Будни «Чёрной орхидеи» (СИ) - Страница 271

Он жаждал триумфа и героических поступков, но вместо этого совершал какие-то нелепые телодвижения и результат получал соответствующий. То есть, банально ставил себя в неловкое положение, понимая, что его в очередной раз обвели вокруг пальца, обставили и показали язык.

Отобрав у Роуза фотоаппарат, Гаррет искренне верил, что получил компромат в свои руки. Освободив Глена, он решил проверить, что именно получил из рук несостоявшегося фотографа, предпочитающего творить в жанре ню. Вместо фотографий обнажённого тела они с Гленом увидели только несколько запечатлённых на карте памяти архитектурных ансамблей.

Гаррет тогда стиснул зубы и вновь разозлился, а Глен внезапно засмеялся. То ли нервное перенапряжение сказалось, то ли его поступок Роуза действительно развеселил.

И всё-таки, второе. Об этом Гаррет узнал уже через пару минут, когда Глен заговорил.

– Ещё немного, и я окончательно запишусь в клуб его поклонников, – произнёс, отсмеявшись. – Нет. Правда. Не шучу.

– Свихнулся, да?

– Нет, – Глен покачал головой.

Растерев запястья, он подобрал с пола вещи и начал одеваться.

Гаррет, сидя на кровати Роуза, в сотый раз пролистывал немногочисленные кадры, с трудом удерживаясь от того, чтобы не разбить камеру о стену. Эмоции зашкаливали, он шутку не оценил.

– Знаешь, – Глен приземлился на кровать. – Ещё минут пять назад мне хотелось его этой же лентой удавить, а теперь стало смешно. От нелепости ситуации, от осознания того, насколько органично он вжился в роль и старательно поддерживал иллюзию влюблённости, подыгрывая. Вместе с тем, мы с ним отлично общались, захватывая в разговорах множество самых разнообразных аспектов жизни, и это было реально интересно. Секс играл далеко не решающую роль. Если бы не твоя склонность к распространению сплетен, я бы так и не узнал, что Роуз вполне нормальный парень, хоть и со странностями. Но они – самый шик. Они – проявление его индивидуальности, только и всего.

Отпарировать Гаррету было нечем, а соглашаться он не хотел, хотя и знал, что, да, несомненно, Роуз действительно нормальный, интересный собеседник.

И Розарио, и Кэндис – они оба такие.

Они не стали скучными, как ему тогда казалось. Они просто взрослели и превращались в более или менее серьёзных парней. Он, Гаррет, перестал их понимать и начал воспринимать в ином качестве только потому, что сам взрослеть не желал. Ему хотелось развлекаться и веселиться, а они это перерастали.

Глен вскоре покинул комнату, а Гаррет уходить не спешил, гадая, как скоро вернётся сюда Роуз.

Он ощущал острую потребность в разговорах. О чём угодно. Можно даже о спонтанном поцелуе, изначально в планах не прописанном, но получившем реализацию. А можно и о чём-нибудь другом. Мало ли у них общего? В прошлом, так однозначно, предостаточно. Хоть до утра обсуждай.

Анализируя список наиболее вероятных предлогов для начала разговора, Гаррет выделял момент с предательством. Оно вновь представилось ему в красках и не желало отпускать. Чувство вины накатывало не то, что с удвоенной, а с утроенной силой.

Хозяин комнаты возвращаться не спешил, и Гаррет просто решил осмотреться здесь, чтобы понять, чем теперь живёт Роуз. Какие у него секреты, мечты, желания, предпочтения.

Положив камеру, Гаррет поднялся с места и подошёл к письменному столу. Взял в руки одну из фарфоровых кукол, которых многие находили страшными и немного пугающими. Гаррету эти хрупкие девочки, облачённые в кружева, казались вполне милыми и даже симпатичными. Единственное, что действительно вводило в состояние когнитивного диссонанса – понимание: у этих неживых существ нереально выразительные глаза. Гаррет провёл пальцем по тонким, чуточку колким иголочкам ресниц и вновь усадил куклу на столешницу.

Он перебирал флаконы духов, стоявшие на столике. Открывать их не решался, поскольку знал, что они женские, а парфюмерия, предназначенная для дам, Гаррета не привлекала. Это Роуз фетешировал от запахов, хотя сам пользовался вполне себе мужским одеколоном, давно ставшим частью его образа, неизменной и привычной. Женские духи были чем-то для души. Предмет коллекции, а не вещь первой необходимости, предназначенная для личного пользования.

Возвращения Роуза Гаррет так и не дождался, уснув прежде, чем тот появился. А проснулся от запаха кофе.

Впрочем, ничего даже отдалённо романтического в этом не было.

Роуз не собирался подавать ему кофе в постель. Сам стоял, потягивая бодрящий напиток через трубочку, одаривая незваного гостя ироничным взглядом, но старательно удерживаясь от ехидных комментариев.

После потасовки, состоявшейся накануне, выглядел он слегка потрёпанным. Но осознание этого, несомненно, не влияло на хорошее настроение Роуза. А оно у него точно было хорошим.

– Теперь я просто обязан тебя съесть, если не успеешь свалить по бобовому стеблю, растущему за окном, – произнёс, усмехнувшись; подошёл и отдёрнул занавеску. – О! Какая неожиданность. Там нет никакого стебля. Придётся всё-таки поедать. Вроде даже и ничего так завтрак, но боюсь отравиться.

– Что за хрень ты мне подсунул? – спросил Гаррет.

– В смысле?

– Фотографии. Это ведь…

– А, вот ты о чём. Ну, да. Ты не нашёл того, что хотел. Извини.

– Неужели ты стёр эти снимки?

– Нет. Подменил флэшки. В любом случае, это уже не актуально. Мы с Гленом мило поболтали с утра пораньше. Он получил свои снимки и совет на будущее. Расстались мы довольные друг другом. Кстати, Гарри, бесплатное, но оттого не менее ценное напутствие. Не лезь туда, где спорят двое. Третий – лишний не только в любви, но и в таких вот ситуациях. В этот раз обошлось, и тебя никто виновным не сделал. Считай, легко отделался.

Роуз поставил опустевший стаканчик на стол, обернулся.

Гаррет под этим взглядом почувствовал себя неловко.

Помимо того, появилось крайне неприятное чувство, связанное с осознанием финала этих не совсем отношений, сложившихся у Роуза и Глена. Они умудрились остаться приятелями. Глен не то, что не возненавидел Роуза, а наоборот, проникся уважением и, кажется, умудрился влюбиться. Больше, конечно, платонически, чем реально, но, тем не менее.

Спустя пару недель, Глен уже нашёл себе новую «зайку», тщательно проанализировав недавний опыт и придя к выводу, что девушки ему всё-таки намного милее.

Совершив промах в отношениях с мистером Астерфильдом-младшим, Гаррет не сумел вовремя остановиться и оступился ещё раз.

В сотый или тысячный? Он перестал считать свои неудачи. Они давно потеряли порядковый номер, получив один ярлык, наглядно иллюстрирующий сложившуюся ситуацию.

Не первая, вторая, пятьдесят третья, а очередная.

Символично получилось.

Прошлый день влюблённых оказался отмечен совместным распитием горячительных напитков в компании Роуза, а после – маленькой местью, приведшей к неожиданным результатам.

В этом году Гаррет решил немного испортить жизнь Кэндису. Тот сам дал повод, удачно попав в объектив камеры.

Сначала Гаррет хотел сделать вид, будто ничего не заметил, дождаться исчезновения Кэндиса из поля зрения и, не привлекая внимания к своей персоне, вернуться в общежитие, но ярость поспорила с рационализмом и одержала победу. Он сделал несколько провокационных снимков, а потом…

Потом были длительные метания между двумя вариантами действий.

Вообще-то намечался и третий, но, хорошенько подумав, Гаррет пришёл к выводу, что эта тактика поведения заранее обречена на провал. Кэндис не из той породы людей, что боятся быть раскрытыми и готовы принять любые условия, лишь бы избежать огласки своих секретов. Пытаться шантажировать его, требуя чего-то взамен, мог только полный придурок, а себя Гаррет к таким не относил.

Он надеялся, что обладает хотя бы каплей рационализма, а, значит, грандиозных ошибок не наделает.

Таким образом, после проведения анализа, перед ним осталось только два пути. Один благородный, а второй – не очень. То есть, вообще не благородный, но именно он периодически лидировал, заглушая голос подсознания, советовавшего не вмешиваться в эту ситуацию и, по возможности, обходить её участников десятой дорогой.