Бремя русских - Страница 14
– Разумно, – одобрил майор Османов, – умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Итого, какого числа мы должны быть на исходных позициях?
– Если за начало операции считать выступление из Баязета, занятого сейчас войсками генерала Тер-Гукасова… – полковник Бережной выписал на бумажке несколько цифр, – то получается шестьдесят один день. Если учесть ефрейторский зазор, то пятого ноября наш корпус должен будет войти в пределы Персидской державы… До Багдада оттуда еще тысяча верст или почти полтора месяца марша. Итого середина декабря.
Если перевалы к тому времени будут непроходимы, то пойдем на юг по персидской территории, и к началу января выйдем к Заливу в районе Басры. Да, господа-товарищи, именно так мы и сделаем.
Полковник Бережной посмотрел на Скобелева.
– Ну, что скажете, Михаил Дмитриевич?
– Две тысячи верст и большей частью по горам, – усмехнулся тот. – Раз Александр Македонский там со своими голоногими греками прошел, то и русский солдат тоже пройдет. Думаю, Вячеслав Николаевич, что все у нас получится в лучшем виде. И кстати, вы с нами, или остаетесь здесь?
– С вами, с вами, Михаил Дмитриевич, – кивнул полковник Бережной, – куда мы с Мехмедом Ибрагимовичем от вас денемся-то. Вопрос этот уже решенный, как и прикомандирование к вашему корпусу некоторого числа особых специалистов… Ну, вы меня понимаете. А вот технику никакую брать смысла нет, ибо топлива для нее под рукой не будет. Так что транспорт по старинке, вьючный и гужевой, на большее не рассчитывайте. Правда, «Адмирал Кузнецов» на время нашего похода бросит якорь на рейде Батума, а это значит, что если будет по-настоящему туго, то прилетят железные птички и разнесут все вокруг вдребезги и пополам. Дальности хватит.
Вот такие, Михаил Дмитриевич, у нас пирожки с котятами… Да, в Баязете к нам присоединится Исмаил хан Нахичеванский со своим Эриванским конно-иррегулярным полком. Прекрасные воины, преданные России, да и местность ту знают отлично. Самая же главная наша задача теперь не столько военная, сколько политическая и экономическая. Раз уж так вышло, то мы с наименьшей кровью должны привязать Персию к России узами политических и торговых интересов. Навсегда.
– Что ж, – задумчиво сказал Скобелев, подходя к иллюминатору, – серьезный подход. Думаю, что все выйдет, как надо.
Возница спустился с козел кареты, и торжественно объявив нам: «Шато Клери, господа», – принялся заносить в дом наш багаж, а я тем временем огляделся по сторонам.
Белое здание шато, построенное в стиле барокко, находилось прямо посреди парка английского типа, с прямыми дорожками, тенистыми деревьями и зелеными лужайками. Хозяином поместья был некто Жозеф Стюарт – потомок одного из соратников принца Чарли, который более ста лет тому назад попытался отвоевать независимость Шотландии. Месье Стюарт был типичным французом – темноволосым, высоким, в его французской речи чувствовался акцент истинного парижанина. Он очень плохо говорил по-английски и совсем не знал гэльского, но при всем этом большего поборника шотландской независимости я еще ни разу не встречал.
Как мне рассказывал Джеймс Стивенс, лет десять тому назад они познакомились на благотворительном аукционе для ирландских беженцев, где и подружились. Потом месье Жозеф купил это поместье и каждый год приезжал сюда на несколько месяцев.
И вот, когда решался вопрос, где именно можно собрать будущих борцов за независимость Шотландии и Ирландии, я послал телеграмму Джеймсу с просьбой найти подходящее место для нашего собрания где-нибудь в районе поближе к Кале. Джеймс быстро связался с месье Жозефом, который тут же с радостью и предложил нам погостить в своём поместье.
Не знаю, сыграло ли свою роль то, что моя телеграмма была отправлена прямо из Константинополя. Как мне уже удалось убедиться, к загадочной Югороссии в Европе относились с любопытством, уважением и с легким оттенком опасения. Иногда даже совсем не легким. Стоило, как выражался Виктор, достать ему из кармана свою «краснокожую паспортину», и лица окружающих мгновенно менялись. Эмоции были разные. Испуг – в Австрии, подчеркнутое уважение – в Германии, подобострастие – во Франции. В Англии нас, наверное, ожидала бы ненависть, но нам туда пока не надо. Но, впрочем – давайте по порядку.
После чудесного приема в Штутгарте мы сели в вагон первого класса прямого поезда Штутгарт – Париж. На вокзале в Карлсруэ, где мы с Виктором вышли на перрон размять ноги, нам на глаза попалась молодая прекрасная девушка, скорее всего, из хорошей семьи, поскольку она путешествовала в компании пожилой дуэньи, типичной немки. На эту пару просто нельзя было не обратить внимания, прелестный ангел рядом с бульдогообразным созданием женского пола, имевшим квадратную некрасивую фигуру и злое и решительное выражение лица, к которому больше подходило слово «морда». Короче – «Цербер на страже сокровища».
Когда юная девушка несколько раз как бы ненароком, посмотрела в нашу сторону – похоже, что ее внимание привлек Виктор, который был весьма недурен лицом и обладал гармонично сложенной подтянутой фигурой – церберша разразилась гневной тирадой на немецком, и тут же как можно скорее затащила девушку в вагон.
Виктор, тихонько посмеиваясь, перевел мне ее гневный спич. Оказывается, сия дама говорила, что пока фройляйн княгиня находится в ее попечении, она, госпожа фон Каула, не позволит неопытной девушке вести себя легкомысленно, и что эти люди (мы с Виктором) определенно намного ниже их по своему статусу. Глупая баба. И в своей глупости она убедилась довольно быстро.
Случилось это, когда мы вечером того же дня пересекали немецко-французскую границу, где-то между немецким Метцем и французским Бриэйем. К моему глубочайшему удивлению, французские жандармы всех нас заставили выйти из вагонов, что было ранее неслыханно для пассажиров первого класса, и пройти пограничный паспортный контроль, а также проверку багажа. Юная девушка и ее спутница оказались в очереди сразу за нами. Виктор с поклоном предложил их пройти вперед, но мегера лишь посмотрела на него с ледяным презрением.
Со мной французский таможенник был неприветлив и заносчив, но когда он увидел красный югороссийский паспорт Виктора, то его спесь сразу как ветром сдуло. Он моментально расплылся в подобострастной улыбке и даже попытался изобразить что-то вроде почтительного поклона. Багаж Виктора, как и мой, при этом никто даже и не подумал досматривать.
Зато когда француз увидел баденский паспорт фрау фон Каула и российский – ее спутницы, он тут же начал крайне неприлично на них орать. Виктор говорит, что это обезьяний рефлекс. Продемонстрировав позу подчинения особи высокого ранга, среднеранговый месье шимпанзюк тут же попытается самоутвердиться за счет кого-нибудь более слабого и беззащитного.
Услышав его вопли, Виктор обернулся и пристально посмотрел на француза. Молча. Ни одного слова, никаких угроз, ничего. Но в воздухе как будто лязгнуло железо и запахло озоном, словно при грозе. Возможно, мне все это просто показалось… Но это уже был взгляд истинного короля.
Удивительно, но француз сразу же осекся на полуслове и теперь взирал на моего спутника с откровенным страхом. После этого он, опустив глаза, молча перелистал оба паспорта стоявших позади нас дам, проставил в них все необходимые печати и отдал их благородной фрау.
Когда мы вернулись в вагон, пользуясь тем, что баронесса фон Каула приотстала, командуя носильщиками, девушка посмотрела на моего спутника и смущенно пролепетала, – Мерси боку, месье…
– Брюсов, Виктор Брюсов, сударыня, – сказал мой спутник, – А это мой друг Джон Девой…
Девушка тут же перешла на русский.
– Вы из России? – спросила она.
– Нет, я капитан-лейтенант военно-морского флота Югороссии, – ответил Виктор, – но я русский.
Девушка покраснела и опустила глаза.
– А меня зовут Александра Кропоткина, – сказала она. – Я с отцом отдыхала в Баден-Бадене, и фрау фон Каула, которая ехала в Париж, согласилась взять меня с собой – я давно мечтала посмотреть этот город. А вы тоже едете в Париж?