Буйный бродяга 2014 №2 - Страница 10
Разработка лево-либертарианской теории может показаться со стороны самоубийственным скачком в заросли тернистых хитросплетений. Это невозможно, решите вы. И, конечно, тетралогия "Звездная фракция", "Каменный канал", "Подразделение Кассини" и "Небесный путь", созданная Маклеодом с 1995 года, не содержит окончательных ответов. Но острый ум автора и едкий юмор делают чтение более чем стоящим — и, безусловно, напрашивается вопрос: кто этот парень? Откуда взялись его убеждения? Маклеод согласился ответить на некоторые из этих вопросов по электронной почте.
— Есть догадка. Глазго в Шотландии славится левыми традициями не меньше, чем любой другой европейский город. Поэтому я предположу, что вы из семьи троцкистов, работавших на городской верфи. Ваши сведения о левой фракционной борьбе слишком глубоки, чтобы не быть взятыми из реальной жизни.
— Вовсе нет! Мои родители были довольно консервативными и глубоко религиозными шотландскими горцами. Некоторое количество радикализма, рассеянное среди нашей родни, восходит к борьбе мелких фермеров XIX века и опыту двух мировых войн. Мои родители были твердыми сторонниками социального государства и столь же убежденными противниками социализма. Они решительно не одобряли моего интереса к троцкизму. Естественно, я считал их ужасными реакционерами, хотя это было далеко не так. Они принадлежали к поколению, победившему фашизм и создавшему государство всеобщего благосостояния, — и никогда не шли дальше этого идеала, но никогда и не отступали от него.
Во всяком случае, я стал левым не благодаря влиянию моей семьи или даже рабочему движению на клайдсайдских верфях, но так же, как многие мои школьные товарищи, — путем довольно скромного участия в молодежной контркультуре. Может показаться смешным, что группа подростков в шотландском Гриноке увлеклась чтением Маркузе, Малькольма Икса и Джорджа Джексона, RD Laing и Тимоти Лири, так называемым самиздатом и покуриванием конопли время от времени, но так оно и было. В атмосфере начала 70-х в Великобритании, больших стачек судостроительных рабочих и возмущения в Ирландии мы принимали власть трудящихся как должное. 1968 год случился не так давно, польские события 1970 были еще ближе, и крупные стачки были довольно частыми. Как говорит один из персонажей "Звездной фракции": "Я видел как рабочий класс делал историю, и это не забывается."
— Но как троцкист заинтересовался либертарианством?
— После окончания университета Глазго я стал аспирантом в Аксбридже, недалеко от Лондона, и сразу же попал в самую гущу политической активности. Я присоединился к Международной марксистской группе и принимал участие во многих кампаниях по разным вопросам, на территории кампуса и вне его. В Лондоне во второй половине 70-х происходило множество столкновений. Я поселился в официально зарегистрированном сквате с ребятами из Ирландии и Курдистана, так что жизнь была интересной. После этого я жил в Финсбери Парк, в Северном Лондоне, и вышел из Международной марксистской группы, а затем вступил в Коммунистическую партию в середине 80-х, как раз когда она начала распадаться. Должен сказать, что мне нравилось в Компартии больше, чем в троцкистских организациях, — атмосфера была намного более свободной, и думаю, что именно там я избавился от фанатичного догматизма. Тем временем, изучая другие политические движения, я наткнулся на Либертарианский Альянс, и это, а также дебаты в Коммунистической партии и кризис Восточного блока заставили меня размышлять о социализме гораздо дольше и напряженнее, чем раньше.
— Пока я не прочитал "Звездную фракцию", ваш первый роман, я и не знал что вы получили две награды от Прометеевского общества за лучшее либертарианское научно-фантастическое произведение. Довольно забавно, потому что героем "Звездной фракции" является Мо Кон, возглавляющий Коллектив рабочей обороны имени Феликса Дзержинского. Вы на самом деле синтезировали какую-то модель левого либертарианства? Или просто дурачитесь?
— Я не дурачусь, но если я создал лево-либертарианское мировоззрение, то сам был бы рад узнать, что это такое! Я на самом деле согласен с большим количеством идей и позиций либертарианцев: например я против контроля над огнестрельным оружием, запрещения наркотиков и так далее, так что я очень горжусь этими двумя наградами. Я думаю, что у классического либерализма — который теперь называется либертарианством — и классического марксизма гораздо больше общего, чем многие полагают. Классический марксизм очень отличается от троцкизма или любого из других видов ленинизма, но я считаю, что даже они пришли в упадок начиная с 70-х годов ХХ века. Левизна теперь в большей степени ассоциируется с репрессиями и регулированием, чем с восстаниями и освобождением.
— Разве не величайшим препятствием на пути к объединению левой и либертарианской идеологий являются трения между концепциями личных прав и социальной справедливости? В "Звездной фракции" вы изображаете Великобританию расколотой на бесчисленное множество крошечных государств, каждое со своими собственными законами. Это подлинная либертарианская утопия в том смысле, что возможны различные подходы к построению общества, но в то же время жизнь в пределах многих этих мини-государств превратилась в ад.
— О, конечно, это часть замысла "Звездной фракции". Оставляя в стороне элемент левизны, это действительно попытка высветить противоречия внутри идеи либертарианства. Если культурные, религиозные и другие меньшинства образуют небольшие замкнутые общины, они становятся деспотичными, но если они не закрыты и являются частью более широкого сообщества, то исподволь меняются сами. Либертарианцы, в сущности, отрицают ценность иных мировоззрений и образа жизни, делая ставку на постепенную ассимиляцию. Так ли это на самом деле — остается на усмотрение читателя.
— Удивительно, как редко здесь, в Силиконовой долине, можно даже услышать термин "рабочий класс". Конечно, существует и огромное неравенство доходов, и эксплуатация временных работников, и все такое. Но здесь регистраторы и секретари имеют больше шансов получить долю в стартапах новых компаний, чем где бы то ни было. Так называемая новая экономика, о которой все говорят и пытаются сделать вид, что пролетариат является ископаемым. Это не совсем так в ваших книгах, верно?
— Я согласен с определением старой социалистической партии Великобритании, что любой, кто должен трудиться на кого-то другого ради заработка, является членом рабочего класса. Вы можете иметь акции, но могли бы вы уйти в отставку и жить на это? Если нет, то вы все еще в составе рабочего класса! Конечно, существует проблема перекрывающихся множеств, нечетких определений, и Силиконовая долина в настоящее время является своеобразным феноменом классовой мобильности в США... Но в своих произведениях я предполагаю, что даже если тяжелая и грязная работа будет и дальше перекладываться на машины или трудящихся так называемого третьего мира, всё-таки доля населения, зависящего от оклада или зарплаты (дополняющихся, возможно, самозанятостью и спекуляциями), будет возрастать. Даже в "Звездной фракции" положение изменилось ненамного — почти каждый в этой книге хоть чуть-чуть, но капиталист.
[Но] сопротивление и революции в моих книгах не обязательно относятся к рабочим даже в самом широком смысле, и они даже не социалистические. Они представлены как народные восстания против Нового Мирового Порядка, которые сами по себе могут привести только к дальнейшему кризису общества: "То, что мы принимали за переворот, было только мигом падения".
— Ваш третий роман , "Подразделение Кассини", произвел на меня впечатление менее политизированного, чем два предыдущих. Ваш американский издатель, кажется, считает, что серьёзность ранних произведений может отпугнуть американскую аудиторию. Но я не хотел бы, чтобы вы расширяли свой тираж, размывая идейную составляющую.