Братья с юга Мейсон-Диксон (ЛП) - Страница 38

Мои глаза открылись, руки взлетели, ударившись о кровать по обе стороны от меня, в попытке ухватиться за что-то… а звонок продолжается. Солнце светит так ярко, что мне пришлось прищуриться. Не припоминаю, чтобы в моей спальне было так светло. Покрывало отброшено в сторону, и когда я посмотрела вниз, то поняла, что голая. Лёгкий блеск пота покрывает меня. Почему так жарко? Я сплю с открытым окном. И почему солнце настолько яркое?

Звонок снова начался. Потирая глаза, я зевнула. Моё тело ощущается так, будто испытало то падение, которое мне снилось. Чувствительность между ног…

Брей.

Я села в кровати и начала осматриваться. Телефон всё ещё звонит, поэтому я спрыгнула с кровати и в четыре быстрых шага оказалась около стола на кухне, чтобы схватить трубку.

— Алло, — сказала я, а затем быстро зевнула.

— Слава богу, ты жива! — голос Этель громко раздался у меня в ушах.

Этель? Почему Этель так рано звонит мне? Почему я не должна быть живой?

— Что? — спросила я, затем начала оглядываться и обнаружила, что мне приходится щуриться от солнечного света. Почему так чертовски ярко?

— Я звоню тебе с шести тридцати, когда стало ясно, что ты не успеешь к открытию. Ты не отвечала, я как раз собиралась сесть в машину и посмотреть, не случилось ли чего ужасного.

Моя голова дёрнулась, и я посмотрела на крошечные часы, которые встроены в плиту.

08:25. О боже мой!

— Этель, мне очень жаль. Я забыла установить будильник прошлой ночью и… — Я начала сканировать маленький трейлер на любые признаки Брея. Подойдя к окну, я увидела, что его грузовик пропал. Но его спортивная сумка валяется раскрытой на диване. Он оставил её здесь. Этот небольшой символ обещания, что он не ушёл навсегда, подарил мне достаточно облегчения, чтобы я смогла думать и поговорить с Этель.

— И ты занималась любовью с этим молодым человек прошлой ночью. Я женщина. Я понимаю такие вещи. Ты никогда раньше не опаздывала. Не похоже, что ты лодырь.

— Но, Этель, я подвела вас! Я буду через десять минут, клянусь. Позвольте мне одеться и…

— Войдёшь сегодня в эти двери, и я уволю тебя. Оставайся дома. Расслабься. Господь знает, что ты нуждаешься в этом после твоего дня и ночи. У нас тут всё под контролем. Просто нужно было удостовериться, что ты не появилась из-за своей ночной любви.

Я прикрыла лицо свободной рукой. Так неловко. Они все могут слышать её. Зная Этель, она громко говорит прямо в зале. Она объявит им, что я жива и измучена после секса. Я застонала.

Этель хихикнула.

— Увидимся утром, девочка, — сказала она, затем звонок закончился, и, стоя в своём трейлере, я осталась одна, смущённая и голая.

Не похоже на Брея не с того ни с сего сорваться куда-то. Или дать мне проспать, когда мне нужно на работу. Я подошла к его сумке и заглянула внутрь. Похоже, он собрал одежду, которая была разбросана. Его вчерашние вещи рядом с сумкой.

Я провела пальцами по одной из его футболок. Она мягкая и чёрная. Видела её прежде. Мы были в «Джеке», и я незаметно пробежалась рукой по его спине. От него пахло сигарой, которую ему дал Джек и сказал, что лучше спрятаться, чтобы выкурить её. Мне понравился его запах. Множество ночей я не спала, представляя, каково носить одну из его футболок. Я могла бы обниматься с ней, притворяться, что он рядом. Я думала, что это заставило бы меня чувствовать себя в безопасности.

Потянувшись в сумку, я вытащила футболку, а затем улыбнулась, когда натянула её через голову. Ткань достигает середины бедра и свисает с одного плеча. Пахнет порошком и Бреем. Обхватив руками живот, я улыбаюсь. Нет, это нечто большое. Я счастлива. Брей делает меня счастливой. Всегда делал. Но прошлой ночью он не использовал секс как инструмент контроля надо мной. Чтобы брать у меня. Вместо этого он давал… медленно. Я чувствовала себя особенной и желанной. Лелеемой. Важной. Всё то, что мне чуждо.

Он хочет, чтобы я доверяла ему. Он любит меня. Слышать, как он говорит всё это, — слишком хорошо, чтобы быть правдой. Со мной не может такого произойти. Я проклята. Должна быть проклята. Боюсь, что эти отношения скоро закончатся…

Что произойдёт, когда однажды я застряну во сне из прошлого и мои неуправляемые крики вырвутся из меня? Воспоминания, которые не отпускают меня. Это отпугнёт его? Или когда я погружусь с себя, потому что что-то вызовет мои воспоминания, и я не смогу сопротивляться этому. Мне придётся бороться, чтобы не выставить себя психопаткой. Дикси назвала это моим «заклинанием отключки» и подумала, что я просто эксцентричная. Я позволила ей так думать. Но поверит ли в это оправдание Брей?

Отбросив все эти мысли в сторону, я начала поправлять его одежду, когда мои руки коснулись уголка розовой книги. Зачем Брей спрятал розовую книгу в своих вещах? Как странно. Он не тип парня, любящего розовый. Проскользнув пальцами между футболками и джинсами, я вытащила книгу.

Прежде чем я даже взяла его в руки, я знала. Узнала его. Возможно, мои пальцы касались его так много раз, что дневник остался в их памяти. Они не могут забыть его. Мои руки начали дрожать. Горло сжалось. Будто у дневника есть рука, и он обернул её вокруг моей шеи, сжимая её. Моя слюна уплотнилась, из-за чего её проблематично сглотнуть.

Зачем ему дневник? Я давно спрятала его. Думая что, если смогу убрать подальше от себя эти воспоминания, то смогу забыть. Тем не менее мысль выбросить его или сжечь казалась невозможной. Потому что всё это действительно происходило. Столько всего я хочу забыть. То, что произошло, нельзя стереть с лица земли, уничтожив записи в дневнике. Они являются доказательством. Что я не лгала себе. Что я не сумасшедшая. В конце концов, я решила скрыть их. Брея это никак не касается. Моя хватка на дневнике усилилась, я борюсь с чувством предательства. Кажется, словно он протиснулся в мои мысли, в самые тёмные секреты без приглашения. Желчь обжигает, когда появилась в моём горле. Записи принадлежат мне. Никто не должен был видеть их. Особенно Брей.

Потребовалась каждая унция силы, чтобы перевернуть знакомый розовый переплёт дневника и прочитать название. Оно серебряное, хотя время немного приглушило блеск. Большая часть блёсток стёрлась, остался только яркий материал, из которого сделана обложка. Какой-то пластик. Не открывая, я знаю, что все страницы пять на семь и имеют вверху линии с серебряной звездой. Цвет бумаги бледно-фиолетовый. На Рождество дневник был в небольшой коробочке, завёрнутый в красную упаковочную бумагу из «Мейси» с зелёным бантом. Человек, которого я называю отцом, купил его там и заставил завернуть. Так же, как он поступал со всеми остальными моими подарками в том году.

Они все должны были быть от Санты, но на золотой наклейке говорилось «от Мейси», там также была карточка «Для Скарлет» и всё. Написано чужим почерком. Наверное, какая-то студентка упаковывала подарки на праздник. Или бабушка на пенсии, взявшая дополнительную работу, чтобы купить подарки внукам.

Кто бы это ни был, это был не Санта. Или мои родители. Моя мать еле дождалась, пока я открою свои три подарка, чтобы уйти. В следующем году она ушла ещё до этого момента. В следующем году он не вернулся домой, но мои подарки были отправлены мне. Они пришли за неделю до Рождества по почте. Кошелёк Gucci, серебряный браслет с шармами и плюшевый мишка в футболке с надписью «Бостон».

С тех пор каждое Рождество и день рождение были одинаковыми. Я брала подарки и клала их под ёлку, с чем мне всегда помогала Дикси. Затем в утро Рождества я открывала их. Одна. Готовила тосты с корицей, смотрела рождественские фильмы и молилась, чтобы она не вышла из спальни. И чтобы была одна.

«28 марта 2006 года

Спаркл Роуз,

Теперь появился новый. Он приходит в мою комнату, когда здесь. Не хочу, чтобы он приходил, но мама говорит мне заткнуться и бьёт по лицу, если я плачу или убегаю от него. Она сказала, что это меньшее, что я могу сделать за то, что разрушила её жизнь. Я не хочу плакать, но мне не нравится, когда он прикасается ко мне. Поэтому я плачу.