СССР 2010 Жить стало лучше, жить стало веселее! (СИ) - Страница 9

— Ничего, что я здесь? — Зосимова была сегодня на удивление дерзкой, и куда делась так пугливая стесняшка, которая от меня пряталась за спину Поляковой. — Семён, ты хоть бы постеснялся!

— Чего? — не понял я. — У меня что, ширинка расстёгнута?

— Язык у тебя без костей, — вздохнула Лена и скинула куртку мне на руки, однако поблагодарила, впрочем, тут же наехав: — Спасибо. Ты мне танец должен. Нет, два!

— Чой-то вдруг? — я даже опешил от такой наглости.

— За то, что я переживала за тебя, когда с Разрядниками в драку полез! — отрезала мелкая. — А за то, что прятался от меня — идёшь провожать до дома! И не спорь!

— Обломались тебе старшеклассницы, — жизнерадостно заржал Ерёмин, а я вздохнул. Всё-таки, когда Ленка меня боялась, было жить как-то проще.

— Значит, ты шугалась меня из-за того, что я всем растрепал, что тебя мацал на дискаче? — мне хотелось дать себе же по лбу, но я сдерживался, потому что и сам в этом возрасте был таким же идиотом. — Дела… Извини. Дурак был, хотел казаться крутым, вот и лязгал языком.

— Кому сказать, не поверят, — захихикала Ленка, оказавшаяся далеко не такой тихоней, как я себе представлял, скорее наоборот, что заставляло меня задуматься, а что я вообще знаю о своих одноклассниках. — Чобот извиняется! Надо пометить этот день, чтобы потом не забыть.

— Ладно тебе, — я немного смутился. — Сам виноват, накосячил, значит, обязан извиниться. Это раньше я балбес был, не понимал простейших вещей. Вот и творил лютую дичь. С гопарями вон связался. Но сейчас всё, другая жизнь!

— Да уж, — стала серьёзной Зосимова. — Сказал бы кто, что ты стихи писать будешь, да какие, ни в жизнь бы не поверила. Надежда Ильинична даже плакала и сразу нас в концерт поставила. А ты же придёшь на репетицию, остальные песни послушать?

— Куда я денусь, — мне действительно не особо хотелось идти, да и совесть чутка грызла, но и отвертеться вариантов не было, — конечно, приду. Но только как зритель. Вы и так всё сделали по высшему разряду. Ты вообще гений, буквально на коленке написала отличную музыку и аранжировку сделала. И я верю… нет, точно знаю, что всё будет на пять с плюсом.

— Спасибо, — Лена потупилась, а потом вдруг захлюпала носом. — Я думала, тебе не понравилось! Ты даже ни разу на репетиции не бы-ы-ы-ыл!

— Лен, ты это… ты чего?! — я от неожиданности опешил и застыл, не зная, что делать, за что хвататься. К такому меня жизнь не готовила. Никогда не умел успокаивать женщин. — Да всё мне понравилось! Я и на репетиции не ходил, потому что ничего в этом не понимаю. Думал, что вы сами сделаете как положено. И ведь получилось. Лен, не реви а? Ну хочешь, тресни меня по башке, что ли! Я чурбан бесчувственный, балбес, что поделать-то.

— Нагнись, — хлюпанье вроде стало меньше, так что я тут же выполнил просьбу. И снова опешил, когда вместо удара меня поцеловали, прямо в губы и погладили по голове. — Точно балбес. Но хороший. Спасибо, что верил в меня больше, чем я сама.

— Дурында ты, — я улыбнулся и взъерошил девушке волосы, облегчённо выдохнув и радуясь, что опасность истерики отступила. — А ещё меня балбесом называешь. Ты же настоящий талант, я бы даже сказал, гений. Тебе не самокопанием заниматься надо, а творчеством. Станешь великим композитором. Будешь концерты давать в «Ла Скала» и прочих «Гранье». Надо, кстати, у тебя автограф взять, буду потом внукам хвастаться, что с самой Зосимовой в одном классе учился.

— Ты правда так считаешь? — на меня уставились огромные глаза а-ля кот из Шрека, буквально молящие, чтобы я сказал «да». — Думаешь, у меня талант?

— Слушай, — я тяжело вздохнул. — Я тебе так скажу, если ты бездарность, значит, на этой планете талантливых людей нет вообще. Так что выше нос и больше уверенности в себе. И не бзди, у тебя всё получится!

— Фу, Сёма! — меня стукнули по плечу, — Взял и в конце всё опошлил! Вот не можешь ты по-нормальному!

— Ну извини, детка, я такой, какой есть, — я театрально развёл руки, потому что видел, что Лена не злится, а выговаривает чисто для порядка, и пропел: — Я ночной хулиган, у меня есть стакан, я похож на маман и я ве-ечно пьян.

— Замолчи! — Зосимова заткнула уши и скривилась так, будто у неё заболели все зубы разом. — Господи, это хуже, чем пенопластом по стеклу! Вот скажи как, как ты можешь писать такие тексты и при этом абсолютно слуха не иметь?!!

— Запросто, — я поджал плечами. — Бах вон вообще глухим был, и ничего. Его музыку до сих пор играют. Кстати, ты где живёшь-то? А то я как-то раньше не интересовался.

— Тут недалеко, — махнула рукой Лена. — На жилмассиве.

— А чего в девяносто вторую не пошла учиться? — удивился я. — Вроде ваш микрорайон к ней относится.

— Мама здесь работает, в ДК Станиславского, — легко призналась девушка. — А у нас в школе её подруга. Вот и пристроили меня, чтобы под присмотром была.

— Уж не Гульнара ли? — предположил я и, судя по тому, как Ленка отвела глаза, явно попал. — Да ладно, не жмись. Подумаешь, подруга матери. Это всё ерунда. Ну помогает она тебе, так просто потому, что опытнее и образование имеет. Музыку же ты сама сочиняешь? Ну вот и не тушуйся. Москва не сразу строилась, будешь и ты сама писать концерты для симфонических оркестров.

— Оркестров, скажешь тоже, — фыркнула девушка, но было видно, что ей мои комплименты понравились, да и успокоилась она. — Нам сюда. Тут ближе дворами.

— Ну, веди, — я район Троллейки знал хорошо, но не лезть же, если дама хочет проявить инициативу. — Сусанин. Только учти, я не поляк, дорогу обратно найду.

Мы шли по ночным дворам, перешучиваясь и смеясь. Несмотря на то, что уже давно стемнело, в городе кипела жизнь. Народ праздновал первомай, из каждого двора неслась музыка и звон стаканов. Многие отмечали прямо на улице, соседи выносили столы, стулья, закуску и садились прямо у подъездов. Иногда возникали ссоры, но это понятно, человек всегда остаётся человеком. Однако было видно, что народ радуется празднику весны и труда совершенно искренне, всей душой. И неважно, кем ты служишь. Рабочий завода спокойно сидел рядом с главным бухгалтером или кооператором, и никого это не напрягало. Наверно, только ради этого стоило сюда попасть, чтобы почувствовать единение с этой огромной страной и людьми, её населяющими.

— Вот сейчас эти два дома пройдём, и будет мой, — указала рукой Лена. — Тут близко, я сама…

— «Я сама» — это такая передача… — снова не подумав, ляпнул я, но вовремя спохватился, здесь по телевизору просто не могли транслировать такое. — Ну, про уборку. Видел как-то, не помню, на каком канале. А тебя я провожу до двери, раз взялся. Знаешь, чем мужчина от мальчика отличается? Нет, не размером письки, а тем, что всегда держит слово.

— Фу, пошляк, — сморщилась девушка, но не обиделась, а наоборот, крепче прижалась к руке, заставив меня сильно удивится. — Знаешь, насчёт того, что ты говорил про симфонический оркестр. Я всё кручу в голове твои слова про духовые, и знаешь…

— Ах ты сука!!! — досказать мысль ей не дал вопль из кустов, а следом за ним оттуда показалась бухая компашка из трёх парней. — Изменяешь мне, мразь? Шлюха!!!

— Пасть завали, алкаш! — не осталась в долгу девочка-припевочка. — Ты мне кто, чтобы я тебе изменяла?! Никто! Понял?!!

— Твой бывший, что ли? — я с интересом наблюдал за приближением трёх тел, выписывающих противоторпедные маневры. — Серьёзно?!

— Мы в лагере познакомились, — смутилась Зосимова. — Ну и задружили. А потом Васька начал мало того, что прибухивать регулярно, так ещё и руки распускал. Потом прощения просил, говорил, что ревнует, мол, сильно. Но я решила, хватит. И ещё до Нового года его бросила, веришь?

— Да почему нет, — я пожал плечами и осторожно освободился из цепких лапок. — Секунду постой, пойду объясню, что нехорошо девушек оскорблять.

— Не надо, Сёма! — попыталась повиснуть на мне Ленка, но я легко ускользнул и шагнул навстречу кунакам влюблённого джигита. Те, как и сам брошенный хахаль, разводить политесы не собирались и начали с того, что дали мне в морду. Ну как дали… попытались.