Бриллиантовый маятник - Страница 71
Адвокаты и сам Миронович торжествовали. К ним бросились знакомые, родственники. Кто — то плакал, кто — то смеялся и протягивал к освобождённоу узнику руки. Подошёл к нему и Шумилов, пожал руку, кратко сказал:
— Я очень рад. Моя фамилия Шумилов и я определённым образом был связан с Вашим делом.
— Да — да, я знаю Вас, — пробормотал Миронович, — Николай Платонович мне рассказывал…
Ему не позволила договорить пожилая женщина, видимо, сестра, поцеловавшая в губы.
Шумилов поспешил уйти; он не хотел приглашения в ресторан, с одной стороны потому, что не знал семью Мироновича, а с другой, потому, что вообще не любил шумные гульбища. Посидеть вечерком у камина со вторым томом «Истории Рима» Моммзена, что может быть лучше? Только если вместо второго тома взять в руки третий..
Шагая по набережной Фонтанки, Шумилов обращался мысленно к столь неожиданно завершившемуся запутанному дело об убийстве 13–летней еврейской девочки Сарры Беккер. Как ни крути, а всё же не хватало в нём логического конца. Девочка убита, а убийца остался не наказан, кроме, разве что сибирской ссылки Безака, который, строго говоря, убийцей и не был. В этом крылся определенный парадокс: единственным наказанным оказался человек, который не был на месте преступления и даже в глаза не видел жертву. Жизнь, впрочем, вообще парадоксальная штука и не Шумилов первый это заметил. Вполне возможно, что Миронович, следуя позывам своего неуемного сладострастия, действительно «подбивал клинья» под юную Сарру, подготавливал её постепенно к роли любовницы в недалеком будущем. За это его можно морально осуждать и даже обвинять в нарушении нравственных норм. Но судить за убийство — это совсем другое. Сарру Беккер Миронович не убивал, в этом у Шумилова не было сомнений. Её убила Семёнова. Первый суд обвинил её в сокрытии следов преступления, но признанием психического нездоровья по сути вывел из — под угрозы уголовного преследования. И получилось, что она осталась совершенно безнаказанной. Почему порок не попран? Где же она, торжествующая справедливость?