Будни и праздники - Страница 129

— Этот, — подтвердил Шалдаев. — Я посчитал, по шестьдесят центнеров с небольшим тот хлопок дал. Тонкий! Жаль только, мало его было. А секрет вот в чем. Как мы пашем? На тридцать-сорок сантиметров. И каждый куст растет как бы в маленьком горшочке. Как ему развиваться? С боков — соседи. Вниз бы пошел — да там поддон, твердый, как камень. А если вспахать этот поддон, пойти глубже сантиметров на тридцать-сорок, а? Вот мы и дадим хлопку волю: расти, питайся, давай урожай. На тех одиннадцати рядках я так и сделал. Плуг специальный соорудил, да, видать, слабоват оказался — сломало его. Целина там, под покровом-то, глубинная, тысячелетняя целина!

— Мертвая земля, — осторожно заметил Назар.

— Правильно, мертвая там земля, — подтвердил Шалдаев. — Но это не страшно. Поднимем ее, слоями поместим между почвой, да удобрениями органическими сдобрим — она быстро переродится и начнет давать нам богатый урожай.

Посыпались вопросы. Шалдаев отвечал, если мог, на иные искали ответ сообща. Спорили и советовались, не торопясь говорили и спрашивали откровенно, с единственным желанием — все понять. И хотя не было сказано слов о том, что пойдут они на поднятие второй целины, но по общей заинтересованности, по обстоятельности вопросов, которые задавались сейчас, Назар понял, что пойдут, и уже готовятся к этому, и в этой подготовке они становились едиными, как одна семья.

В тот же день Назар зашел в партком и рассказал секретарю бюро Муратовой о задуманном бригадой поднятии второй целины. Розу Ибрагимовну Назар знал со школьных времен — она была у них классным руководителем — и потому был уверен в полном понимании. Так оно и произошло: выслушав Назара, Муратова поднялась и со свойственной ей стремительностью повела его к директору.

Турсунов подписывал бумаги, которые ему подкладывал топтавшийся возле стола главный бухгалтер Бури Намазов.

— Я занят, — сказал директор.

— Сейчас ты все бросишь, — многозначительно сказала Муратова и, указав Назару на приставной столик, пригласила его сесть, а сама села напротив.

После того как была подписана последняя бумага и директор с облегчением откинулся на спинку кресла, Муратова попросила Назара повторить свой рассказ. И пока Назар говорил о второй целине, о том, как пришла к ним идея и что надо делать, чтобы осуществить ее, Муратова таинственно улыбалась, не спуская глаз с мрачного директорского лица. Она ждала, когда и он наконец улыбнется. Ведь вот он, громаднейший резерв увеличения урожайности! Сама она уже видела начало почина, который, без сомнения, будет поддержан в районе. Простота идеи и большой ее эффект подсказывали, что к ней не останутся безразличны и в области, и в республике. Получать десятки центнеров дополнительного урожая на старопахотных землях, где давно исчерпаны резервы, — это же и общегосударственное дело. Это и всесоюзная слава, как у злобинцев или ипатовцев. И начнется этот почин в их совхозе, поддержанный партийной организацией под ее, Муратовой, руководством. Но почему же молчит директор? Неужели опять осторожничает? И бухгалтер, оставленный ею в кабинете, был равнодушно-скучен. Он сидел у стены и, придерживая на коленях папку с бумагами, равнодушно оглядывал кабинет и подсчитывал, между тем, во что обойдется совхозу эта затея. Двойная глубина пахоты — значит, двойной или даже тройной расход горюче-смазочных материалов, перерасход фондов, выговоры, унижения… И плуг нужен прочный, многоярусный. Самим не сделать такого — не завод. Один? Но в совхозе более пяти тысяч гектаров пашни. Нужны «С-100», а их во всем районе десятка не наберется. Прибавка урожая при такой кустарщине не перекроет затрат — значит, поднимется себестоимость, а за это бьют не только бухгалтеров. Намазов покосился на директора и понял, что идея не вдохновляет его, но он молчит, не имея права гасить трудовой порыв. Вот как загорелись! Им не объяснишь, что мероприятия должны проводиться в масштабе страны с подключением промышленности, при централизованном специальном финансировании, а их преждевременная самодеятельность ляжет тяжелым бременем на совхоз.

Директор слушал Назара и тоже мысленно прикидывал, что, кроме хлопот, может дать эта неожиданно появившаяся в совхозе бригада и ее необузданный бригадир. Ведь кипит как! Эн-ту-зи-аст… А был тихий, скромный парень! Этот момент особенно остро заинтересовал Турсунова. Подросла смена? Вторая целина, о которой так увлеченно говорил Назар, представлялась Турсунову следствием появившейся прежде безнарядной бригады, как убедительное требование времени — искать резервы производства, идти в глубь. И этот мальчишка осознал это, увидел глубинные резервы. Вот что задевало сейчас самолюбие Турсунова, заставляло проявлять сдержанность под обстрелом восхищенных взглядов Муратовой, гордившейся своим подопечным.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетел разъяренный главный инженер Хакимов. Он ткнул пальцем за спину, где в приемной перед распахнутой дверью топтались Шалдаев, Бабаяров и Палванов, и объявил:

— Все! Я не могу с ними нормально говорить. Не мо-гу! — и пригласил их в кабинет: — Вот вам директор, он подписывал вам договор, и получайте с него технику, какая нужна вам. А у меня такой нет. Я ее не делаю. — И тут же обрушился на Назара: — А ты не знаешь, какие у нас трактора? Я что — рожать тебе их буду?

— Тише, тише, — постучал по столу Турсунов, наполнил пиалу чаем и подал ее Хакимову. — Плесни в себя, а то перегреешься.

— Они меня до предела вымотали!

— Входите, — пригласил рабочих директор. — Что случилось?

— Трактора дает недоремонтированные, — сказал Шалдаев, первым ступив в кабинет.

— А я, что ли, их ремонтировал?! — взорвался Хакимов. Пересиливая гнев, торопливо выпил чай и ткнул пальцем в Бабаярова. — Вот он их ремонтировал с сынами своими. Ясно? Ваш член бригады. С него и спрашивайте.

— А спокойнее можешь объяснить? — покачал головой директор. — Кипишь, как самовар.

— Не могу, Марат Касымович. Их десять человек пришло, и каждый тычет: это не так сделано, здесь не то поставлено. А ведь сами эту технику ремонтировали, сдавали мне как готовую. Сами или нет, Бабаяров? Или из Ташкента к нам приезжали сеялки чинить?

— Ишь ты, сами! — выступил вперед Шалдаев. — А запчасти ты давал. На этом тракторе, что ты даешь, все, считай, поношенные: пальцы стучат, маслонасос…

— Нет у меня других тракторов, — развел руками Хакимов, распахнул куртку, вывернул карманы. — Видишь — нету!

— А мы не просим новые. Дай старые, только дефектную ведомость составь, запчасти выдели и оплати ремонт, — сказал Шалдаев.

— Видали, чего хотят? — Хакимов возмущенным взглядом обвел всех сидевших в кабинете.

— По-моему, все правильно, — весело заметила Муратова.

— Что правильно? — уставился на нее Хакимов.

— Сообразили сразу, что к чему. Хозрасчет! Великое дело, а?! — сказала Муратова и, перекинув взгляд с топтавшихся у двери рабочих на директора и главного инженера, старалась объединить их своим восхищением. — Раньше им было безразлично, как ремонтировалась техника: все потери списывал совхоз. А теперь им самим за все платить придется, а значит, — терять заработок. Вот и требуют гарантированного ремонта. Правильно я поняла, Степан Матвеевич?

— Ну! — кивнул Шалдаев.

— Плати, Хакимов, — распорядился Турсунов. — Составь дефектную ведомость, дай запчасти и оплати людям работу.

— Да они, знаешь, как пишут: чуть износилась деталь — бракуют, требуют все новое. А где мне их набрать?

— Пойдем посмотрим, — поднялся директор.

За директором вышли Хакимов и рабочие. Муратова поднялась и, раздумывая, почему ушел от разговора директор, тоже вышла из кабинета. Назар с недоумением смотрел на нее, а она делала вид, что ничего не произошло, даже подбадривающе улыбнулась ему. За ними вышел Намазов, закрыл директорский кабинет и, облегченно вздохнув, пошел в бухгалтерию.

Зима прошла быстро. Снег продержался три недели и растекся по земле ручейками. Синью заискрилось небо, поплыли по нему белые облака, такие редкие на юге. Случалось, по ночам падал еще снежишко, но не мог он прикрыть пробившейся изумрудной зелени, а с восходом солнца и вовсе исчезал.