Будни и праздники - Страница 123

— Это мы еще посмотрим, кто кому будет давать шанс, — крикнул он с порога.

Оставшись один, Дмитрий разжал кулак: коробка спичек была смята.

На дворе — поздний вечер. Шумит голыми ветвями Сухой Парк. Как всегда к ночи из степи дует сильный ветер.

Дмитрий сидит за столом. Перед ним книга, вот уже два часа раскрытая на одной и той же странице, и пепельница, полная окурков.

В дверь негромко постучали.

— Да, — отозвался Дмитрий.

Вошла Наташа.

— Можно?

Дмитрий быстро поднялся, привел себя в порядок — поправил волосы, застегнул рубашку.

— Проходи.

Она села на стул и закурила, загадочно глядя на Дмитрия широко распахнутыми чайными глазами.

В комнате горела неяркая настольная лампа, и Дмитрий направился было к выключателю, чтобы зажечь верхний свет.

— Не надо, — тихо попросила она.

Он повиновался.

В сумерках ее лицо и фигура казались особенно красивыми. Но Дмитрий вдруг ясно понял, что не испытывает к ней ни малейшего влечения.

Наташа курила, закинув ногу на ногу и продолжая смотреть на него.

— Да, я тебя понимаю, — наконец проговорила она, по-прежнему не сводя с него глаз.

Он вдруг заметил, что взгляд у нее полуприщуренный, почти как у Кайтанова.

— Я тебя понимаю, — повторила она. — Ты зол на Бориса из-за меня. Хочешь отыграться. Тем более подвернулся случай.

— С Борисом у нас конфликт на сугубо производственной почве, — сдержанно возразил он. — Вернее сказать, на нравственно-производственной. Ты тут абсолютно ни при чем.

Похоже, она почувствовала себя уязвленной.

— Ты все такой же. Такой же недалекий мальчишка. Тебе наконец-то повезло, жизнь свела тебя с настоящим человеком, у которого можно кое-чему научиться. А ты вместо этого держишься за пустые принципы.

— Это твой-то Борис — настоящий человек? — вскипая, спросил Дмитрий.

В ее глазах вспыхнуло пламя.

— Он — хозяин жизни. Это, если хочешь знать, тоже талант, тоже — от бога.

— У тебя жадность к тряпкам, видимо, тоже от бога.

— Тряпки… — она наклонилась к нему всем корпусом. Чувственные губы сложились в презрительную усмешку. — Бедный мальчик, — прошептала она. — Ты что же это вообразил? Что стоит тебе где-то наболтать лишнего — и дело сделано? И тебя будут носить на руках? А те серьезные люди, под которых ты гнусно копаешь, встанут на колени и начнут посыпать голову пеплом?

— Зачем ты пришла? — резко, даже грубо перебил он ее. — Уходи.

— Хочу предупредить. По старой дружбе…

— Предупредить?

— А ты думал!

— Это вам нужно бояться.

— Да? — ее лицо исказилось, став злым, некрасивым. Она резко поднялась, взявшись рукой за ворот своего платья, и прошептала: — Вот порву сейчас на себе платье и начну кричать, что ты меня насилуешь. Свидетели найдутся, не волнуйся.

Она в упор смотрела на него.

Дмитрий почувствовал, что если дрогнет хоть на миг — она приведет угрозу в исполнение. Держаться, приказал он себе, подавляя подступившую было слабость.

Потом улыбнулся:

— Спасибо, что предупредила.

Быстро отошел к двери и резко распахнул ее.

— Кричи, если хочешь. Я думаю, что найдутся и другие свидетели, которые подтвердят, что ты — обыкновенная истеричка.

Она перевела дыхание и опять опустилась на стул.

— Не к спеху. Главное — чтобы ты понял. Тут, между прочим, полтора года назад утонул один бухгалтер. В Амударье. Шляпу нашли, а самого нет. Говорят, собирался куда-то писать жалобу…

— А цепко ты держишься за своего Кайтанова. Даже при твоих-то аппетитах. Должно быть, он и в самом деле мошенник высокого класса. Прошу прощения — деловой человек.

— Все эти пошлые оскорбления выдуманы ничтожными людишками вроде тебя, чтобы оправдать собственное убожество. Меня этим не проймешь.

— Это сразу заметно. — Он помолчал, затем проговорил в раздумье: — Когда Борис привел меня в твой дом, я поначалу поразился. Хотя и говорят: гора с горой не сходится, а все же… А теперь я не удивляюсь. Вы с Борисом просто обязаны были встретить друг друга… Но в искренность ваших чувств я не верю ни на йоту. Когда его прижмут, ты переметнешься. Как крыса с тонущего корабля. Хотя Борис — какой он корабль! Коряга на чистой воде…

— Значит — нет? — полуутвердительно спросила она.

— Нет.

— Тогда — готовься.

— Готовьтесь и вы, — ответил он ей в тон.

Утром, спускаясь по лестнице, он зашел на второй этаж. Подошел к комнате Лены, осторожно постучал в дверь. Ни звука в ответ. Значит еще не приехала. А жаль! Кажется, увидел бы ее сейчас — и почувствовал бы себя уверенней.

Вздохнув, он вышел из общежития, направившись на участок через Сухой Парк. Было чувство, что некий узел затянулся до предела.

Уже несколько дней возле Парка велись какие-то работы, на что Дмитрий, поглощенный последними событиями, не обращал внимания. Но сейчас он увидел, что экскаватор прокопал канаву, куда положили трубы, по которым вода уже стекала в арычную сеть.

Город упорно сражался за свой Парк.

В конце аллеи по дорожке расхаживал Чума. Дмитрий поспешил навстречу.

— Ну что?

— Да вот, договорился со своими. Упираются, конечно. Но ничего, отпустят. Заявление подписали. Так что приду, слышишь, мастер?

— А может, лучше не надо? — задумчиво спросил Дмитрий.

— Как — не надо?!

— Пусть остается все, как есть. Я уеду в Ташкент, ты — втыкай свои деревяшки…

Чума даже зубами скрипнул.

— Да ты что, мастер! Взбаламутил воду, люди к тебе потянулись, а теперь на попятную?! Да это… это же хуже предательства! Да ты что? — продолжал он, пристально вглядываясь в лицо Дмитрия. — Ты же потом сам себя всю жизнь человеком считать не будешь.

— Посмотри… — задумчиво проговорил Дмитрий, будто не слыша собеседника. — Сколько усилий, чтобы озеленить Парк, а все равно Сухой… Может, не стоило и сажать…

— Не то говоришь, — зло отчеканил Чума. — Будет Парк! Будет, понимаешь! Только не сдаваться! Воду уже пустили, теперь соль надо вымыть к чертям собачьим! А так сидеть, сложа руки, конечно, все засохнет. И этот Парк, и все другие.

— Чего орешь? — спокойно сказал ему Дмитрий. — Знаешь ведь, что никуда я не уеду. Просто мне хочется знать, ты-то сам веришь, что будет по-нашему?

— А какого рожна я подходил бы тогда к тебе?! — еще пуще заорал Чума. — Будет по-нашему! Слышишь, обязательно будет!

Вода стремительно прибывала. Здесь, где они стояли, арык немного осел и вокруг растекалась широкой лужей, подступая к корням деревьев. Казалось, те сами тянутся к ней.

Люди вдруг заметили, что давно уже стоят на мокром.

— Вот, туфли замочили, — сказал Дмитрий.

— Туфли, мастер, это дело десятое. Лишь бы порох оставался сухим.

Шалдаев вышел за калитку посмотреть, не идет ли машина, и увидел, что порывистый ветер утих и пушистыми хлопьями повалил снег, устилая пышными перинами дороги и крыши домов. За какую-то минуту улица сказочно преобразилась. Шалдаев не торопился в дом. Чувствуя, как хлопья снега ложатся на голову, покрывая ее немыслимым малахаем, как побежали по его продубленной солнцем и ветром шее холодные ручейки, он все стоял и смотрел на разыгрывавшуюся перед ним кутерьму. Снег, как и дождь, — к удаче. А она ему сейчас очень нужна. Очень!

Он запрокинул голову и посмотрел в небо, в мутную белизну, откуда сыпались снежинки. Словно запрещая следить за таинством своего рождения, они залепили ему глаза. Шалдаев засмеялся, смахнул с лица снег и вошел в дом.

Варвара Ивановна увидела заснеженного мужа и кинулась искать в узлах полотенце, причитая: не хватало еще заболеть в дорогу. Шалдаев молча вытерся и пошел кружить по дому, подбирая последние вещи. Поднял какие-то бумаги и насторожился.