Бригадир (СИ) - Страница 51

— Вы не будете возражать, — бросил я пробный шар, — если крышу и стропила мы отремонтируем за счет предприятия? А потом по мере сил будем помогать. Видите ли, мы легальная фирма. Нам проще нанять людей и оплатить материалы и работы по безналу.

— Не буду я возражать, — священник посмотрел на меня светлым взглядом. — Я даже могу вас в проповеди упомянуть как благодетеля храма.

— Не нужно, — поднял я ладонь. — Это не реклама. Мы вам просто поможем от души.

— «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая», — нараспев процитировал отец Сильвестр и неожиданно подмигнул. — А ведь вы уже переходите на сторону добра, Сергей Дмитриевич.

— Вы знаете, — я отпил кофе, глядя ему прямо в глаза, — а ведь если бы вы сейчас попросили денег вместо досок и штукатуров, я бы вас просто прогнал.

— Я попросил помощи, а не денег, — священник поджал губы и поднялся с достоинством. — А если вы попросите освятить вашу машину, я этого делать не стану. Я оставлю свой телефон у вашего секретаря.

Ну надо же, — думал я, глядя в его могучую спину. — Бывают же еще такие! Помогу! Я ему обязательно помогу! Хоть и не верю пока так, как он.

Мы неслись по МКАД, пытаясь обогнать ветер. Именинник Карась подарил сам себе на день рождения новую девятку красного цвета, и едва обкатав, решил дать ей под хвост. Машина, в которой сидело пять не самых маленьких пацанов, ход набирала медленно. Но понимал здесь это только я. Глаза парней горели восторгом и неземным счастьем. У Карася особенно. Он до сих пор не мог забыть взгляд девушки из своего двора, которая не стала ждать его из армии, презрительно фыркнув. Зачем ей работяга с ПТУ за плечами? Она себе получше найдет. Ну и нашла. Ее муж окончил техникум. Карась в тот день небрежно кивнул ей, словно припоминая, кто это такая вообще, и прошел к родителям. Те и вовсе от счастья не знали куда деваться. Сынок-то в люди выбился! В самой Москве, на фирме работает!

Мы скоро поедем в ресторан, а пока Карась выжимал из своей ласточки все, на что она была способна. И ласточка старалась как могла. Натужно пыхтя слабосильным мотором, она дотолкала стрелку до 150 и на этом месте застыла.

— Тормози! — крикнул Димон, который увидел непонятное шевеление на обочине. Оттуда, сияя, как новый рупь, выскочил гаишник, который тряс приспособлением, выданным ему государством для отъема денег у населения. Цифра на табло намекала ему на сытую неделю как минимум.

— Нарушаем, товарищ водитель! — пузатый блюститель общественной безопасности на дорогах выглядел таким счастливым, как будто день рождения был у него самого.

— Нарушаем! — весело крикнул Карась. — Днюха у меня сегодня, командир! На! Порадуйся!

И он протянул сержанту сто баксов, отчего тот превратился в соляной столп. Деньги для 92 года были космические.

— На этом участке еще посты есть? — спросил Вовка, а гаишник попытался что-то невнятное промычать, но так и не смог. Он просто отрицательно помотал головой.

— Тогда я тут покатаюсь немного, — спокойно ответил Карась. — Ты меня больше не тормози.

— Хорошей дороги! — козырнул гаишник, который вновь обрел дар речи. Он так и стоял, не отнимая руку от фуражки, пока мы не скрылись из поля его зрения. Сотка баксов была зажата в его сведенных судорогой пальцах.

Через пару часов, когда большие мальчики уже наигрались досыта и разбрелись по домам, я поехал за Ленкой. Сегодня у нас не свидание. Сегодня мы выходим в люди как пара. Я представлю ее пацанам, а они признают ее своей. У них-то самих ни ума, ни фантазии, и в кабак они возьмут собственных секретарш, потому как женщин качеством выше пока не встретили. Шмары из бань и телки с лобненской дискотеки им и в подметки не годятся. И, насколько я слышал, каждый из них неплохо вложился в гардероб своей дамы, чтобы не ударить в грязь лицом. Принцип «смотри страна, кого имею» еще никто не отменял.

Ресторан «Прага» все еще удивлял. Роскошные залы в имперском стиле, мрамор лестницы и лепнина. Так представляли себе настоящую красоту в пятидесятых. И здесь на самом деле было очень красиво. Прагу не успели изуродовать безумной реконструкцией середины девяностых, а потому остатки блеклого шика еще сохранялись. Ее знаменитая кухня пока жила, и там работали люди, придумавшие «Птичье молоко» и торт, носивший имя этого заведения. Несмотря на ощущавшееся начало конца, тут было помпезно и дорого, ровно так, как и нужно бывшим босякам, срубившим свое первое большое бабло. Деньги легко пришли, и легко же уйдут, и никто из сидевших за столом парней не вспоминал, что за возможность красиво спустить годовой бюджет средней семьи мы совсем недавно рисковали свободой и жизнью. Об этом сейчас никто не думал, кроме меня. Хотя… если бы мне исполнилось двадцать шесть, как Карасю, я бы тоже об этом не думал, а кидал в себя коньяк рюмку за рюмкой, разгоняя пьяную дурь. Но я был с Леной, и напиваться в хлам мне не хотелось совершенно. Старею я, что ли…

Я разглядывал своих друзей и с трудом удерживался, чтобы не заржать. Ленка тоже кусала губы, а когда ее силы заканчивались, выходила к общий зал и уже там хохотала от души, размазывая тушь. Дело в том, что все четверо, не сговариваясь, оделись почти одинаково. Их пиджаки отличались лишь оттенком малинового и количеством золотого цвета пуговиц на рукаве. У кого две, у кого три, а у кого и все четыре. Их дамы проявили чуть больше выдумки, но тоже не обошлось без крайностей. Две пришли в коктейльных платьицах, не скрывавших почти ничего, а еще две надели длиннейшие макси, которыми подметали пол. Наверное, к этим платьям должны прилагаться пажи, но, видимо, их забыли упаковать, а потому девчонки ходили так. Общим у них было только одно, точнее, два: умопомрачительное декольте, вываливающее на всеобщее обозрение всю неописуемую красоту, и пластырь на пятках. Девчонки планировали сегодня потанцевать, а туфли надели новые. Так что пластырь в этой ситуации стал так же обязателен, как толстые цепи их ухажеров, выпущенные на свет божий.

Меня одевала Ленка, поэтому мою цепь она, сморщив от негодования тонкий носик, засунула под водолазку, а пиджак выбрала клубный, с кожаными вставками на локтях. Если честно, то оглядев себя в зеркале, я ее выбор оспорить не посмел. Смотрелся я стильно и элегантно, и ничуть не напоминал карикатурного «нового русского», как мои кореша.

— А поехали в Найт Флайт, на Тверскую! — крикнул вдруг Димон, когда салаты и горячее было съедено, а из десерта на столе осталось только полбутылки коньяка.

— Да кто нас туда пустит? — с сомнением спросила Наташка, бойкая дамочка лет двадцати пяти с длинными ногами и капризными губами. Новая секретарша Китайца. — Там же иностранцы одни.

— Точнее, пустят, но без парней, — прыснула в кулак Катя, платиновая блондинка, которая пришла сюда с именинником. Она явно знала толк в таких заведениях. И в сауне, по словам нового босса, она тоже показала себя выше всяких похвал. Когда она написала в анкете, что отлично владеет языком, то не соврала ни на грамм.

— Вот это решает все проблемы, — Штырь показал нам такую же сотенную купюру, какую дал гаишнику Карась. — Гуляем сегодня, братва!

— Поехали! Поехали! — захлопали в ладоши девчонки, которым не терпелось попасть в самый известный клуб столицы. Только Надя — еще одна пепельная блондинка с начесом и в очках, почему-то загадочно улыбалась. Она явно знала больше остальных. Но Пахому не торопилась объяснять, заманивая в свои сети. Пришлось нажать и прямо спросить, что не так.

— Вообще-то, там фейс-контроль, — наконец, раскололась девушка.

— Это что за зверь? — удивился Копченый, по-хозяйски обнимая свою скво — низенькую чернявую молдованку по имени Агата.

Вот глянулась она ему на кастинге, и не очень понятно чем. Может, страстным взглядом, который девушка нам старательно демонстрировала? Женщина-вамп. Точнее, недовамп. Вот все в наличии — яркая помада темного оттенка, густо подведенные глаза. А чего-то не хватает. Лоска? Изысканности? Воспитания? Ведь сразу видно — девушка из колхоза, готовая прогрызать себе путь к богатой жизни как акула. И она очень старательно прячет от других место своего рождения, как и все москвички в первом поколении. Она умна, хитра и окончила школу с медалью. Она пойдет по костям, лишь бы не вернуться назад, к маме, папе, корове Зорьке и к тому жениху, которого ей уже приготовили родители.