Братья Стругацкие - Страница 14

Снова приходили письма от старшего брата, из разных мест, но всё чаще, всё подробнее. Были и встречи. Аркадий приезжает в отпуска, и разговоры двух братьев становятся серьёзными. По-настоящему серьёзными для их общего будущего.

В августе 1949-го Борис перед последним классом школы в очередной раз встречает Аркадия — уже закончившего институт, но ещё не получившего распределения. Тот приезжает в Ленинград с молодой женой Инной, знакомит её со своим младшим братом, которого не было на свадьбе, и вот именно в эту встречу они обсуждают всякие замыслы и приходят ко вполне продуманному решению — писать вместе. Через год Борису предстоит оканчивать школу и выбирать будущую профессию. Собственно, он уже и так всё выбрал, он хочет быть учёным, а конкретно — физиком, это становится самым актуальным. Однако Аркадий считает своим долгом напомнить: «Ты же знаешь, я сам хотел стать учёным — математиком, астрономом, я очень хотел, но у меня не вышло — из-за войны, из-за всего прочего, значит, теперь на тебя вся надежда, ты должен стать физиком. И только так мы сможем вместе писать наши книги». Его точные слова никем тогда не были записаны, но они запомнились Инне. О чём шла речь? О каких книгах? Сегодня уже не приходится сомневаться. Да и тогда, я думаю, оба они прекрасно понимали: речь идёт, конечно, о научной фантастике.

О, это были уже совсем не детские разговоры, это звучали речи не мальчиков, но мужей! И в то же время, именно летом 1949-го, когда 24-летний (!) Арк — лейтенант — приезжает в отпуск в Ленинград, они вместе с 16-летним Бобом — старшеклассником, — продолжают резвиться, как дети, и часами играют в свою любимую настольную, точнее напольную игру на глазах у скучающей и негодующей молодой жены, которая чуть не плача всё канючит: «Ну когда мы пойдем гулять на какой-то там остров? Вы мне обещали! Ну когда вы мне город покажете?»

А они ложились на пол по диагонали, раскатывали скреплённые листы ватмана с нарисованной на них другой планетой, как уверяла Инна: перевалы, долины, моря, неведомые населённые пункты. У каждого были свои солдаты. Скажем, синие и жёлтые. Только не красные и белые — это точно. А у Аркадия на плече красовались погоны с буквами «МР». Инна спросила: «Что это?» — «Military Police». - «Ага, — поняла она, — военная полиция».

Собственно, это был самодельный аналог продававшегося тогда в детских магазинах «Боя полков». Братья усложнили примитивную игру, укрупнили и облагородили. Рисованная карта размером почти с мамину комнату, примерно три на четыре метра, расстилалась на полу, при этом стол отодвигался в сторону, и начиналось движение цветных картонных квадратиков, изображавших пехотные части, танковые соединения, артиллерийские бригады… Каждая единица двигалась по своим правилам через реки и леса, поля и горы, вела огонь сама и гибла, попав под огонь противника. Учитывалось всё, что можно было учесть для вящего реализма: относительная огневая мощь, прицельная дальность, маскировка и прочее, и прочее…

Так в каком же году закончилось их детство?

И под занавес ещё немного на близкую тему. Одним из самых заметных изобретений АБС на ниве социальной фантастики — наряду с Вертикальным прогрессом и люденами, наряду с Институтом экспериментальной истории и самой идеей профессорства, наряду с концепцией гомеостатического мироздания, — является, вне всяких сомнений, Высокая теория воспитания, вокруг которой немало сломано копий. Всепланетная система, при которой дети воспитываются вне семей профессионалами высочайшего класса, оказывается, по мнению АБС, единственно правильным путём в гармоническое счастливое будущее человечества. А поскольку будущее это описано у них с невероятной, просто недоступной иным писателям достоверностью и привлекательностью, то и теорию эту никто всерьёз опровергнуть не смог. А знаете почему? По очень простой причине: теория эта никогда не была разработана. АБС — не педагоги, даже не социологи, и подобная вещь им просто не по плечу. Их теория воспитания была лишь названа, как некая эффектная и якобы благородная идея. И все кто хотел — поверили, что так действительно лучше. А кто не хотел верить, сочли за лучшее промолчать. Я не располагаю письменными свидетельствами, но почему-то уверен, что Александра Ивановна Стругацкая — педагог с сорокалетним стажем, воспитавшая двух замечательных детей именно в семье, — не разделяла взглядов своих сыновей на придуманную ими теорию.

А вообще-то в этой самой ВТВ ничего сильно нового не было. После 1917 года в пику традиционному «буржуазному» воспитанию именно большевики пропагандировали повсеместный тотальный коллективизм и сделали его по существу государственной политикой в сфере образования. Если же брать более древние аналоги, то вспоминаются страшные и красивые легенды о спартанцах или ещё более страшные, но уже совсем некрасивые истории воспитания янычаров.

Характерен спор, который однажды вел 23-летний Аркадий с отцом своей будущей первой жены профессором МЭИ Сергеем Фёдоровичем Шершовым в коммуналке на Волочаевской улице.

— Вообще-то, воспитание ребёнка в семье — процесс недопустимо случайный, ведь семья может оказаться какой угодной: и образцовой, и преступной, — заявлял он и ставил оппонентов в тупик своими рассуждениями. — Как направить человека по верному пути? Как выявить его главные склонности? Надо лет с пяти забирать детей от родителей, помещать в закрытые интернаты в прекрасных климатических условиях, например, в Крыму, и там замечательные педагоги пусть распределяют их на гуманитариев и технарей.

— А если не те и не другие? — вклинился Сергей Фёдорович.

— А это — рабочие, — не задумываясь, ответил Аркадий и, видно, уже перелетев в мыслях из Крыма в Элладу, добавил небрежно: — Если угодно, рабы.

Папа-коммунист от такой формулировки лишился дара речи. Аркадий же завершил победно:

— И в итоге формируется интеллектуальная элита нации.

И тогда мама Инны — Мария Фёдоровна, второй секретарь Бауманского райкома партии, настоящий красный комиссар, ездившая по Москве на мотоцикле в чёрной кожанке и с револьвером на поясе, произнесла растерянно:

— Ну что ты, Аркаша, как же это можно — отнимать детей у родителей?!

С того далёкого 1948-го и до 1984-го, когда закончена была последняя повесть АБС о будущем, их теория воспитания обрела изящество и убедительность художественного образа, стала серьёзным фактом литературы, но как теория не продвинулась ни на йоту, только ещё больше запуталась сама в себе. Например, юный Аркадий чётко называл пятилетний возраст, явно позаимствовав его из японской традиции, где именно с пяти лет детей перестают баловать, позволяя им практически всё, и начинают муштровать по жёсткой самурайской системе. В книгах АБС нигде чётко не обозначен возраст начала коллективного воспитания; конкретные персонажи, как правило, оказываются ровесниками дочерей АНа или сына БНа на момент написания, что характерно для большинства писателей, не разрабатывающих специально детскую тему; и наконец, БН уже в новейшие времена, общаясь на сайте, вдруг заявляет, что детей в придуманном ими мире забирали у родителей в возрасте одного (!) года.

Короче: есть мир Полудня, есть его удивительные дети и ещё более удивительные Учителя — прекрасная мечта о счастье человечества. Не надо разрушать этот образ, препарируя его с помощью наукообразных теорий. Не надо поверять алгеброй гармонию.

А вот как комментирует БН эту тему сегодня: