Букет белых роз (СИ) - Страница 10

— Кто «она»?

Сатклифф выглядел радостным. И был сильно пьян. Весёлый и пьяный. Пьяный и весёлый. Какой же он идиот!

— Не скажу, это секрет.

Запах спиртного ударил по носу. Вцепившись за майку Грелля, я притянула его к себе. Жаль, что нас разделяла решетка. На расстоянии пяти сантиметров друг от друга я осознала, что мне становится только хуже.

— Ты неисправимый, — шепотом ему в губы.

— Как и ты, Юли…

— Не переводи стрелки. Сейчас мы о тебе говорим. Хотя, чему я удивляюсь — рано или поздно это должно было произойти.

В эту минуту для меня существовал только он и никто больше: ни полицейский, ни отец, ни проститутки. Только этот безумец.

Я сняла с него очки, заметив, что белки глаз шинигами были сплошь в красной сетке полопавшихся сосудов. Мои пальцы сжимают слишком сильно, почти с дрожью, ткань синей футболки. Грелль улыбался, в отличие ото всех. На мне надета совсем иная маска чувств и эмоций.

— Если тебя в одночасье выпустят, я припомню тебе всё…

— Дочка, успокойся, сейчас всё разрешится. Пожалуйста, будь сдержанней, — тихо, но строго процедил отец.

— Да-да! — Грелль кивал, касаясь носом моего.

— Эй, дружище! — крикнул кто-то неподалёку.

— Чего? — обернулся через плечо жнец, чья майка была ещё в моих руках.

— А тебя как зовут? Я просто забыла, — вдруг отозвалась одна задержанная, громко смеясь, после чего был слышен всплеск пьяных женских голосов.

— Гриша, — ответил Алый, снова поворачиваясь ко мне, и обдал ледяным дыханием шею. — Юли, детка, забери меня… прошу…

До предела. Боль в висках острее обычной.

— Забрать? — крайне удивилась я с усмешкой на губах. — Если по правде, то тебе за все твои проступки самое место здесь.

К моему уху прикоснулись его влажные губы. Они умоляли гораздо тише:

— Не оставляй меня.

Я злилась, но все-таки сильно переживала за него.

— Я же тебя предупреждала, безумец…

— Так получилось. И я здесь не причём, ещё раз повторюсь!

— Что-то мало верится. Мне бы хотелось знать, кто тогда причём и не врешь ли ты мне.

— Клянусь тебе, Юли, — отчаянно прижал он руку к сердцу, словно собрался вырвать его из груди.

Отец все время наблюдал за этим.

— Так… Сержант, расскажите нам, что произошло.

— Конечно, — сказал мужчина с осанистым видом, — этот молодой человек был очень пьян, когда мы задержали его. И это для нас случай ординарный. Но юноша кричал чьё-то имя… Вам знакома эта особа: Юлия Дементьева?

Звал… меня?

— Как? Кричали на всю улицу чье-то имя?

— Да, — спокойно кивнул мужчина.

— Но ведь… а как же ограбление?

Страж порядка вскинул брови.

— Что, простите?

— Разве они не ограбили ювелирный? — повторила я ещё раз.

— Кто — они?

— Гриша… и две девушки, — показала я рукой на задержанных.

Мужчина поправил козырёк на форменной фуражке, пригляделся ко всем находящимся за решеткой и в один миг поразил меня простым, но неожиданным ответом:

— Нет, к вашему сведению.

— Как? — растеряно смотрела я то на отца, то на сержанта, то на Грелля. — А… а как же новость по телевизору?

— Так это был вовсе не он. Этот гражданин был задержан совершенно в другом месте и по другим обстоятельствам, а ограбление, да, было.

Ничего не пойму. Это лабиринт с ловушками. Это липкая паутина без паука.

— Тогда…

— Юль? — Отец забеспокоился.

— Тогда почему преступник так был похож на моего друга?

— Видимо, вам показалось, — пожал плечами полицейский.

Мои губы напряженно сжались.

— Извините, у моего друга депрессия, вот и выпил немного

— Немного? — тихо засмеялся мужчина.

— Ну много. Какая разница?..

— Не волнуйся. — Отец успокаивающе сжал мое плечо.

Мы оказались вне отделения. Намного прохладнее. Намного свежее, чем внутри.

— Забрали своего друга? — поинтересовался таксист, делая потише музыку, которую слушал во время ожидания нас.

— Как видите сами, — ответил отец. — Мы возвращаемся.

После этого машина плавно тронулась, зашуршали колёса.

Жнец, пребывающий в крепких хмельных объятиях сна, дышал мне в плечо. Он напомнил мне сладко спящего ребёнка около матери. Наши ладони слегка соприкасались при резких поворотах на перекрёстках.

Разные роли, новые сценарии, новые сюжеты и актёры. Это театр моей жизни. Интересно, как я назову эту пьесу?

Иногда в глаза бил свет фонарей. Отец не оборачивался к нам. Казалось, он внимательно изучал ночной город на переднем сидении такси.

Владимир Дементьев. Он такой. Готов безоглядно идти на риск, помогать ближним, не прося взамен ничего. Он горячо любит нас и готов ради меня даже отдать свою жизнь.

Наконец улыбнулась и я.

«Спасибо большое, что ты есть у нас, папа…»

***

Я открыла ключом дверь. Отец часто подхватывал падающего жнеца и тихо ругался.

А когда родитель подбирал вывалившееся вещи из сумки, я удерживала в своих руках шинигами. Все закончилось тем, что была под натиском мужского тела тесно прижата к стене. Голова Сатклиффа уткнулась мне в лицо, а конский хвост, елозивший по стене, разлохматился, и некоторые пряди прилипли к лицу и шее. Стало труднее дышать.

Я свела брови к переносице, сжала зубы, когда напрягла мышцы. Но удержать жнеца не смогла - отец успел помочь. Затаскивая спящего жнеца в гостиную, мы повалили пьяного диспетчера на диван.

— Пусть он у меня отлежится день, а потом я отправлю его домой, — решила я вслух, присев на край.

В этот время отец пересчитывал деньги в кошельке.

— Дочка, как знаешь. Мне уже пора. — Отец только собрался уйти, как вдруг обернулся через плечо и с улыбкой наказал: — И смотри, без глупостей тут.

— Обещаю, — безжизненным голосом отозвалась я.

Позже за окном были слышны звуки машины.

Он уехал.

Аэропорт Шереметьево - следующий пункт.

Я всегда жила так и видела отца чаще по телевизору, нежели дома. Он такой работящий, ведь для него труд — это всё.

Грелль во сне все так же протяжно стонал и крутился на диване.

— Дурак ты, — улыбнулась я, погладив жнеца по волосам, — самый настоящий. И почему я терплю тебя? Сама не понимаю. Только сумасшедший может пустить на порог такого… Значит, я сумасшедшая… Хм, за тобой глаз да глаз нужен, Грелль, — мои тёплые пальцы коснулись его руки, такой ледяной и бледной.

Я продолжала гладить длинные пальцы Сатклиффа, затем прижала его ладонь к своей щеке, чтобы ощутить, насколько сильно жнец замёрз.

Наверное, я совершила глупость еще в самом начале пути, когда спонтанно приняла предложение Уильяма приглядывать за наказанным шинигами, но крайне непослушным и безумным. Меня подвела самоуверенность. Я знала наверняка, что с Греллем проблем не будет. Остался только глубокий осадок. Сейчас, пока Грелль крепко спит, я не могу успокоиться.

Выйдя на улицу, я села на холодный каменный приступок, обхватив колени.

Улицы были пустынны. Звезды сияли, ночь была тихая и тёплая.

А в мыслях только он. Почему именно сейчас я начинаю замечать, что жнец намного красивее, чем раньше?

Я неожиданно вспомнила кое-что из сказанного полицейским. Грелль звал меня, даже будучи пьяным. Удивительно. И ещё больше интересно то, что мой продольный шрам на руке отец вовсе не заметил.

Чувствую себя разбитой. Посидев ещё немного во дворе, я вернулась домой. Грелль все ещё спал в гостиной на диване, что-то шепча одними губами.

Имя, фамилия… Юлия Дементьева… Прокричал несколько раз. Громко. Отчаянно.

Прошла мимо, вверх по лестнице — и уже у кровати медленно, задумчиво стягиваю одежду.

«Ты все ещё зовешь меня, Алый Шинигами? Почему? Я же прекрасно знаю, что ты мечтаешь сбежать от меня. Но, знаешь, я часто вспоминаю ночь нашего знакомства…»

***

Накинув халат, я подошла к окну, чтобы распахнуть шторы и впустить солнечные свет в комнату. В оконном проёме на бледно-голубом горизонте виднелись нежные палевые облака, заслоняющие собой солнце.