Бродяга - Страница 13

— Он не держится на ногах, даже когда море гладкое как стекло, — заметил Криттер. — Что же за пират из этого малыша получится?

— Пират?

Вик перевел взгляд с роудора на гнома, и у него заныло в животе.

Гном тяжело вздохнул и повернулся к роудору, уперев кулаки в бока. Его лицо, покрытое темным загаром, море и годы избороздили морщинами и шрамами.

— Тебе что, больше заняться нечем?

— Но я… — попытался возразить Криттер.

— Лучше исчезни отсюда, — предупредил гном, — а не то я найду, чем тебя занять. Твоим клювом крабов чистить уж очень сподручно.

Криттер недовольно захлопал крыльями.

— Я когда-нибудь говорил тебе, Халекк, что в твоем тоне постоянно слышится недостаток уважения ко мне?

— Ты это повторяешь каждый день с тех пор, как появился на борту, пестрая ты метелка для пыли, — буркнул Халекк. — Если б капитан Фарок так к тебе не привязался, я бы тебя давно уже в суп пустил. Ну, убирайся наконец!

Криттер скосил изумрудный глаз на Вика.

— С этим малышом толку не выйдет, ты уж мне поверь. Пуганый он. Кто же это прячется от птицы? Какой из него пират? Овца он паршивая!

— Убирайся, — хрипло прикрикнул Халекк.

Еще раз злобно глянув на пленника, роудор неохотно взмахнул крыльями и вылетел через иллюминатор прямо над головой у библиотекаря.

Вик быстро присел.

Хохот роудора звучал в каюте, когда сам петух давно уже исчез.

Но теперь, когда никто тут не кричал и не шуршал перьями, снаружи в каюту донеслись голоса людей, скрип такелажа и шум полных ветра парусов. Не удержавшись, Вик повернулся и ухватился за раму иллюминатора. Ему пришлось встать на цыпочки, чтобы выглянуть наружу.

Он изумленно уставился на палубу. На поручнях вдоль борта зачем-то висело множество мотков веревки. А за палубой и поручнями виднелись только голубое небо да перекаты красновато-пурпурных волн. Это было Кровавое море, сомневаться тут не приходилось.

Сердце Вика отчаянно заколотилось, и он повернулся к гному.

— Произошла ужасная ошибка, — с трудом выговорил он пересохшими губами.

Халекк сложил руки на широкой груди и покачал головой:

— Ничего подобного. Никаких ошибок.

Вик отпустил раму. Палуба под его ногами качнулась вверх-вниз, и Вик попытался приноровиться к этому движению, — но рядом с гномом, конечно, он выглядел ужасно неуклюже.

— Вы не понимаете… Я никакой не моряк и уж точно не пират!

— Об этом не беспокойся, — добродушно посоветовал Халекк. — Вот пооботрешься у нас — и станешь и тем и другим. А уж насколько хорошим — зависит от того, как ты постараешься. Называется он «Одноглазая Пегги», — сказал Халекк, уверенно шагая по неустойчивой палубе. — В честь первого капитана.

Ошеломленный Вик шел следом за гномом, не в силах поверить, что он и вправду находится на корабле, плывущем по Кровавому морю. Библиотекарь с изумлением смотрел на гномов, составлявших экипаж корабля, слышал, как они разговаривали, ругались и грубо шутили. Они совсем не были похожи на дисциплинированных пиратов, о которых он читал в крыле Хральбомма. Капитан Манклин с «Быстрой молнии» ни за что не спустил бы с рук своей команде такой безобразный вид.

Все матросы выглядели ужасно свирепыми. У большинства на руках, плечах и спине красовались татуировки. У некоторых были татуированы даже щеки над бородами и лысые головы. Все татуировки изображали рыб и морских чудовищ довольно жуткого вида.

— Капитан назвал корабль в честь своей жены или знакомой? — Вик решил, что надо вести себя очень вежливо. Когда пираты увидят, какой он воспитанный, то поймут, что для их компании он не годится. И конечно же, вернут его в Рассветные Пустоши. Библиотекарю понравился этот план; во всяком случае, это было хоть какое-то действие, направленное на собственное спасение. Они с гномом подошли к трапу, ведущему на палубную надстройку на корме.

— Нет, — ответил Халекк, — «Одноглазую Пегги» назвали в честь самой капитана.

— Капитан — женщина? — Вик никогда не слышал про женщин-капитанов.

— Ну да, — ответил гном-пират. — Пиратство — хорошее дело для женщины, если оно у нее в крови, как было у одноглазой Пегги.

— Было? Сейчас она уже не капитан? — спросил Вик.

— Нет. Она лет двести как померла, но оставила после себя отличный корабль. — Халекк поднялся наверх и жестом подозвал Вика к себе.

Маленький библиотекарь осторожно полез вслед за ним. На корме качка чувствовалась сильнее. Вик вцепился в поручни, завидуя тому, как уверенно двигался Халекк. Холодный ветер бросал на них брызги морской воды, и мантия Вика стала намокать.

Кроме самой «Одноглазой Пегги» и нескольких белых и коричневых птиц, в море и над ним ничегошеньки не было.

Вик уставился на пурпурно-красные волны. Солнце висело прямо над кораблем, и его лучи без труда пробивались сквозь неплотный покров облаков. Глаза Вика наполнились слезами, но не от холода, ветра или соленой воды.

Он наконец осознал, что находится вдали от дома. Даже известных своей высотой гор Костяшек не было видно. Вик невольно стал гадать, сколько же времени он проспал и как далеко они уплыли от его родного берега. Он снова уставился на красные волны.

— Малыш, ты что, болен? — сурово спросил Халекк.

— Да, — тихо ответил Вик, — болен. Болен тоской по дому, это уж точно.

— Не беспокойся, парень, — весело сказал Халекк, кладя ему на плечо тяжелую руку. — Что у тебя в животе беспокойство, так это просто тело к морю привыкает, и все тут. Человек ведь большей частью из воды состоит. Так вот море и говорит ему, что пора, мол, вернуться на место.

Нет, мрачно подумал Вик, тут мне не место. Халекк хлопнул его по плечу так, что Вик чуть не упал на колени.

— Пойдем, малыш, угощу тебя завтраком, если сможешь его проглотить. Потом тебе надо будет пойти к капитану.

— Так, значит, одноглазую Пегги звали одноглазой не потому, что у нее не хватало глаза? — Вик посмотрел на Халекка, ничего не понимая.

— Нет, — покачал головой гном, — глаз у нее было два, как у всех обычно бывает. — Он глотнул грога, которого на корабле, похоже, было вдоволь.

Грог на самом деле представлял собой разбавленный водой эль. Из прочитанных в Хранилище книг Вик знал, что на кораблях всегда держали грог для команд. Эля в воде было совсем немного, так что даже после большой порции этого напитка человек не терял головы, — но эль отбивал у воды неприятный привкус и не давал ей прогоркнуть.