Будни и праздники - Страница 112

— Был бы директором рыбзавода — потерпел бы такого заправщика?

— Это все теоретические споры. Я отвечаю за свой участок. Был бы местным директором — выгнал бы толстяка к чертовой матери. Да еще поддал бы коленкой под зад. Но в данной ситуации он меня устраивает и даже мне выгоден. Вот, — он показал через спину указательным пальцем на грузовик, — везу ему уголки с участка взамен тех. Заодно извинюсь за Самусенко и за тебя.

— Извинишься? За меня?

— Ну ладно, я оговорился. За Самусенко и за себя. В конце концов, ты здесь ни при чем. Даю слово, больше подобного на твоем объекте не повторится. Работай спокойно.

Нахмурившийся Дмитрий повернулся и прошагал к бригадному ЗИЛку. Взял в кабине папку с чертежами, вынул из нее вдвое сложенный листок. Сунул его Кайтанову.

— Что это?

— Акт о деяниях твоего Самусенко. Можешь порвать.

Кайтанов с интересом прочитал.

— Зачем же рвать такую интересную бумагу? Я ее — к объяснительным. Глядишь, когда-нибудь пригодится.

— Поступай, как знаешь. А я уезжаю. Работать, чувствуя за спиной мышиную возню — не могу!

Кайтанов сочувственно кивнул:

— Понимаю. Тебе такие вещи непривычны. Рос сначала под крылышком Бутенко, затем армия, первоочередные поставки… — Он снова резко повернулся к Дмитрию, улыбка сползла с лица: — Думаешь, твой Бутенко — ангел с крылышками? Или другие не нарушают разных там предписаний — ради дела, заметь, ради дела.

— Извини, но я плохо верю в деловитость Самусенко.

— Я уже сказал — к твоему объекту он больше не приблизится.

— Нет, — сказал Дмитрий. — Умаров предложил мне посидеть до осени в производственном. Пожалуй, я так и сделаю.

— Поздно, Дима, — тихо и проникновенно ответил Кайтанов. Затем беззащитно улыбнулся, указал рукой на трассу: — Дело начато, твое место здесь, и ты сам это отлично понимаешь.

После ужина Дмитрий сказал Палтусову:

— Извини, Толик, что я на тебя нашумел с этими уголками. Ты не виноват.

Палтусов вдруг необычно смутился, покраснел и принялся переминаться с ноги на ногу, словно хотел что-то объяснить. Но Дмитрий уже отошел.

Вот уже вторую неделю неведомый пока науке монтажный бог покровительствовал бригаде Малявки. Погода установилась отличная: сухая, нежаркая. Ни ветров пополам с пылью, ни дождей, ни зноя. Дни летели быстро. Работали до первых звезд. Возвращались домой уставшие, ужинали, перекидывались двумя-тремя словами, играли несколько конов в лото и тут же ложились спать. Засыпали как убитые. Ужин готовили так, чтобы оставалось и на завтрак. Случалось, подводила техника, но люди не отчаивались, находили выход.

Однажды сломалась бортовая машина, их ЗИЛок. Жора поклялся, что расшибется, но к обеду машина будет на ходу. Он занялся ремонтом, а бригада все-таки выехала на трассу как всегда утром. Выручил Палтусов.

Примостились кто где смог на его тяжелой тринадцатитонной буровой машине. На одном крыле сидел Вася в газетной пилотке с ружьем в руках. На другом расположился Колька в своей неизменной кожаной куртке. По два человека устроились на подножке с каждой стороны. Хуже всех пришлось Виктору. Он прикорнул в укромном местечке на буровой установке, да не рассчитал, что здесь будет самый центр клубов пыли. Сейчас было слышно, как он жестоко ругается и отплевывается. Из Рыбхоза прошла машина с женщинами в черных платках, не иначе, поехали на базар. Удивленными глазами проводили они невообразимый экипаж и все смотрели ему вслед, пока не скрылись вдали. А Толик Палтусов, лавируя между кочками, безмятежно всматривался в степь и напевал:

В другой раз закапризничал бульдозер. Виктор взялся за ключи, а монтажники вооружились лопатами и рьяно начали рыть котлован, не уступая в производительности бульдозеру.

Люди были напряжены до предела, и любой брак, даже незначительный, вызывал у них прилив раздражения.

Как-то раз Жора давал задний ход и случайно переехал траверсу. Та изогнулась.

— Куда ты прешь! — накинулись на него.

— Держишься за руль, а думаешь о девках!

— Бери кувалду и иди правь!

Жора заводил старую песню:

— А какого черта кидаете свои траверсы где попало? Мое дело маленькое. Я шофер. Довез вас до места — все! Стою курю! Я за машину отвечаю. Кажется, из-за машины еще не стояли, домой каждый раз доезжаем нормально. Теперь все! Плевал я на ваши траверсы.

— Вытащить тебя из машины, да задать взбучку, — ворчал Виктор, — не больно тогда поплюешь, ага.

Жора, однако же, вылез из машины сам, выправил траверсу и в сердцах отшвырнул ее прочь.

Потом пошли опоры, в которых отверстия были сделаны почему-то по дуге, и болт никак не хотел туда пролазить. Другие отверстия были забиты паклей, и выбить ее стоило больших трудов. Линейщики ползали вокруг опор, подлезали под них, становились перед ними в буквальном смысле слова на колени.

— Лишнюю работу делаем, командир, — каждый раз приговаривал Федор Лукьянович. — А ее в расценках, между прочим, нет. Чужой брак исправляем. Корабли прозевали, а на щепках не уплывешь.

Опора медленно заняла вертикальное положение. Ее «лапы» точно легли на фундаменты.

— Дела! — почесал затылок Малявка. — Пятнадцать лет ставлю опоры и первый раз вижу, чтобы не приходилось дергать фундамент бульдозером. Шаблон-то ваш, Денисыч, выходит, недаром делали?

— Недаром, Федор Лукьянович. И не такая уж хитрая штука, верно? А сделать еле-еле уговорил.

— Честное слово, не верил, Денисыч, что эти железки такую службу сослужат. Ведь сорок минут всего опору ставили. Сорок минут. А прежде по полдня тратили.

— Да, кстати, — Дмитрий взял бригадира за локоть, — давно хочу поговорить с вами, Федор Лукьянович. Странные вещи у нас происходят.

— То есть?

— Посудите сами. Опору мы ставим за сорок минут, собираем тоже быстрее, на установке фундаментов время экономим. Правильно?

— Ну?

— А дела в целом почему-то идут хуже, чем на прошлой неделе. И знаете, почему?

Малявка пожал плечами, брови удивленно разбежались в стороны.

— Потому, что люди работают по старинке, — продолжал Дмитрий. — Будто копят силы для аврала. А ведь у нас есть все условия для ритмичной работы. Но заставить вас работать ритмично я не могу. Нужно, чтобы вы сами этого захотели. А вы не хотите. По глазам вижу, что не хотите. Завалите аккорд, Лукьяныч.

— Не волнуйтесь, Денисыч, наверстаем.

— Боюсь, не наверстаете. Если прямо с сегодняшнего дня не заработаете в полную силу — не наверстаете. И еще одно, бригадир. Кто-то на участке распустил слушок, что выполнение аккордного наряда необходимо, мол, мехколонне для полного ажура в отчетах и что поэтому бригаде в любом случае выплатят премию. Я, Федор Лукьянович, сделаю все, от меня зависящее, чтобы задание вы осилили. Но запомните и другое — приписок, обмана не будет.

— Понятно, командир, — привычно отвечал Малявка.

Поселок Шодлик располагался километрах в пятнадцати от трассы ЛЭП. Иными словами, шоссе делало приличный крюк.

Раньше, когда Шодлика еще не существовало, дорога из Рыбхоза на Райцентр проходила почти напрямую, но что это была за дорога! Сплошные рытвины, колдобины да ухабы. Стоило проехать по одной колее несколько раз, как образовывался пухляк — внушительный слой мельчайшей пыли — в котором колеса тонули по самые оси Приходилось прокладывать новые колеи. Таким образом к Райцентру вела целая сеть переплетающихся, пересекающихся и вливающихся одна в другую или же напротив — широко разбегающихся — степных дорог.

Было только одно — в буквальном смысле слова — «узкое» место на этой самодеятельной «автостраде» — деревянный мост через канал. Построили его еще в незапамятные времена из толстых бревен, которые давно потемнели и обросли мхом.