Братья с юга Мейсон-Диксон (ЛП) - Страница 42

— Значит он не будет парализован? — с надеждой спросил Ашер о том, о чём хотим мы все, но слишком напуганы, чтобы задать вопрос.

— Моноплегия — это паралич. — Эти слова выбили почву у нас из-под ног. Ни единого звука. Молчание. Даллас никогда не примет жизнь, в которой будет парализован. Согнувшись, я положил руки на бедро и глубоко вздохнул. Он жив. Я должен сосредоточиться на этом. — Моноплегия является параличом конечностей. Из того, что мы видели до операции, Даллас не мог пошевелить ногами. Это может быть временно. Что очень распространено при черепно-мозговых травмах, и с помощью физиотерапии многие люди восстанавливают возможность использовать конечности, по крайней мере, по большей части. Если не полностью.

Никто не сказал и слова. Мы стоим и осознаём сказанное. Пытаясь представить мир, где наш харизматичный симпатичный младший братишка парализован. Это кажется невозможным. Словно плохой сон.

— Он будет жить? — спросила мама.

Доктор кивнул.

— Даллас больше не в опасности. Он поправится, и да, миссис Саттон, ваш сын будет жить.

При этих словах мама заплакала и вцепилась в Ашера, который стоит рядом с ней. Доктор посмотрел на Ашера, который кивнул.

— Спасибо. За спасение Далласа, — сказал он. Мы все хотим сказать это, но только у Ашера хватило сил.

Доктор улыбнулся.

— Этот парень — боец. Не думаю, что он когда-либо задумывался о смерти. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так сильно боролся, чтобы выжить.

Мама ещё сильнее заплакала, и Стил подошёл к ней с другой стороны. Она потянулась к его руке и сжала её. Её держат двое старших сыновей. Поддерживают. Мы с Брентом посмотрели друг на друга.

Как только доктор ушёл, в комнате стало тихо, за исключением тихих всхлипов мамы. Не знаю, что нужно сказать. Я не хорош в подобных вещах.

— Он будет жить. С его решительностью он будет ходить к Рождеству, — сказал Брент.

Звонок моего телефона прервал дальнейшие разговоры, и я быстро вытащил его из кармана.

— Алло, — сказал я, нуждаясь в хороших новостях. Мне нужно узнать, что Скарлет в порядке.

— В обед мы были загружены. Без Скарлет нам не хватало персонала. Мне пришлось остаться. Я думала, она спит. И с ней будет всё в порядке. После того как обед закончился, я отправилась к её трейлеру. Когда я подъехала, её машина пропала, а входная дверь была распахнута. Любой мог войти. Я взяла с собой пистолет, поэтому схватила его. Моё сердце колотилось, пока я шла к двери. Я вошла и увидела её сумочку с телефоном на столе. Когда я позвала её, она не откликнулась. Я осмотрела всё то крошечное место: её там не было.

Этель дребезжит насчёт звонка в полицию и о том, что спрашивала соседей, которые, как я понял, были слишком обдолбаны, чтобы быть полезными. Я вижу, как Ашер отошёл от мамы и ответил на звонок, прежде чем я наконец остановил бесконечную болтовню Этель:

— Вы не можете её найти и её машина пропала? — спросил я, нуждаясь в том, чтобы убедиться, всё ли это из того, что она знает.

— Да, и полиция не думает, что это какое-то преступление, потому что её кошелёк и телефон здесь. Не тронутые. Но почему она оставила всё это? Ушла и оставила дверь открытой? Что-то не так.

Согласен. Я собирался поговорить с офицером, когда Ашер встал передо мной. Я убрал телефон от уха, на случай если Этель снова заведёт разговор о всяком глупом дерьме.

— Скарлет в полицейском участке Молтона, — сказал он.

Я уронил руку с телефоном и жду большего. Как Скарлет оказалась у местных копов, если была в Робертсдейле?

— Причина? — всё, что пришло мне в голову спросить, пока мой мозг прорывается через дебри, чтобы осознать это.

— Поджог, — просто сказал он. — Дома её родителей. — Всего четыре слова. Но Ашер понятия не имеет, что они для меня значат. Они всё объясняют. — Она отказывается надевать одежду, которую они предоставили ей. Всё, что на ней было, когда она появилась у них, — чёрная футболка на несколько размеров больше. Вот и всё, — закончил он, поднимая брови.

Мне не нужны подробности. Мне просто нужно добраться до неё. Пришло время защитить её. Будь я проклят, если позволю грёбаным ублюдкам, которые вырастили её, повесить на неё это дерьмо. Она не отправится в тюрьму. Я отправлюсь туда вместо неё, если потребуется. К чёрту эту грёбаную систему. Они не знают, через что она прошла.

— Её автомобиль найден как раз в черте города на обочине из-за нехватки бензина. Они сказали, что она направилась к дому родителей пешком, затем использовала спички и… — Он нахмурился, прежде чем закончить: — Дневник, чтобы разжечь огонь. Или что-то в этом роде. Теперь это всего лишь пепел, но её мать сказала им, что она разожгла пожар с помощью дневника.

Моё сердце с огромной силой начало колотиться. Я перешёл на бег. Нет времени объяснять. Слова не смогут в достаточной мере донести, что именно означают его слова. Нет, если я не расскажу им её секреты, а я не сделаю этого. Никогда.

— Брей! — окликнул меня Брент. Я не остановился и не притормозил. — Я тебе нужен?

Не «Она того не стоит» или «Ты не можешь покинуть Далласа», а «Я тебе нужен?»

Если бы я был чувствительным, то прослезился бы, но это не так. Я перестал бежать и повернулся к человеку, который является не только моим братом, но и близнецом.

— Они это заслужили. Что бы она ни сделала, они этого заслуживают. А теперь она нуждается в защите. Вот чем я собираюсь заняться.

Брент не стал колебаться. Он кивнул.

— Позвони мне. Если тебе будет нужна помощь. Просто позвони.

Я замер в ту же секунду, когда он закончил говорить. Это не просто слова. А прощение. Единственный путь, которым Саттон знает, как донести это.

— Хорошо, — сказал я. И без дальнейшего промедления побежал к своему грузовику, а затем нарушил все ограничения скорости в городе, пока не припарковался на стоянке полицейского участка.

— Какой бы ни был залог, я заплачу его. Но она уезжает со мной. — При звуке этого голоса моя голова дёрнулась, я посмотрела через решётку камеры, в которой нахожусь. К счастью, они не отправили меня в настоящую тюрьму к другим преступникам, которые там находятся.

Брей здесь. Я узнала, что с Далласом случилось опасное для жизни падение с лошади. Он в операционной и может умереть, как сказал один из офицеров, с которым я ходила в школу.

Почему он здесь?

— Брей? — произнесла я его имя, когда встала всё ещё одетая в его рубашку. Я отказалась надевать уродливую форму, которую они дают заключённым. Я не заключённая. Я поджигатель, но они не могут удерживать меня, если владелец имущества, которое я сожгла, не выдвинет обвинения. И мужчина, которого я называю отцом большую часть своей жизни, позвонил около десяти минут назад из Юты и сказал им освободить меня.

Брей сделал три длинных шага, чтобы добраться до меня. Его выражение лица ожесточено.

— Я вытащу тебя отсюда. Не волнуйся. Мы можем бороться с этим.

Его рука прошла через решётку и коснулась моего лица.

Я начала говорить, что не с чем бороться. Но его взгляд, наполненный любовью и инстинктом защитника, лишил меня слов. Это ново для меня, и не уверена, что когда-нибудь привыкну к подобному. К этому чувству. Знанию, что я не одинока в этом мире. Больше нет. Гнев, клокотавший внутри меня, рассеялся, когда я увидела, как страницы моего дневника превращаются в пепел у моих ног. Он знает о моей боли. О моих монстрах. Но если он собирается любить меня, то ему нужно знать, кого он любит. Пришло время принять своё прошлое и перестать притворяться.

— В залоге нет необходимости. Её отец сказал, что не будет никаких обвинений, и попросил отпустить её. Это был несчастный случай, — сказал Шейн Лоури, пока открывал решётку передо мной.

— Ты запер её в камере? Ты издеваешься надо мной, Шейн? Она, по-твоему, выглядит опасной? — Тон Брея перешёл с недоверчивого к сердитому так быстро, что я почти не уловила этого.