Букет незабудок - Страница 14
Иногда в больнице у меня брали кровь, чтобы посмотреть за протекающими изменениями и убедиться – выбранный сценарий не делает хуже.
Перед выпиской из больницы Костя оформил отпуск, и эта новость первое время меня радовала. Я была еще не готова находиться в четырех стенах без присмотра, не осознавая до конца, на что способна. Эмоции постепенно возвращались в родных стенах, а вместе с ними раскрывались и новые раздражители обостренного восприятия. К примеру, я не могла выносить ароматизированные свечи, которые заботливо расставила чуть ли не в каждом уголке квартиры. Додумалась ведь еще купить с разными ароматами в сентябре! Заметила, что что-то не так, сразу же, как только Костя распахнул приглашающе дверь в квартиру. Сдержаться было невозможно, пусть я и пыталась делать перед отцом вид, что изменения не настигли меня. Пришлось тут же закрыть нос и рот обеими руками. Бормоча из-за преграды, я пыталась объяснить отцу, что не так, и позднее руководила из подъезда спасательной операцией по сбору и утилизации всех ярких баночек с мерзкой вонючей отдушкой. Только когда враги были пойманы, отсортированы и вынесены в уличный бак, а следом – открыты окна по всей квартире, я переступила порог.
На удивление, отец не стал на меня наседать. Наоборот, Костя вел себя спокойно, и я была ему за это благодарна. Не знаю, сколько еще могу прикидываться, что все хорошо и случаи с изменением восприятия редки. Казалось, если получится убедить отца, то и сама поверю.
Лавандовое постельное белье в комнате виделось насыщенно-фиолетовым и так мне даже больше нравилось. Опустившись на постель, я принялась рассматривать потолок. Острота нового зрения позволяла подметить на когда-то идеальной для меня белой глади множество царапин и неровностей. Хотелось пересчитать каждую. Найти все, что не замечала ранее. Я погружалась в процесс, пока чувства вновь не вернулись в норму, стараясь хорошенько запомнить разницу ощущений.
– Лучше особо не увлекайся, – подал голос отец. – Так можно зависнуть на неделю, а то и на две. Помню, после обращения сам заглядывался на сосновые иглы, гадая, сколько может разместиться на одной ветви.
– И сколько?
Отец замялся, не спеша ответить. Он лег, как и я, на постель, подложив руку под голову.
– Семь тысяч двести девяносто три, – равнодушно сообщил Костя и указал на микротрещину в потолке: – Видишь вон ту? Похожа на треугольник.
– Скорее на ромб.
Отец нахмурился и немного наклонил голову, чтобы сменить угол обзора.
– И правда.
Мы продолжали лежать и разглядывать потолок в тишине. Ну, в относительной тишине, если не брать в расчет гудение холодильника, журчание воды в батареях и диалоги, доносящиеся из включенного двумя этажами выше телевизора.
– Пап, – поняв, что мы с отцом впервые после происшествия остались одни, я решила задать вопрос, что давно крутился в голове: – Какое оно, первое обращение?
– Тебе страшно?
– Немного. Не знаю. Будет больно?
– Скорее неприятно. Но терпимо, вполне. Не как любят показывать в кино.
– То есть никакие кости не ломаются, одежда не рвется?..
Костя рассмеялся, но скорее вымученно, чем весело.
– Одежду лучше снять. Или хотя бы одеть свободного кроя. В идеале на завязках, если стесняешься. Неприятно будет выпутываться тонкими лапами из джинсов или облегающего платья. Учти только, что если останешься в одежде, выглядеть будешь… комично.
– В плане?
– Вот представь себе здоровенного черного волка, бегающего по лесу в ярко-розовой футболке со стразами.
– У меня отродясь таких не было! – я попыталась защитить достоинство своего гардероба.
– Это ты просто не помнишь, во что тебя поначалу наряжала мать, – Костя заулыбался, вспоминая.
– Пап, не уходи от темы.
Отец шумно выдохнул.
– Кости не то чтобы ломаются. Они скорее гудят, как в кабинете стоматолога. Создается неприятная вибрация, только без мерзкого сверления на фоне. Ты хочешь что-то еще узнать?
– Да, – в голове крутился еще один вопрос, но я совсем не знала, как его сформулировать, потому начала неловко: – А я буду, как бы это сказать, чувствовать себя собой?
– Что ты имеешь в виду?
– Когда обращаешься, ты помнишь, что происходило? Понимаешь, чего хочешь? Можешь влиять на процесс или превращаешься в безвольного пассажира на поводу у волка?
– Все не так однозначно, – уклончиво ответил отец. – Ты будешь помнить процесс обращения, мыслить, чувствовать. Волк – часть тебя, а не инородный захватчик, занимающий на время тело. Все действия будут исходить из уже имеющихся желаний и инстинктов. В этом и заключается главный подвох: то, что ты будешь хотеть сделать больше всего, волк сделает без промедления. Его никакие угрызения совести мучить не станут. Волк знает, чего хочет, и не приемлет полумер. И это может оказаться очень опасно для окружающих тебя людей. Во всяком случае, так повелось в нашей семье. У Дроздовых какие-то свои духовные заморочки, слияние с духом даже в обычное время. Не разделяю их взгляды и тебе не советую.
– А для вампиров? Для них мы опасны?
– Для них – в особенности. Мы звенья одной цепи, я объяснял тебе это уже в больнице. Волки контролируют популяцию вампиров, соблюдая баланс. Обезумевшим слабокровкам в цепи места нет. Воспитанники доктора Смирнова – это другая история.
– Получается, в цепи нет места таким, как Ник? Мне казалось, ты хорошо к нему относился до всего.
– Он не был безумен, – отец уточнил немного мягче, будто даже после всего сочувствовал Каримову. – В отличие от его матери. Я считал, что у парня есть шанс стать другим, но ошибался. И эта ошибка предъявила мне счет.
От упоминания Галины у меня свело шею и скулы. После обращения мое тело испытывало почти физическую ненависть к женщине, что ворвалась без спроса в наши жизни и выжгла дотла возведенный фундамент для дома под названием «счастье».
– Если бы я только знала, – задумчиво начала я, но Костя тут же прервал:
– Ты не могла знать. Я думал, ликантропия обойдет тебя стороной, но… первое полнолуние внесет ясность, а пока, – Костя поднялся с постели и с удовольствием потянулся, как пригревшийся на солнце кот, – лучше набирайся сил. Чем спокойнее и чище будут твои мысли перед обращением, тем легче станет в процессе.
– Сколько времени у меня осталось?
– Времени еще полно. – Костя обернулся через плечо: – Есть хочешь?
Я кивнула, и отец поспешно удалился из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Еще одно новое домашнее правило, к которому мне предстояло привыкнуть. С уединением можно было распрощаться.
Я продолжала лежать на постели, прислушиваясь к суете на кухне. Разбор доносящихся звуков действовал на меня успокаивающе. Стоило перестать анализировать, как все мыслимые и немыслимые тона превращались для слуха в нестройный оркестр. Мелодия хаоса заполняла сознание, вытесняя раздражающие зарождающиеся мысли. Пока у меня получалось игнорировать внешний шум только перед сном, если хорошенько устать, что было довольно проблематично в стенах больничной палаты. Спасали ежедневные тренировки без инвентаря. Несколько упражнений мне подсказал Костя, когда тело достаточно окрепло после случая в лесу.
Заставив себя подняться, я села за компьютерный стол и включила ноутбук. Яркость монитора неприятно давила на глаза, и я поспешно вспомнила комбинацию из клавиш, чтобы сделать свет мягче. Когда взаимодействие с ноутбуком перестало причинять физическую боль, я открыла браузер и принялась читать новости за прошедшую неделю. По словам Стаса, его отец на пару с Костей объяснили мое внезапное исчезновение со школьной дискотеки несчастным случаем в лесу. Мне хотелось узнать в деталях, как местные газеты интерпретировали случившееся, ведь нужно было возвращаться в школу. Если друзья, то и дело появляясь в больничной палате, по большей части избегали расспросов, то от других одноклассников подобной заботы ждать не приходилось. Нужно было подготовиться. Версии должны совпадать хотя бы в главном.