позавтракав и, взяв в дорогу горячие пироги, приготовленные Оксаной Макеевой, мы выехали к переправе через Дон. Кони у нас были добрые, погода наладилась, припасов хватало и через трое суток, без всяких приключений, два молодых справных казака появились на хуторе Часов Яр.

  Кто мы такие, в поселении, где проживало всего семь семей, конечно же, знали. Бахмут недалеко, и потому казаки встретили нас как родных, а свое появление у них мы обосновали тем, что необходимо перековать лошадей. Разумеется, кузнец сразу же взялся за работу, а нас пригласили в дом хуторского атамана. И слово за слово, пока мы вместе со всеми местными мужчинами пили горячий взвар, я познакомился с нынешним хранителем артефакта Свиридом Трофимчуком, и вывел разговор на древние вещицы. Мне думалось, что придется применять свои таланты ведуна и убеждать Свирида показать амулет. Однако тот, вот же простая душа, в самом деле, не понимал что хранит, сгонял к себе в хату, и принес заветный металлический диск из черного железа.

  В итоге, я предложил размен, отдаю старику дорогой персидский пистолет с серебряными насечками, а он дарит мне амулет. Трофимчук согласился без всяких колебаний, для него, с любой стороны, это удачная сделка, и я получил то, что хотел. Все сладилось очень просто, сам ничего подобного не ожидал, хотя, наверное, так и должно было случиться, ведь диск находился не у врагов за тридевять земель, а у самого обычного старого казачины, которому оружие дороже железной побрякушки.

  Итак, на моей шее кожаный шнурок с древним артефактом и, не задерживаясь на хуторе, мы с Корчагой покидаем Часов Яр и, не смотря на то, что дело к вечеру, направляемся к Бахмуту. Прежде чем вернуться в столицу, хотелось погостить у сестры и односумов навестить. Но прежде чем попасть в мой родной городок, нам было суждено попасть в очередную переделку, которая положила еще один камушек в основание легенды о Никифоре Булавине.

  Размытая дождями дорога петляет по оврагам и холмам. Редкие рощицы и заросли кустарника взгляд не задерживают, и около часа мы двигались без остановок. И так продолжалось до тех пор, пока на нашем пути не встретился остановившийся на ночной привал переселенческий обоз, идущий с Украины в сторону Дона.

  На придорожной площадке стоит два десятка телег. Горит несколько костров, на которых в котлах готовится ужин, а рядом располагаются на ночлег мужчины, женщины и дети. Большинство из них выглядят как торговцы средней руки, одежда добротная, лица не заморенные, а в руках тех, кто расположился у огня, и готовит полевой обед, видны куски белого хлеба, сало и колбаса. Непонятно, что всех этих людей погнало в дорогу и, приблизившись к одному из костров, я громко спросил:

  - Здравия вам люди! Откуда будете и куда путь держите!?

  Вперед вышел низкорослый полноватый дядька лет сорока с роскошными усами, почему-то серого цвета, и сам спросил:

  - А ты кто таков хлопец, чтобы вопросы задавать?

  - Никифор Булавин, донской казак и вольный атаман.

  - Молод ты еще для атамана парень.

  - Это Дон, дядя. Здесь люди взрослеют быстро. Так кто вы?

  - Мы мастера из Сечи, самый лучший порох по обоим берегам Днепра делали. Теперь, по приглашению Ильи Григорьевича Зерщикова, хотим на Дону поселиться. Меня Савва Коротняк зовут, я в обозе старший.