Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Страница 151

С ними был и четвертый — повидимому, из здешнего руководства или старший смены, подло ее подставившей, но тот не вошел, только передал из–за двери несколько алых гвоздик, которые прокурор тут же ей протянул.

— Прощаешь его? — озорно спросил Ильин.

— Конечно, — она приняла цветы, состроила милую гримаску. — Спасибо.

— Тогда подайте друг другу ручки. Скажите: «Мирись–мирись, никогда не дерись…»

Мужчины были оживлены, все трое, по–видимому, только что выпили.

— Пойдемте отсюда… — Ей было не до дурачеств в этом негостеприимном казенном доме.

— Конечно, конечно.

Все четверо двинулись в коридор.

Почти бегом выбрались наружу.

Против служебного входа ждали машины.

Увидев пассажиров, водители включили тревожную круговерть огня над кабинами.

Пока Авгурова находилась в помещении, снаружи, не прекращаясь, шел снег. Было по–новогоднему бело.

Вдоль взлетного поля вовсю гулял прогонистый колкий ветер.

ИГУМНОВ

Игумнов выскочил на перрон.

Место одной решенной проблемы тут же занимали сразу несколько новых…

" Следовательша непременно отпустит серийного убийцу, если не привезти в тюрьму сверхсрочника, мужа убитой…» " Материал об убийстве Джабарова…» " Еще Бакланов, Никола…»«Надо задержать охранника «Аленького цветочка» Туймасхана, «метр с кепкой»… Это когда вернусь…»

К отходившему электропоеду со всех сторон бежали люди.

Стучали компрессоры.

Машинист дал сигнал. Сжатый воздух с шипеньем обнаружил себя в автоматических дверях. Они вроде закрывались, но электричка стояла на месте.

Народ бросился к дверям.

" Любимое развлечение поездных бригад…»

Игумнова буквально внесло в тамбур, а затем дальше, в салон. Там уже все кипело. Игумнов увидел незнакомого милиционера — старослужащего, того швырнуло в проход, к окну…

Состав наконец двинулся, на ходу закрывая двери.

Электричка была из дальних, что редко ходят. Набитая любителями зимнего лова — в ватных брюках, брезенте поверх полушубков. Дребезжащая. Темная.

" Сволочи! У н и х там не то, что начальник отдела — президент государства звонит семье полицейского, чтобы выразить соболезнование… "

Впереди Игумнов снова увидел милиционера–старослужащего . Напротив него оказалось свободное место.

Милиционер уже садился, когда сразу с двух сторон закричали:

— Куда, твою мать?!

— Привыкли — на машинах! Да пьяных обирать…

Злобный старичок, без ватника, со значком Участника войны заорал страшным голосом:

— Гад! — Он готов был сожрать милиционера вместе с потрохами. Лицо его перекосило. — Не видишь, пачка сигарет лежит! Занято!

По другую сторону прохода тоже вскочили.

— Я–те счас!..

Игумнов шагнул, стараясь удержать бешенное дерганье ноги. В глазу появилась ставшее уже привычным в минуту волнения серое небольшое облачко.

Он сгреб Участника за китель. Притянул.

Вагонные звуки внезапно исчезли, электричка катила совершенно бесшумно в ватном неслышном пространстве.

Время остановилось.

Крепкий когда–то армейский габардин старика пополз под пальцами.

Пелена в глазу поднялась выше, теперь она закрывала скамьи и сидящих; рука, прихватившая ветерана, налилась свинцовой тяжестью. Казалось, никакой силе ее уже не разжать.

Освобождение наступило неожиданно.

Сначала вновь появился стук колес, затем и общий звуковой фон. Разговоры, голоса…

Каким–то чудом Игумнову удалось разжать руки. Серое пятно в глазу замерло. Постепенно начало рассеиваться.

Он отпустил старика. Повернулся. Стараясь никого не задеть, вышел в тамбур.

Впереди в дверном стекле показался Онкологический Центр

— поднявшаяся на полнеба огромная литровая банка, расцвеченная огнями.

После Афгана никогда не было еще так плохо.

" Бакланов, Никола… Теперь э т о!»

Все шло своим чередом.

Начальство устраивало свои дела. Жулики воровали. Менты ловили воров.

Электричка, жестко набитая до предела, подрагивала на стыках. Пассажиры за стеклянными дверями доставали бутылки, закусь…

" Сволочи! Вы нам верите, когда в нас стреляют…»

Автор предоставляет читателям судить самим о степени достоверности описанных событий.