Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Страница 133

«Ангелы–спасители» и «новые центурионы» должны были прятать преступления от учета и так, чтобы общество об этом не знало. Официально уличенного в укрытии ждала тюрьма. В лучшем случае увольнение.

Начальство боялось их сногсшибательных разоблачений.

Между тем профессиональный опыт погоревших ментов мог бы быть использован в своего рода штрафных милицейских батальонах, где виновные искупили бы кровью вину. Но…

— Никакого снисхождения! — требовал министр внутренних дел казнокрад и Первый его заместитель — взяточник. — Ни одного пятна на чистейших мундирах стражей порядка!

Министерство внутренних дел СССР сразу порывало любые отношения с изгнанными ментами, как с зачумленными.

В народном хозяйстве уволенных из МВД тоже встречали без оваций. Теперь до них уже никому не было дела.

Это была грубая ошибка.

Навыки в работе с агентурой, криминалистическое образование, «нордический» характер — удовлетворяющий жестким требованиям милицейского тестирования — толкали их к прежней деятельности.

" Только с противоположным знаком…»

Иногда казалось, что все наиболее дерзкие преступления, остающиеся нераскрыми, совершены бывшими коллегами — ментами, работниками спецслужб, прокурорскими…

Цуканов поинтересовался еще:

— Волоков признался на следствии? Не знаешь?

— Нет, — Надежда качнула головой. — Моя знакомая звонила следователю, который вел дело. Не признался. И никого не назвал.

Цуканов был удовлетворен.

— А в чем подозревали…

— Задержанного? В квартирных кражах. Потом ему это все удалось доказать. Посадили на шесть лет. Но суд как смягчающую вину обстоятельство для Волокова это все равно не принял…

Зам сказал мстительно:

— Вот если бы прихватили заодно и квартиру судьи, и выступавшего прокурора, наказание было бы другим!

— Этого следовало ожидать… — Игумнов проглядел бумагу Информационного Центра. Он не ответил Цуканову. — Теперь ясно, почему в 33–ьем так серьезно проверяли Николу. Группа очень серьезная…

— У них своя свадьба… — осторожно напомнил зам. — У нас своя. Нам–то чего?

— Группу придется устанавливать. Друзья Волокова, они из того же отделения. Наверняка проходили по делу в качестве свидетелей…

МЕНТЫ. ИГУМНОВ, ЭКСПЕРТ–БАЛЛИСТ.

— Капитан Игумнов! — передали по цепочке от головного вагона. Срочно к табло на втором пути. Баллист приехал. Эксперт… Специалист по оружию…

— Он не в дежурке?

— Тут на перроне.

— Сейчас.

Игумнов оставил все на Цуканова, направился к табло.

Надежда пошла, вместе с ним. Баллист начинал службу на Курском, как и она.

— Вон он!

Эксперт прохаживался вдоль табло — длиннющий, странноватый, целиком занятый своими высокими мыслями.

Баллист — единственный из находившихся в этот момент вблизи депутатской комнаты, в самом эпицентре событий, был абсолютно безмятежен. Происходящее вокруг, приближающиеся проводы делегатов, «Икарусы», правительственные «чайки» и «волги» были ему абсолютно безинтересны.

Он жил в мире собственных исследований, экспертиз.

Увидев Игумнова, баллист еще издали громко, словно они были только вдвоем на перроне, вопросил:

— Известно тебе, что за удивительную пулю ты прислал, Игумнов?

Было заметно, что специалист пребывает в состоянии жесточайшего отходняка. Его знобило, бледное лицо отдавало в прозрачную голубизну. На секунду, правда, он осознал реальность, поинтересовался:

— Ничего, что я не пошел в дежурку?

— Что за дела?!

— Мне противопоказаны замкнутые пространства…

Он был занят своим и даже не узнал Надю — в форме, в погонах. Скорее даже не заметил.

— Я сейчас такое скажу — вы все тут просто охереете… Где Картузов? — Он оглянулся и только тут неожиданно для себя обнаружил обилие легковых машин, окружающую необычную торжественность. — Что у вас?

— Про Съезд слышал?

— Не понял!

— Съезд КПСС. Замечаешь?! Машины, начальство.

— Я — беспартийный… — баллист отказался в этом всем разбираться, махнул рукой на сторону. — Кстати! У тебя ничего не найдется? Головку поправить…

Он изъяснялся достаточно громко. На него уже начали оборачиваться.

— Господи! Надя! — Эксперт вдруг заметил Надежду. — Товарищ майор! Извини, не узнал! Как ты?.. — Он вернулся к разговору так же неожиданно, как и отвлекся. — Тут такое дело, Игумнов! Есть шанс раскрыть убийство…

— О чем ты?

— Помнишь, милиционера застрелили по Белорусскому ходу?..

— Дело Сизова. Оно раскрыто!

— Но как?! Там все на признании обвиняемых. Пистолет–то не найден!

Так и было. Оружие преступников все еще находилось в розыске. Игумнов вспомнил:

— Они были вооружены «вальтером».

— Ерунда! — Баллист так и взвился.

Квалификация стряляного оружия была связана с его профессиональной репутацией.

— Не «вальтером»! «Ческой збройовкой». Модели 1927 или 1924 года. Их выпускали еще в довоенной Чехословакии, а потом и во время оккупации…

Игумнов не дал продолжить:

— А как же «вальтер»? Я точно помню.

— Следователь со мной не согласился, кого–то нашел… Тот за бутылку дал ему заключение — «вальтер». Следователь и вписал в обвинительное заключение…

— А ты?

— А чего я?! Послал его… Но это деталь.

Подпивший баллист явно не вписывался в окружающую официальную обстановку. Кто–то из комитетских показал на него менту–постовому, но тот увидел стоявшего рядом с экспертом начальника розыска, успокоительно кивнул: «свои!»

— А что не деталь? — Игумнов не дал баллисту отклониться от темы.

— Обе пули. Та, которую извлекли из тела мертвого Сизова и эта — с перрона… Они выпущены из одного пистолета!

Баллист явно что–то путал.

Игумнов постарался объяснить:

— Убийцы Сизова осуждены областным судом! Один к высшей мере! Другие к большим срокам. Дело вел отдел уголовного розыска Управления!

— Это уже не по моей части. Верно, Игумнов?

— Вобщем, да.

Было над чем задуматься. История с пулей на перроне могла иметь не только продолжение, но и предысторию…

МЕНТЫ. УБИТЫЙ МИЛИЦИОНЕР СИЗОВ.

Милиционер погиб морозной ночью во время патрулирования в электричке.

Он сопровождал ночные сцепы.

В ту ночь Сизов — один из лучших милиционеров на Белорусском молодой, исполнительный, скромный — должен был работать в спарке. Вдвоем. Однако помощник дежурного перед самым отправлением электрички нашел напарнику поручение — послал на вокзал за понятым.

Он сделал это, когда дежурная часть была полна свободными от службы сотрудниками. В результате напарник опаздал к поезду.

Сизов уехал один.

Последнюю электричку он принял после полуночи на полпути к Москве пустую, морозную, дребезжащую.

Электричка считалась одной из наиболее неблагополучных.

В тамбурах правили закон компании возвращавшихся с вечерних смен подвыпивших таксистов, а еще дерзкие группы охотников на пьяных. На каждой переходной площадке между вагонами скрывалась угроза…

Никто не видел, как все произошло.

Труп милиционера лежал в проходе. Его обнаружили пассажиры, садившиеся в Одинцове.

Один из них сразу сообщил машинисту. Тот дал знать в милицию.

В Москве на Белоруссском вокзале состав уже встречали. К приходу электропоезда сюда стянули мощные силы. Ориентировали линейные органы. Чуть позже появился вызванный из дома генерал Скубилин. Первоначальные следственные действия проводились при его участии. Он же лично связался с заместителем министра.

В течение часа об убийстве милиционера уже знали в МВД СССР. Подняли с постели начальника Транспортного Главка, лучших розыскников…

Труп убитого мента на заплеванном полу электрички беззвучно взывал к отомщению.

Сизов был обнаружен без табельного оружия со сквозной колото–резаной раной сзади, в спине, и входным пулевым отверстием в виске. Единственную пулю, поразившую его в голову, впоследствии извлекли из мозговых тканей…

Утром о чрезвычайном происшествии было доложено министру.