Букет белых роз (СИ) - Страница 25

Опять иду по своей дороге. На лифте — вниз.

Когда двери автоматически открылись, передо мной, серым воробушком, опять, окутанный аурой очарования, кружится белоснежный лебедь, а имя ему — Эрика Шайни.

— Хлоя, зачем ты взяла у диспетчера Слингби эту гадость?

Сердце дрогнуло от неожиданности.

— Просто… Так получилось, — страшно смущаясь, я ничего лучше ответить наставнице не могла.

— Для нас эти споры уже далеко не секрет. Этот диспетчер Эрик Слингби, заядлый курильщик, чуть не устроил пожар в библиотеке.

— Да вы с ним тёзки, - заметила я. - Сегодня как, дальше учимся?

— Сегодня ты можешь отдохнуть. Мне все равно не хватит времени. Через десять минут состоится собрание, потому сегодня не жди.

Эрика удалилась из коридора, а я в том же духе размеренно прошла к своему рабочему месту, устраиваясь там в гордом одиночестве.

Грелль

Уже как почти полтора месяца я оттрубил в курьерах. Некоторых постоянных клиентов уже встречаю с подарками. Но улыбнуться лишний раз боюсь. Если бы не мои акульи зубы. Могу только легонько дернуть уголками губ.

На работе, как всегда, Мурат взрывался подобно закопанной под ногами мине, стоило просто сказать что-то против. У этого человека цены на товар никогда не нормируются. То ему мало, то ему много. Вот просто регулярные скачки. Заказчики иногда даже спрашивали меня, почему букеты стали дороже, но мне оставалось лишь попросить расписаться и вернуть сдачу.

Причудливому работодателю норовило всегда делать всё по-своему, даже одно время чудилось, что скрупулёзно подсчитывающиеся им большие деньги Мурат не хотел раздавать нам по частям в качестве честно заработанного оклада; однако, через день, на моё большое счастье, мужчина отправился с Олегом Александровичем заграницу — за новыми цветами.

В отличие от работы, дома так же скучно. Утомляющее многословие в телевизоре в этот раз стало незаменимым нарушителем могильной тишины вокруг.

Телефон зазвонил так внезапно и громко, что я чуть не подавился салатом. Прервав трапезу, я посмотрел на сообщение.

«Дементьева, здравствуй, это Раиса Анатольевна. Тебя уже как месяц нет в школе. В чем причина? Если твои родители находятся заграницей, это еще не значит, что ты можешь прогуливать занятия. Я настоятельно требую, чтобы ты немедленно пришла».

Да, теперь не только я один буду дожидаться Юли.

Сообщения, содержащие одни только вопросы «почему ты не в школе? ты сейчас вообще где?» почти каждый день присылали её одноклассники. А также угрозы от классного руководителя. Но вот от родителей девушки ни единого звонка.

Если бы у меня был телефон, то я бы написал ей: «Слишком долго отсутствуешь. Возвращайся. Мне больше не с кем поговорить».

Сообщение было бы отправлено, и тогда я бы прочёл его сам. И удалил. Написал бы снова, и снова удалил. И так до утра…

Дурак я. Потому что жду её шагов….

Юлия

После настойчивого стука в дверь меня удивленно встретил у Алан Хамфриз. Он был одет в простые серые джинсы и облегающую чёрную водолазку, а на плечо было закинуто махровое полотенце.

Вероятнее всего, жнец сейчас принимал душ, если судить по стекающим с каштановых прядей каплям и по тому, что в области груди ткань вобрала в себя оставшуюся влагу.

— Здравствуй, Алан…

— Добрый вечер, Джулия, — сказал шинигами так, словно вовсе не ждал меня и не приглашал. Затем он освободил мне место в дверном проёме, сделав шаг назад и вправо. — Можешь заходить.

— Благодарю, — шагнув за порог его квартиры, вежливо поклонилась я.

В коридоре было относительно темно — источник света находился в соседней комнате.

Раздвинув ладонями кружевные занавески, я как по команде остановилась.

— Вот это да…

— Что такое? — не понял моего восхищения Хамфриз.

Мне трудно передать словами свои впечатления. Я осматривала непомерного размера цветы, словно красочные тропические пальмы, которые изогнуто уткнулись стеблями в потолок, а их крупные раскрытые бутоны будто почтительно склонились перед нами. Некоторые растения были и поменьше, но по образу и подобию были превосходны.

— Алан, это же прекрасно! Какая квартира! Это просто фантастика!

Я ощущала себя почти как дома. Со всех сторон изобильно лился сладкий аромат цветов. Пушистые, пурпурного цвета астильбы были словно облепленные цветным снегом. Стены украшены полками, заставленными камелиями, а с балкона выглядывали цветки рододендронов.

Все слишком красиво, но я влюбилась в это волшебство.

— И давно ты так устроился? Где же ты такие цветы сыскал? — повернулась я к Алану.

— Да так, — пожал плечами он. - Три года тому назад я должен был забрать душу одного британского ученого. Он как раз химичил в лаборатории, создавал новые виды растений и совершенствовал старые. Вот я и прихватил все, что там было.

— Здорово! Поделишься семенами?

— Всегда буду рад. Не прикасайся к «Янтоги», — заботливо предупредил он, когда я хотела тронуть пятнистый цветок пальцем. — Его листья очень липучие.

Я резко отвела руку назад и ещё раз окинула взглядом помещение, словно пытаясь сфотографировать его в своей памяти.

— Алан. У меня есть к тебе несколько вопросов. Почему некоторые теплолюбивые цветы без наличия солнца в мире шинигами продолжают расти? Почему те растения, которые выращивают в садах, находятся у тебя в комнате?

— Все дело в особом виде. Таких ещё нет у людей.

Когда чай уже был готов, я, опираясь о подоконник, поинтересовалась у Хамфриза:

— А сколько ты лет проработал в Департаменте? Я ведь здесь ещё только стажировку прохожу, сотрудников мало знаю. Расскажешь?

Алан с удовольствием ответил. Так же и на последующие вопросы, которые ни капли не утомляли его. Кажется, шинигами нравится. Мы довольно долго толковали обо всем, что только могло прийти в голову.

Говорили о небе. О недостающие в этом мире солнце. О жнецах. О вселенной. О её тайнах и соседних галактиках. О работе. Но в особенности мы обсуждали любимые виды цветов и вместе изучали новые, неопознанные еще пока человечеству, читали об этом в имеющихся у Алана книгах и тем самым, продлевали свою теплую беседу допоздна.

Мы так увлеклись этим разговором, что я даже забыла рассказать жнецу всю правду обо мне, хотя заранее собиралась это сделать.

В последний момент идея восстановилась в памяти.

— Алан, тебе можно открыться? — Опираясь руками о край стола, я присела напротив него.

— В чём дело? — спросил шинигами, не донеся кружку до рта.

Он терпеливо ждал моих слов.

Я хочу ему сказать, что на самом деле никакая не жница, а непонятно кем забранный простой человек. Я хочу снять линзы, чтобы доказать то, что не пытаюсь шутить. Он должен понять меня.

Сжигая все мосты, я перевела дыхание, чтобы наконец разложить карты и сорвать завесу притворства:

— Понимаешь, в действительности, меня…

Тут Алан внезапно вскочил со стула и отошёл на несколько метров. Застыл.

Его сжатые ладони мелко дрожали, словно вибрирующие струны. Потом — сильнее. Тихий стон вырвался из мягких уст. Припадок начался совершенно внезапно.

Алан задыхался, падая на колени и хватаясь за ткань в области сердца. Звонко разбившись, от керамической кружки осталось несколько осколков.

— Что с тобой, Алан? — В ужасе подбежав к нему, я прикоснулась к его дергающимся от судорог плечам. — Ты…

— Мне плохо, — в конвульсиях прохрипел он. — Г…Господи, теперь и ты знаешь…

— Алан…?

— Джу..л…и… — оскалившись, проронил шинигами.

Я отчаянно хватаю его за руку. Алан истово превозмогал приступ, хватая ртом воздух.

— Держись, Алан, прошу тебя… Не брошу. Я тебя ни за что не брошу.

Слишком тяжело было переправлять его в соседнюю комнату. На каждом шагу его ноги подгибались, но вскоре Алан лежал на своей кровати.

Смочив водой платок, я приложила его ко лбу жнеца, который устало прикрыл веки. Убедившись в том, что жнец не уснул, я присела около него.