Брошенка (СИ) - Страница 1

Она смотрела вслед удаляющейся машине и понимала, что не ослышалась. На земле стояли два небольших чемодана и клубилась пыль, поднятая колесами от грунтовой дороги. Даже до отчего дома не довез, стыдно в глаза смотреть родителям, и какая Лена дyра, что не видела очевидного, да что уж о том говорить. Девушка различила красные стоп-огни, и сердце радостно забилось. Вернется, шутка такая, глупая, но Никита всегда так шутил. Только машина чуть притормозила, видно на кочке, и двинулась дальше, оставив и надежды, и разбитое сердце.

Лена еще долго смотрела вдаль, не покажется ли серый автомобиль, а потом поняла: все кончено. Наверное, так и собаки или кошки, которых увозят далеко в лес, чтоб не вернулись, ждут хозяев до последнего, надеясь, что вот-вот на дороге покажется знакомый транспорт и отвезет их назад. Сколько их брошенных и преданных, оставленных на обочине или в лесу. Теперь и Лена среди них, с одной лишь разницей: у нее есть родители. Горечь подступила к горлу, и она почувствовала саднящую рану в груди, будто кто-то всадил туда острый нож. Правда, она точно знала его имя. Отвернувшись от дороги, она, обреченно опустив руки, взялась за свою ношу и пошла известной тропой.

Всего пара километров отделяла ее от родительского дома, здесь она не была уже несколько месяцев и вот, что называется, приехала на побывку. Только знала бы она, как дальше судьба сложится. Подвернулась нога, и упала девушка на траву, да так и лежит. Сил нет встать. Перевернулась на спину, раскинула руки и в небо глядит: чистое, ясное, а вон вдалеке туча черным наливается, никак скоро дождь будет. Пахнет травой, и кузнечики завели стрекочущую песню, переговариваются о чем-то лишь им ведомом. Закрыла глаза, вдохнула полной грудью. Боже, как же хочется жить. Рассмеялась, и смех превратился в рыдания, стенания. Руками лицо закрыла и дала волю чувствам. Никого поблизости, даже машины редко ездят.

Села, кругом огляделась и закричала, вкладывая всю силу в голос. Как зверь раненый завыла, и, если кто все же слышал, удивился тому. Почувствовала, как отпускает, как хочется мать родную увидеть, к отцу прижаться, к Лёшке. Это она в город сразу после школы, а брат в деревне остался. Где родился, там и пригодился, так сказать. Хороший парень, рукастый. Женат теперь, двух пацанов растит, построил домик неподалеку от отчего, за родителями всегда пригляд, и жена хорошая попалась.

А вот Лене похвастаться нечем. Выходит, лживый у нее брак получился, неблагополучный. Клялся Никита про любовь с первого взгляда, смотрел на Лену так, как никто не смотрел, пылинки сдувал. В институте познакомились, он почти сразу замуж и предложил. Дело молодое, тело горячее, душа девичья ласки просит. Согласились родители, только просили, чтоб с детьми пока повременили, учебу закончили. Тогда и семье расти можно. Лена согласилась.

Неплохо жили, правда, Лене и сравнить не с чем. Квартирку сняли, обустроились, о своем жилье мечтали. Сессию сдали – пир устроили, друзей позвали, которые теперь одни на двоих. Верит Лена, так бы все и было, но туча черная, совсем как эта, которая все ближе и ближе подкрадывается, в жизнь вмешалась. А Лена глупая, на небо не смотрела, грозы не ждала, потому и на обочине осталась.

Взялась снова за поклажу, идет. Вот и дом родной виден, только придется через всю улицу пройти, и сплетни сразу поползут. Чего одна, чего не на машине.

- Ленка, - немного удивилась баба Тося, прожигая взглядом чемоданы. – Одна что ли?

- Никита диссертацию пишет, - соврала Лена, улыбаясь через силу.

- Ученый, - выпятила губу соседка, кумекая чего-то себе в голове. – Значит, на автобусе?

- Да, - кивнула Лена.

- Так они ж сегодня не ходят, - вдруг вспомнила старушка.

Лена прикусила язык и быстро заморгала глазами.

- Дополнительный был, маленький такой, - дальше пошла она, понимая, что вранье – не ее стихия. – До свиданья, баба Тося.

- С Богом, деточка, - перекрестила ее соседка.

- Приехала? – выглянула подруга, жившая напротив. Окно настежь, жара стоит, только мухи надоедливые мешают. Ветер теплый поднялся, глянула Лена на небо, скоро дождь настигнет, хорошо еще до дому успела.

- Да вот, - пожала плечами, ставя чемоданы на землю. – На пару недель, может, больше.

Ее жизнь только что соскользнула с наезженной колеи, и она не знала, что будет делать дальше. Сама не знала, а что другим говорить тем более.

- Привет, Ленок, - появился рядом в окне Егор. Не удивилась Лена, хоть и не знала, что тот нынче к Люське захаживает.

- Здравствуй.

- Ты своего-то бросай, ко мне под крыло приходи, - улыбается, а у самого зуба переднего не хватает. – Приму.

Когда-то бегал как привязанный Егорка за Леной, а она посмеивалась, по-доброму, конечно, но парню надежды не давала. Понимала, не здесь ее сердце, дальше в полёт просится на большую землю. Любит она деревню всей душой, а жить не хочет. Только когда вырвалась, смогла в городе надышаться, а как обратно возвращалась, понимала, что не навсегда, так деревню еще больше любить стала. За то, что счастье тут конечное, а потому более ценное.

И Егора воспринимала она не иначе, как друга, товарища, а он с поцелуями лез, да так ни одного и не получил, если не считать того в щеку против ее воли.

- Скройся уже, - отталкнула Егора Люся, а сама смеется. Грудь в такт колыхается. Раздобрела подруга, совсем не одногодками они с Леной нынче кажутся: одна тонкая, как тростинка с большими глазами на худом лице, а другая полнотелая, пышногрудая со вторым подбородком. Зато в работе по хозяйству такая больше ценится, да приласкать есть что.

- Я ж, может, от любви страдаю, - продолжал петь Егор.

- Знаем мы, как страдаешь, - кивала Люся, забрасывая в рот горсть семечек. – Уйди уже, дай с подругой поговорить.

Резкий ветер хлопнул створкой окна так, что стекло чуть не рассыпалось.

- Ой, - схватилась за сердце Люся, испуганно. Раскинув руки, поймала обе створки, порхающие бабочками. – Ты заходи потом, как с матерью наговоришься, расскажешь, где милый твой.

Первые капли брызнули на лицо Лене, и она невольно заморгала.

- Зайду, - кивнула, подхватила чемоданы и вошла в калитку.

Уверена была, что мать слышала, как она с соседкой болтает, только не вышла, ждет объяснений. И чего ж ей такого сказать? Правду? А если вернется Никита, одумается? Только нужен ли ей такой муж?

Не спеша поднялась по крыльцу, чувствуя новые брызги на коже. Тяжелое небо, свинцовое, оплакивать ее горе пришло. Только выплачется, облегчится и белым станет. Жаль, что у человека не всегда так, что скорбь свою он в груди может годами носить, а нужна ли она там? С природы надо брать примеры.

- А я вот пирожки пеку, - встретила мать усталой улыбкой. – Проходи, - обняла дочку, поцеловала и за дело. – Отец скоро с рыбалки вернется, свежую пожарим, как ты любишь.

Села Лена на стул, смотрит, как мать хлопочет, ждет вопроса.

- Голодная, поди, с дороги? – оборачивается Галина. – Вот, как раз первая партия подоспела, - поставила на стол противень, накрытый любовно платком, а под ним румяные пирожки жаром исходят. – С рисом и яйцом, - рассказывает мать. – А вот те, - тычет на духовку, - с капустой.

- Не люблю с капустой, - качает головой Лена. Ну, когда уже она спросит, отчего томит ее.

- Потому с яблоками еще делаю, - подошла ко второму столу женщина, беря в руки кусочек теста. – Ты пока перекуси, как отец вернется – за стол сядем. Лёшке тоже позвони. Они знают, что ты приедешь, а по времени не договорились. Пусть через два часа приходят.

- Мам, - не выдержала Лена первая. – Почему не спрашиваешь, где Никита?

- Так ты ж моя дочка, Лен, - пожимает та плечами, усмехаясь. – Если б он приехал, а не ты, я б спросила. А так, чего в душу лезть? Может, поругались. Оно мне ни к чему. Сами поженились, сами помиритесь, без нашего. Или случилось чего? – вдруг изменилась та в лице, повернувшись.